Главное управление

– Медаль юбилейная, – невозмутимо ответил кадровик. – Памятная, так сказать, да и вообще привезли остатки от штамповки, чего ж теперь – в лом их сдавать? Кстати, и вам полагается. Причем – заслуженно. Да! – Он полез в стол и вытащил оттуда какой-то алюминиевый орден размером с чайное блюдце – с позолоченными вензелями, в синей и в белой эмали, внушительный.

Вручил орден мне. Затем подвинул тетрадь:

– Распишитесь в получении…

– А это что такое? – удивился я.

– Номерной почетный знак нашего антитеррористического центра…

– Да они еще ни одного террориста не поймали, насколько мне известно, и уже свои бирюльки выпускают? И мне-то за что эта дребедень полагается?..

– Вы в списке…

Полная ахинея!

Через час с торжественным выражением лица я вручал нашу ведомственную награду деятелю из Газпрома в его роскошном кабинете, отделанным резными дубовыми панелями, с малахитовым письменным прибором на антикварном столе, среди кресел с обтянутыми лайкой сиденьями и с витиеватыми гнутыми спинками из карельской березы. Стены кабинета заполоняли фотографии его хозяина, красовавшегося в компании то президента, то премьера, то патриарха, то лидеров партий.

Удостоверение и знак он принял снисходительно, даже не удосужившись их рассмотреть. После подошел к застекленному шкафу, вытащил оттуда коробочку с Золотой звездой Героя России, а затем предъявил мне соответствующую копию указа президента. С грифом «секретно». Изрек покровительственно:

– Вот, вчера вручили в Кремле… Можете поздравить.

Я невольно покраснел. Тоже мне, приперся с жалкой побрякушкой как с репейником в дивный розарий …

– Вот это да! – искренне пожал я ему руку, сам же думая: за какие-такие заслуги? И еще этот гриф…

– Денег на Совет я вам уже перевел, – сообщил между тем хозяин кабинета, бережно умещая обратно в шкаф и звезду, и указ. – И помогать вам будем, это естественно, тем более просил полпред… Но, дорогой мой, скоро пора выборов, да и Администрация за холку держит… В общем, будем финансировать по возможности, вторым эшелоном. Вот, кстати, Коромыслову передайте лично, на представительские, так сказать… – И он вручил мне загодя приготовленный пакет.

Я пакет принял и учтиво откланялся. И понял, за что именно этот дядя получил геройскую звезду, и стыдливый смысл грифа уяснил, и свою тщету что-либо противопоставить всему этому бесстыдному и никчемному абсурду.

Мы все-таки – азиатская страна.

Но, собственно, а чему удивляться после этой встречи с одним из ответственных лиц, торгующим отечественными стратегическими углеводородами? Он хоть деньги нуждающимся от своих щедрот раздавал. А у нас в МВД сколько прощелыг орденами и медалями за свое лизоблюдство звенят? Ободрал колено о край канцелярской тумбы или споткнулся на паркете – орден Мужества. Знавал я и сержантов, за десяток лет за свое лизоблюдство добравшихся до звания «полковник».

Вновь позвонила Лена. И опять пропела застенчивым нежным голоском:

– Слушай, можешь помочь человеку с американской визой?

Я скрипнул зубами, решив до поры не устраивать выяснения отношений по поводу контрабанды.

– Какому еще человеку?

Она назвала имя известного всем эстрадного исполнителя и одновременно серьезного дельца, кому в визе было отказано из-за подозрений в его тесных связях с организованным криминалом.

– Это решается не в посольстве, а в Госдепартаменте, – сказал я. – Можно и не пытаться.

– Слушай, за единовременную визу люди платят полмиллиона долларов… Неужели ничего нельзя придумать?

– Обратись к президенту США, – сказал я. – Или к госсекретарю, на худой конец… Да! А какой смысл платить такие деньги за одну поездку?

– А ты представь, сколько тут по городам и весям русских общин. Он эту сумму компенсирует трижды как минимум!

– Идите на хер, леди. Не берусь. Отбой.

Я вновь пробежался по списку дел: предстояли визиты к двум банкирам, на ликероводочный завод, дабы в резерв будущих празднеств и всякого рода показух нам отгрузили грузовик качественного алкоголя, далее – наведаться на Старую площадь, где готова резолюция о выделении мне и Коромыслову двух участков под строительство загородных домов в районе Барвихи, причем не по кадастровой, а по нормативной стоимости, то есть за все про все – пять тысяч долларов с каждого, хотя на хрена мне этот участок?

Но пусть будет, ладно.

После – совместная встреча с Аликом из «Капитала» и с нашими ветеранами из деловых и ушлых ребят, прислуживающих ныне одному из нефтяных магнатов. Алик выстроил свой офис напротив бензоколонки, принадлежащей моим бывшим коллегам, и прилагал все силы, дабы бензоколонку снести, ибо вонь от нее неблагоприятно влияла на служащих, важных гостей и клиентов, а бодрые отставники терять источник прибыли не хотели, предлагая уладить конфликт полюбовно. Их хозяин магнат материально поддерживал как меня лично, так и наш Совет в частности, а потому приходилось, увы, впрягаться в разрешение конфликта.

Только к позднему вечеру мне удалось устроить встречу Есина с Тарасовым в отдельном кабинете ресторана, которым владела жена нашего борца с экономическими недоразумениями.

Негодяи разрешили свои недоразумения в течение получаса, не вступая ни в малейшие пререкания.

– Там один представитель швейцарской фирмы у меня… – говорил Тарасов. – Дело о контрабанде часов… Твои парни ведут… Поможем человеку?

– Ситуация управляемая, – отвечал Есин. – Но он, как мне сказали, упертый, диалог невозможен…

– Потому как на меня рассчитывает, – тонко усмехнулся Тарасов. – Не переживай, клиент ручной, от слова «прокуратура» седеет на глазах…

– А вот по контрабанде телефонов ты сейчас не за то дело взялся, – продолжил Есин, – напрасная суета. Инцидент на контроле у чекистов, завалишь и следователя, и судью, когда до его решения дойдет… Тут уж дай нам отличиться без своих рогаток, они тебе дороже встанут…

– Все понял, спасибо за вводную…

Затем Есин отбыл на иную очередную встречу, а мы с опальным чекистом остались наедине.

– Как ты сумел ввернуться в следствие и в суды? – спросил я. – И в таких широчайших масштабах?

– Расчет основополагающих точек системы, – пожал он плечами. – К тому же – старые связи… Их надо было лишь организовать, связать между собой. Искусство компиляции.

– Так ты себя легализовал под прежним именем? – только тут дошло до меня.

Он самодовольно хмыкнул:

– А кого теперь-то бояться?

Тут он был прав: Решетов свое отыграл. Недавно я видел его, садящегося в машину у здания Совета Федераций. Он похудел, съежился, как заветренный сыр, говорили, серьезно болен, но мне думалось, что причина его пониклости таилась в ином: он стремительно хирел, находясь в вакууме безвластия, как хищник в тесном вольере. И компания ветеранов политической сцены тяготила его своим пустозвонством и практической никчемностью.