Главный редактор

Женя рассказала подругам про свидание с ним в Питере, но неохотно и сдержанно, что породило подозрение: она явно чего-то не договаривает. И если относительно Гречишникова ей удалось обвести Машу и Лену вокруг пальца, то в этой истории их бдительность была на высоте.

Они вытягивали подробности, поэтому пришлось удовлетворить пристрастное женское любопытство, рассказав основные факты. Как он перезвонил после интервью и пригласил поужинать. И как не состоялась встреча по воле Петушкова, подкинувшего внеурочную работу (умолчав о действительной причине, она покраснела, но подруги объяснили смущение иначе). Как Джейсон наткнулся на нее в баре отеля на Исаакиевской площади и уговорил остаться на ночь. Как смеялись втроем со Стивом и гоняли по ночному городу на байке. Лазали по крышам и смотрели на красоты Питера. А потом вернулись в гостиницу, и он заказал ей билет на самолет.

Когда рассказ закончился, Маша возмутилась:

– Ты что, не спала с ним?! Да как можно умудриться в таких условиях не переспать с Беркли? Высший пилотаж глупости! Если хочешь, это просто… просто оскорбительно, да!

– Факт, что не было секса, похож на необоснованную ложь лучшим подругам, – поддержала Лена. – Давай-ка, колись, что случилось на самом деле.

– Клянусь, ничего.

– Вжик, мы знаем тебя как облупленную. На лице написано: о чем-то умалчиваешь.

Она пожала плечами. Что рассказать? Как Джейсон читал ее мысли? Про поглотившее наваждение и глубину глаз сеятелей добра? Про меткость замечаний о ее душе и отказ брать в штурманы? Про растерянность, обиду, непонимание? И вместе с тем радость, что кто-то видит ее без прикрас… Расскажи она обо всем, вердикт относительно «глупости» не изменится. Пожалуй, подруги лишь утвердятся во мнении, что Вжик повредилась умом, раз упустила такую возможность.

Джейсон затронул что-то, о чем она смутно догадывалась, но раньше не сталкивалась. Он прикоснулся к той части души – не сердца, не ума и уж, конечно, не тела, а именно души – которая всегда была окутана чем-то плотным и непроницаемым.

До памятной ночи в Питере само понятие «душа» казалось ей абстрактно-философской категорией. То есть да, она многое читала на эту тему, и представление по этому поводу сформировалось давно. Например, выражение «душа болит» означало тревогу. «Душа в пятки ушла» – страх. Под «душевными терзаниями» подразумевались психологические страдания. А под «душевностью» – теплота и близость. После встречи с Джейсоном ее внутренний филолог потрясенно молчал, переваривая новое буквальное значение этого слова.

Тогда, на диване в гостиной она физически чувствовала, что у нее есть душа. И потом, на крыше, когда душа по неизвестным причинам уходила в пятки, – это был не страх, а физическая боль потери. Душа перестала быть синонимом, которым можно удачно заменить тавтологию в статье.

Сформулировать открытия, происходившие внутри, Женя пока не могла. Но знала, что их первопричиной стал Джейсон. Объяснить это было так же сложно, как слетать на Марс и обратно. Маша и Лена не поймут. Она бы на их месте точно не поняла. И делиться тем, в чем сама толком не разобралась, не хотелось.

Поэтому лишь отметила детали, которые красноречиво указывали, что Джейсон Беркли внимательный и галантный джентльмен. А в конце охладила пыл подруг замечанием, что вообще-то у нее есть Юра. Да, не все гладко и радужно, но сбрасывать его со счетов неправильно. Те обменялись скептическими ухмылками, из которых следовало, что ни одна, ни другая не поверили, будто этот вялотекущий роман остановил бы своенравную Вжик.

Тем временем, в отношениях с Юрой действительно наступил критический момент. После ее возвращения из Питера они общались дважды, и оба раза – по мобильному. Отсутствие встреч говорило само за себя. По телефону Юра намекал, что происходящее между ними все меньше похоже на что-то вразумительное. Но Женя отвечала невнятно или вовсе перескакивала на другую тему. Вносить ясность в формат общения с ним не было ни сил, ни желания.

Наконец, Петушков вернулся с Дальнего Востока, и больше не было поводов откладывать выяснение отношений. Однако секретарша в приемной сообщила, что его вызвали на заседание в министерство по делам печати, и сегодня он в офисе не появится.

Женя сидела на рабочем месте и сверлила взглядом сотовый, набираясь решимости сделать неприятный звонок. В этот момент телефон, будто загипнотизированный ее взглядом, зазвонил сам.

– Здравствуй, дорогая! – в бодром голосе Лены звучали нотки гордости и удивления. – Угадай, почему звоню.

– Потому что сегодня – пятница, и мы встречаемся в нашем кафе.

– Черта с два! Есть новость, от которой со стула упадешь!

– Пересела на пол. Продолжай.

– Вжик, статья про Беркли выиграла премию «Блестящий слог»! – взвизгнула от восторга Лена. – Первое место в номинации «Интервью со звездой»! Мы никогда не удостаивались этой награды! Впервые за десять лет существования журнала, понимаешь?! А знаешь, какой главный приз? Десять тысяч баксов и поездка через неделю в Лос-Анджелес, на «Парад кинопремьер»! Хоть представляешь, что это значит?!

У Жени потемнело в глазах. Как и предупреждала Лена, колени предательски затряслись и пришлось опереться на стол.

Она прекрасно поняла, что это значит. Но отнюдь не то, что имела в виду счастливая Лена. Лос-Анджелес! Через неделю! Тот самый «тайный знак» от Гречишникова. Он отправляет ее в Голливуд, на кинофестиваль. И как все подстроил – комар носу не подточит! «Никто, кроме вас, Евгения, не заметит ничего необычного». Да уж, сфабриковать результаты конкурса и делегировать ее под видом журналистки «глянца» к черту на рога – что может быть естественнее и непринужденнее?

Лена взахлеб рассказывала, как стало известно, что материал с Беркли получил награду. Это оказалось полной неожиданностью для редколлегии, которая отправляла на конкурс совсем другие статьи. Почему организаторы «Блестящего слога» взяли эту публикацию и с чего решили, что она достойна звания «Интервью года», оставалось загадкой. Но это уже никого не волновало, поскольку премия, за которой гонялись самые маститые представители «глянца», была в кармане «Звездной пыли».

Женя, как сквозь вату, слушала журчание голоса подруги, не в силах прервать или что-то ответить. Только мычала в трубку, увлекаемая бешеным галопом мыслей. Та же восприняла невнятное бульканье за удивление, которое испытывала сама.

– Вжик, отпрашивайся у Петушка и приезжай, – торопила Лена. – Тут все как с ума посходили, ей-богу! Награждение – завтра. И конечно, срочно нужно видеть тебя воочию. Главред голову оторвет, если не представлю победителя в течение часа, так что собирайся скорее.

– Не могу, – просипела Женя, силясь придать интонациям выражение, смахивающее на радостное.

– Что значит – не могу? Хочешь, поговорю с твоим Максимычем. В крайнем случае, наша мисс босс позвонит ему как главный редактор – главному редактору. Брось, Вжик. Ситуация – нестандарт, сама понимаешь. Петушок не упырь какой-нибудь. Вопросов даже не возникнет. Давай, бегом. Жду.

«Именно что упырь», – проскочило в голове, а вслух Женя неуверенно произнесла:

– А ошибки нет?

– В смысле?

– Ну что моя статья победила?

Она специально сделала акцент на слове «моя», хватаясь за надежду, что случившееся – недоразумение. И первое место получило не интервью с Джейсоном, а другая публикация «Звездной пыли». Лена уловила странные нотки и нахмурилась:

– Что-то случилось?

– Ладно, не бери в голову. Скоро приеду, – Женя вспомнила, что надо сдерживать эмоции в телефонных беседах. Если ее прослушивали, то не стоило давать врагам пищу для раздумий.