Гиппогриф Его Величества

Следующие несколько часов он провел в кабинете, изучая расходы империи на военное дело. Осада Рипсалиса и раньше тянула слишком много средств, но теперь стала почти неподъемной. Боевой дух воинов ослабел, и никто уже не надеялся, что город удастся взять. Советники по финансам предупреждали, что в ближайшие полгода придется увеличивать налоги, если так продолжится и дальше. Однако народ уже начинал роптать, не понимая, зачем вкладывать столько средств в проигранную битву, а потому за таким решением должны были последовать волнения. В худшем случае — бунт. Калеб хотел избежать этого любой ценой.

Бесконечно прокручивая в голове битву, он пытался понять, как действовало то странное заклинание. Каким образом из толпы людей оно находило человека с генеральскими погонами и наносило по нему удар? Где были его глаза? Никто из бойцов Рипсалиса не видел императора Корнелиуса, когда на того обрушилась магия, ведь Калеб лично погнал остатки их отрядов к городу. К тому же, среди них не было людей, способных творить заклинания, как маги древности. Уже как полтысячилетия не рождались те, в ком энергия текла бы достаточно бурным потоком, чтобы исторгать её в мир. Сейчас маги могли лишь использовать концентраторы — тигиллы, которые на протяжении столетий напитывались энергией, лежа под толстым слоем земли.

В таком случае, как? Как защитникам Рипсалиса удалось сделать это? Неужели им действительно помогала богиня?

— Ваше Величество, мы вернулись.

Коротко постучав, в кабинет вошли Кард и Глед. В последнее время они вели себя странно, и Калеба это беспокоило. Глаза Гледа почти постоянно были красными, иногда он клевал носом, когда думал, что его не видят, и часто о чем-то напряженно размышлял. Зная его не первый год, Калеб предполагал, что тот снова нашел какую-то умную книгу и теперь не мог оторваться от неё. С тех пор, как Глед появился во дворце и дорвался до знаний, его за уши невозможно было оттащить от библиотеки. Мало кто мог ожидать такого рвения от бывшего голодающего сироты, но Калеб никогда не запрещал ему пропадать с книгой в руках и делал вид, будто не замечает, что тот снова не спал всю ночь. Пока Глед хорошо нес службу, к нему не было претензий.

— Хорошо, мне как раз нужно к Эдгару.

Охранники почему-то переглянулись.

— Вы хотите поговорить с верховым магом о Бланше? — спросил Кард, и Калеб недоуменно уставился на него.

— Почему тебя это волнует? Бланш заболел? С ним что-то случилось?

— Он здоров, Ваше Величество, — поспешил заверить Глед, пихнув товарища в бок. — Правда, тоскует по вам сильно. Не хотите его навестить?

Лицо Калеба закаменело, и он принялся перебирать бумаги на столе.

— Ничего не поделаешь, — сказал он холодно. — Ему придется потерпеть. У меня много работы.

Охранники снова переглянулись, и между ними завязался безмолвный разговор. Если бы Калеб так хорошо ни знал обоих, то решил бы, что они потеряли интерес к теме. Однако по едва заметным жестам и мимике ему удалось почти полностью понять, о чем они говорили.

— Давай, нужно сказать ему, — сверкнул глазами Кард.

— С ума сошел?! — безмолвно воскликнул Глед, дернув бровями. — Мы совершенно не готовы.

— Готовы! Давай, — просигнализировал тот правой рукой.

— Ничего не получится, я не продумал всё до конца, — покачал головой Глед и округлил глаза. — Это не сработает.

— Поздно отступать, — нахмурился Кард. — К тому же риск оправдан.

— Если Его Величество возненавидит нас, это будет на твоей совести, — вскинул подбородок Глед, на что получил сложенные на груди руки и вскинутую правую бровь:

— Если ты сейчас же не скажешь ему, я выкину тебя в окно!

Глед поджал губы, признавая поражение, и повернулся к Калебу. Тот подавил улыбку, грозящую вылезти на лицо, и притворился, что всё ещё занимается бумагами. Ему всегда нравились эти охранники, и он ни разу не захотел сменить их на других за более чем десять лет службы. Лишь им он мог доверить спину, особенно в свете последних событий, и их забавное поведение всегда поднимало ему настроение. Такие моменты, когда они без слов общались друг с другом, нравились ему особенно сильно. Когда Глед прокашлялся и с неуверенностью во взгляде посмотрел на него, Калеб разрешил ему высказаться.

— Ваше Величество, мы знаем, как вы переживаете за Бланша, — начал тот, поглядывая на Карда. — Это видно по тому, что вы доверили его именно нам, а не кому-то другому. Для вас он всегда был верным другом и помощником. Разумеется, мы тщательно следим за его здоровьем, пусть сейчас он стал плохо кушать из-за тоски по вам, но…

Кард пихнул его в бок:

— Ближе к теме.

— Кхм, — смутился Глед. — Мы провели с ним достаточно времени, чтобы понять, что он почти не изменился, — сказал он и всполошился, когда Калеб нахмурился. — Ваше Величество, честно! Он стал более умным, но на этом всё. Он всё так же любит вас, ценит и ждет. Когда вы перестали к нему приходить, он настолько загрустил, что почти перестал есть. Мы смогли развеселить его только тогда, когда сказали, что вы всё ещё любите его. Может быть, вы сходите к нему ненадолго? Уверен, это поможет вам обоим.

— Мне некогда, — отвернулся Калеб.

— Душа — есть смесь воспоминаний, чувств и самосознания, — воскликнул Глед. — Она может измениться, если одно из трех состояний станет другим, но это не означает, что былое перечеркнется. Бланш стал умнее из-за того, что магия заставила его сознание расшириться, но его чувства и воспоминания остались прежними.

— Что ты пытаешься сказать? — нахмурился Калеб. — Результаты ритуала ошибочны?

— Вовсе нет, — покачал тот головой, и Кард искоса посмотрел на него. — Просто мы восприняли их слишком ярко и прямолинейно, не разобравшись до конца, что именно изменилось и каким образом, — Глед замялся, но всё-таки сказал, что хотел. — Может быть, всё не так плохо?

Калеб вздохнул и прикрыл глаза рукой, опускаясь обратно в кресло.

— Выйди вон, — сказал он.

— Ваше Величество…

— Выйди.

Глед поклонился и покинул кабинет. Кард напряженно застыл у двери, глядя на Калеба, однако тот лишь схватил со стола первую попавшуюся книгу и раскрыл её на середине. Это была книга учета расходов дворца. Полностью забитая цифрами, графами и подсчетами, невероятно скучная и угнетающая. Калеб уставился на неё, поджав губы, и стал переворачивать страницы каждые пару минут, делая вид, что читает. На самом деле его взгляд проходил сквозь страницы, а мысли летали не вокруг трат, а рядом с Бланшем. Тем Бланшем, который был до ритуала. Тем Бланшем, которого не стало в шестнадцатый день рождения Калеба.

В словах Гледа было разумное зерно. Изменение души не обязательно означало, что гиппогриф стал совершенно другим. Его характер и привычки не изменились, и он всё так же ластился и игрался. Вот только в его взгляде больше не светилась искренняя и чистая любовь, и всё чаще там проскальзывало какое-то недоумение, подозрение и недовольство. Он словно понимал всё, что происходит, и противился этому. Раньше Калеб старался не обращать на это внимания, чтобы сохранить последнюю частичку прошлой жизни. Ту спокойную часть, где всегда было безопасно и уютно. Однако, когда тигиллы засияли, ему пришлось столкнуться с жестокой реальностью.