Глубокая зона
Шрифт:
Халли научилась узнавать взгляд мужчины перед первым поцелуем: голодный, испуганный или боготворящий. В глазах Боумана не читалось ни того, ни другого, ни третьего. Он казался серьезным, сосредоточенным, даже невозмутимым. Вдруг до нее дошло: он всего лишь проверяет, не кружится ли у нее голова и не расширены ли зрачки. Наконец, Уил улыбнулся, опустил руки и сделал шаг назад.
– Прекрасно выглядите. Как все прошло?
Халли наклонила голову, прищурилась. Неужели заигрывает? Как давеча в УПРБ, когда он ей подмигнул? Непонятно.
– Без
Похоже, Боуман удивился вопросу. Будто для него было неожиданным, что кому-то небезразлично его состояние.
– У меня тоже. Я уже работал с такими ребризерами. А для вас это не обычное погружение в пещере. Очень важно ориентироваться в обстановке.
– То есть может произойти все, что угодно.
– Вот именно.
– Думаю, нам стоит беспокоиться лишь о Рафаэле.
На слове «нам» Халли почувствовала на себе взгляд Боумана, однако никаких возражений в этом взгляде не было.
– Согласен. Он старше остальных и в пещерах работал меньше.
– Кому пришла мысль включить его в группу?
– Настаивал Дэвид Лэйтроп. У них в управлении беспокоились об отношениях с Мексикой. Аргуэльо по силам урегулировать этот вопрос, да и проблемы с местным населением – тоже.
– Его мужеству остается только завидовать.
Разговор оборвался. Пришла очередь Халли заглянуть в глаза Боуману, и вовсе не в поисках признаков головокружения или дезориентации.
– Как я должна была расценивать то ваше подмигивание в УПРБ, мистер Боуман?
– Для вас доктор Боуман, мэм.
Он улыбался.
Отличные зубы, подумала Халли. В былые времена мать не раз повторяла: «Всегда обращай внимание на зубы мужчины, они многое о нем расскажут. Для потомства очень существенны хорошие зубы». Ее мать, заводчица лошадей…
Уил отнесся к вопросу весьма серьезно:
– Скорее всего, это была благодарность. Я думал, что у нас ничего не выйдет. Но вам удалось объединить группу – очень впечатляющее зрелище.
Халли вновь посмотрела ему в глаза и подумала о ледниках – на Аляске, в Альпах и Андах… О древних ледниках, о создаваемой веками темной сини, слишком глубокой и слишком холодной для живых организмов. Теперь, стоя к нему гораздо ближе, она разглядела нечто, ускользнувшее от внимания в прошлый раз – крапинки золота, мерцающие в ледяной синеве. Или это всего лишь игра света, отражение какого-то пещерного кристалла? Халли слегка повернула голову, изменив угол зрения, но золотые крапины не исчезли.
– Почему вы так на меня смотрите?
Действительно, почему?
– Мне показалось, у вас что-то с глазами.
– Мои глаза прекрасно себя чувствуют.
– И выглядят тоже прекрасно.
О чем они говорили? Ах да…
– Значит, благодарность за
помощь в создании команды…– Я был очень вам благодарен. Как и все мы.
– Что-нибудь еще, доктор Боуман?
Полуулыбка, тает лед синих глаз…
– Вы красивая женщина, Халли.
Вы красивая женщина… Такой подход ей знаком: «открытость и честность», притворное равнодушие и невинность. А глянешь глубже – ни открытости, ни честности, сплошная похоть. В словах Боумана она этого не почувствовала. Теперь ход за ней.
– Доктор Боуман, а если я замужем?
– Нет. Не замужем.
Его довольная улыбка ей не понравилась.
– Откуда вы знаете?
– Забыли, что говорил о нас Лэйтроп?
Холосты, одиноки, ни близких, ни детей…
– Забыла. Палка о двух концах, да?
– Вот именно.
Не задумываясь, Халли произнесла:
– Удивительно, что у вас никого нет.
Ответ не заставил себя ждать:
– Не поймите неправильно, но меня ничуть не удивляет, что у вас никого нет.
Наверное, его слова должны были ее задеть, однако она не совсем уловила, что он имеет в виду.
– Почему?
– Из всех женщин, с которыми мне доводилось иметь дело, Халли, вы, пожалуй, самая неконтактная. Вряд ли многие мужчины дерзнут штурмовать эти стены.
Штурмовать эти стены. Она не обиделась. Трудно обижаться на правду.
– Штурмуют не многие. – Холи пожала плечами. – Нет, пытаются, конечно, но… стены то слишком высокие, то слишком крутые, то… – Она пыталась подобрать подходящее слово.
– Неприступные?
Халли кивнула.
– Некоторые относят это к положительным качествам.
Она ждала, надеясь увидеть его реакцию. Ей казалось, будто между ними завис шар из тончайшего хрусталя. Любое неосторожное движение разобьет его вдребезги, а такую вещь, потеряв, уже не вернуть.
Боуман не двинулся с места. Стоял, слегка наклонив голову, едва заметно улыбаясь, и смотрел на нее исподлобья.
Халли сняла шлем, встала на цыпочки (это ей приходилось делать довольно редко), прикоснулась губами к его щеке, отступила на шаг назад и озорно улыбнулась. Он взял ее за руку и поцеловал кончики пальцев.
Они стояли, глядя друг на друга. На его лице внезапно промелькнуло беспокойство, затем глаза снова смягчились.
Халли заговорила первая:
– По-моему, не очень профессионально.
– Думаю, что… – Он вдруг отвлекся, посмотрел в сторону. – Свет!
– Вот черт!
– Слава богу!
Из воды показался Аргуэльо. Он отдал рюкзак Халли, и Боуман вытянул его из воды. Для этого потребовалось не больше усилий, чем для подъема Халли. Трясущийся и бледный, Аргуэльо снял дыхательный аппарат.
– Проще п-пареной редьки. – Его голос дрожал.
– Проще пареной репы. – Халли похлопала его по плечу.
Аргуэльо поморщился.
– Да. Репы. Разумеется. Я знаю.