Глаз Паука

Слова немедля подкрепились делом. В руках Киннамона сломанные предметы обретали целостность, яблочный огрызок превратился в спелый плод, а горсть косточек – в кисть пурпурного винограда. Медные колечки, что дверги Чамгана продают по десяток кафаров за связку, обратились тяжелыми золотыми перстнями, а кусочки угля – вставленными в кольца самоцветами. Получившиеся драгоценности тут же раздарили присутствующим дамам. Орехи закопали в доставленный прислугой фарфоровый горшок. Спустя десяток ударов сердца из земли проклюнулись тонкие веточки. Они начали расти и ветвиться, образовав густой зеленый кустик, подернувшийся белой россыпью цветов. Цветы опали, на ветвях заблестели сперва зеленой, а затем и темно-коричневой скорлупой созревшие плоды. Зрители бурно аплодировали.

– Слушай, а оно настоящее? – Диери озадаченно разглядывала доставшееся ей кольцо – широкое, с ярким аметистом чистой воды. Она уже и ногтем его поскребла, и на зуб попробовала, и посмотрела сквозь камень на пламя свечи.

– Настоящее, – заверил Дурной Глаз, также осмотрев перстень. – Если захочешь продать, выручишь не меньше дюжины империалов. И камень хороший, из Шема.

Он вернул кольцо владелице и задумчиво пощелкал в воздухе пальцами:

– Кольцо настоящее. Магия, его сотворившая – нет.

– Это как? – озадачилась Диери. – Сделай одолжение, растолкуй для неразумных!

– Девица и парень – никакие не колдуны, – Альс понизил голос. – Не Посвященные, не ученики волшебников. Они никто. Обычные люди. Как ты, Юнра или Ши Шелам.

– Но ты же сам сказал, что кольцо настоящее! – напомнила девица Эйтола, испытав настоящее разочарование. Она-то понадеялась, что наконец узрела действие подлинной магии. Раз – и уголь превратился в бриллиант! Два – и огрызок снова стал яблоком! – Или ты хочешь сказать, они пробавляются ярмарочными фокусами? Показывают медяшку, а потом подменяют ее золотом? Как же тогда они вырастили деревце из ореха?

– Это меня и настораживает, – протянул Аластор. – Заумные рассуждения и загадочные помавания руками – всего лишь пустое сотрясение воздуха. Но в нужный момент у них появляется Сила… вливается откуда-то со стороны… и у тебя в руках оказывается золотое колечко.

– А мне казалось, маги именно так и колдуют, – растерялась Диери.

– Не тебе одной. Все так думают, – Кайлиени широким жестом обвел двор и очарованных гостей.

На террасе произошли некоторые изменения. Около ширмы поставили несколько низких светильников, и по туго натянутой ткани побежали причудливые тени.

– Ведом ли предел полету взыскующей мысли? – таинственным, подвывающим голосом пропела Нейрза Сейдан. – Ученые мужи вопрошают прошлое, ворошат истлевшие пергаменты в поисках разгадок тайн давно минувших лет, не ведая, что есть гораздо более надежный и верный способ! Взглянем же своими глазами на то, что происходило за сотни веков до нашего рождения!

Киннамон Кадоре с размаху выплеснул на белую материю содержимое большого серебряного кубка.

Розовое вино расплылось причудливым пятном, становившимся все шире и шире, засияло по краям тусклыми переливами синего и изумрудного. Переплетения нитей внезапно исчезли, словно разошлись в стороны полосы тумана, и зрителям предстал вид на лесную опушку ранним утром. Из-за правой нижней кромки окна в неведомое вынырнули четыре всадника, понеслись наискосок, стремясь достигнуть леса. Почти сразу за ними объявилась погоня – два больших отряда, выгибавшихся полукружьями и отсекавших преследуемым путь назад. Беглецы прибавили ходу, безжалостно нахлестывая коней. Они почти добрались до спасительного леса, когда между деревьями замелькали силуэты, поднимавшие непривычно длинные луки с двойным изгибом. Пропели стрелы – Диери отчетливо слышала их тонкий, пронзительный свист. Скакавший первым кубарем полетел со спины лошади, трое уцелевших попытались повернуть, но прожили немногим дольше. Картина начала таять под сухие пояснения Нейрзы:

– Шестьдесят пятый год по основанию королевства Аквилонского. Окрестности Руазельского леса. Гибель Мориоты, внука короля Олайета Великого, пытавшегося в обход законного наследника завладеть Троном Льва. Как вы могли убедиться, бегство узурпатора было предотвращено благодаря засаде альбов – хотя во всех коронных летописях факт участия Бессмертных яростно отрицается по сей день.

Затаившие дыхание зрители зашумели, требуя показать еще что-нибудь. Похоже, из всего увиденного в «Альнере» колдовские картины произвели на собравшихся наибольшее впечатление. Киннамон Кадоре и молодая госпожа Сейдан переглянулись, и около ширмы теперь встала Нейрза. Она не стала плескать на ткань вином, но вычертила на ней пальцем какой-то диковинный знак, пару ударов сердца мерцавший голубым.

…Сначала появились очертания колонн – огромных, не меньше трех обхватов, покрытых с макушки до подножия красочными рисунками. Следом за колоннами возник огромный сумрачный зал, рассеченный напополам высокой и узкой дверью. Дверь выходила на расположенный высоко над землей балкон, а внизу угадывался огромный город. Зал наполняли люди – вернее, безликие призраки в ярких одеждах, выдающих придворных какого-то трона. Отчетливо выделялась только одна фигура – высокая женщина в облегающем алом платье и тонком золотом обруче на смолянисто-черных волосах. Женщина была столь прекрасна, что Диери тоненько заскулила от зависти. Ну хорошо, боги. Пускай легендарные альбы – в конце концов, они первыми явились в этот мир и могли выглядеть, как воплощенное совершенство. Но почему обычной, ходившей когда-то по земле смертной дали так много?

Судя по жестам, придворные настойчиво в чем-то убеждали свою черноволосую госпожу. Та рассеянно слушала, не отрывая взгляда от распахнутых балконных дверей. Внезапно узкий проем озарился ослепительной багровой вспышкой, заставившей отшатнуться и призраков былого, и нынешних свидетелей событий давнего прошлого. Женщина величественным жестом отмахнулась от услуг бросившихся к ней подданных, шагнула к балкону… застыла на мгновение черным тонким силуэтом на фоне яростных языков пламени – и сделала шаг в пустоту.

– Самоубийство Гесионы, царицы Офирской, в триста сорок восьмом году до основания Аквилонии, – сообщил в тишине Киннамон. – Как утверждают легенды, она покончила с собой, увидев ворвавшуюся в Ианту кхарийскую армию и получив весть о гибели супруга, защищавшего город… Сегодняшняя ночь особенно благоприятна для раскрытия тайн истории. Что еще желают узреть наши почтенные гости? Мы с удовольствием…

Конца фразы Диери не расслышала, потому что Альс ехидно прошипел ей на ухо:

– Врет он все, от первого слова до последнего. Гесиона Офирская, рьяная последовательница Ашореми, никогда не обременяла себя законным браком, живя с тем, кого считала нужным для государства и приятным для себя. Во-вторых, ей никогда не пришло бы в голову сигать с Золотой Башни. Офирцы сдали Ианту, это верно. Но в следующем же году собранная Гесионой армия вышибла кхарийцев из столицы и весело гнала аж до самого Стикса. Военачальника, приказавшего сжечь город, изловили и по приказу милейшей Гесионы бросили в змеиный ров. Веселые были времена, что да, то да.

– Ты все это придумал! – не поверила Диери.

– Чтоб мне лопнуть, если вру. Просто я слушал иные легенды, чем самоуверенный юнец, воображающий себя магиком, – с самым серьезным видом растолковал Дурной Глаз. – Знаешь что? Мне ужасно хочется проучить эту компанию. Чтобы раз и навсегда поняли отличие настоящей магии от их жалких попыток подражать таковой.

– Но ты ведь тоже не чародей, – заикнулась девица Эйтола.

– Если ты меня не выдашь, никто и не догадается о моих скромных талантах, – Альс скорчил физиономию шкодливого мальчишки.

– Пришел незваным в гости, сожрал угощение и напоследок напакостил хозяевам, – вздохнула Диери. – Ты уверен, что тебя не обнаружат?

– Эти горе-колдуны навозной кучи у себя под ногами не заметят, пока в нее не вляпаются, – фыркнул Кайлиени.

Расшумевшиеся гости выкрикивали свои пожелания касательно тех исторических тайн и казусов, которые они желали лицезреть. Уверенно побеждали взятие Пифона и подробности кончины святого Эпимитриуса. Кто-то поинтересовался, нельзя ли увидеть не прошлое, а будущее, и Киннамон начал долго и путано объяснять, якобы будущего еще не существует, отчего заглянуть в него не представляется возможным.