Гнездо дракона

— Если ты хочешь, чтобы Кэтрин навестила нас, я не возражаю, — ответил он. — Но, честно говоря, я не вижу в этом необходимости. За ней прекрасно смотрит ее тетя, которой я делаю очень щедрые выплаты. И полагаю, имеет рядом с собой много маленьких кузенов и кузин, с которыми она может играть.

Это было разумно, но Миранда почувствовала за его сдержанными словами отвращение к самой идее возвращения дочери домой, что доказывало его полное к ней равнодушие.

— Но она твоя дочь, Николас. Разве ты не скучаешь по ней и не хочешь ее видеть? — с неожиданной горячностью воскликнула Миранда.

Несколько минут он молчал.

— Я сомневаюсь, что она сама захочет сюда приехать, дорогая. Сейчас она под другим влиянием. Она не сразу поняла его.

— Ты хочешь сказать, Кэтрин не захочет видеть меня?

Он пожал плечами, вспомнив о гневных письмах, которые он получил от родственников Джоанны, после того как новость о его новом браке достигли Олбани.

— Полагаю, что хоть ребенок и может быть предубежден, но все же ей хорошо у своих родственников. Как-нибудь я навещу ее.

Миранда молчала. С ее стороны было глупо не замечать, что будучи совершенно заброшенной после смерти матери, Кэтрин должна очень сильно страдать, и что вряд ли она сможет признать Миранду своей второй матерью. \

Не только Ван Таппены не одобрили новый брак Николаса. Все благородные семейства, живущие на реке Гудзон, пришли в ужас. Эта тема занимала многие чайные вечера в гостиных Клаверака, Киндерхука и Гринбуша.

— Маленькая самонадеянная выскочка! — негодовали они. — Ни происхождения, ни манер, ничего, кроме молодости и смазливого личика! Почему мужчины столь глупы?

Некоторые, вроде миссис Генри Ван Рансселир, разочарованные крушением своих надежд породниться с Ван Рином благодаря одной из своих дочерей, были из числа особо недовольных.

— Между этими двумя что-то было… даже при жизни бедняжки Джоанны. Я видела это собственными глазами, — так они заявляли. — Все это отвратительно. Ничто не заставит меня пригласить их в гости.

И действительно никто их не приглашал.

Николас был глубоко оскорблен этим фактом, но скрыл его от Миранды, оберегая ее от всех треволнений. Он окружил ее удивительная заботой, постоянно заказывал те блюда, которые не могли причинить вреда ее нежному желудку, заставлял ложиться спать в девять вечера и брал на короткие прогулки, с которых они всегда возвращались до того, как она могла бы устать.

Все это радовало и подбадривало ее. Ван Рины воплощали собой в это время образец супружеского счастья. Жизнь остановилась, скрываясь в приятном однообразии. В отношениях супругов отсутствовала всякая дисгармония, а прошлое и будущее исчезло в туманной дали.

Миранда была отгорожена от внешнего мира каменной стеной Драговника. Она смутно слышала, что исход войны с Мексикой представлялся обнадеживающим. В сентябре была достигнута победа при Монтеррее, и она подумала о Джеффе. Но победа не подразумевает за собой опасность, и поэтому воспоминание о Джеффе, так же как и все остальное, даже ее разочарование в том, что ее мать не сможет приехать, вскоре исчезло.

Николас изменил свое решение насчет Абигайль. Если Миранда жаждет приезда матери, она может ее пригласить. Письмо сразу же было отправлено.

Осторожный спокойный ответ не дал никаких намеков на то, что у ее автора имеются серьезные проблемы.

Уже несколько лет Абигайль страдала от систематических приступов ревматизма, которые она переносила со стоическим терпением. Как раз в этот момент у нее был очередной приступ. У Абигайль распухли пальцы ног, правое бедро, так что она испытывала теперь постоянную боль. Она еле ходила вокруг дома, и, конечно же, не перенесла бы никакой поездки в Драгонвик.

Но в своем письме она указала на совсем другую причину, по которой она не сможет приехать:

У Таббиты подходит срок, и я должна заботиться о ней. У нее нет дома, полного слуг, которые ухаживали бы за пей, как за тобой. Возможно, я приеду перед родами, дорогое дитя, но не слишком изнеживайся. Будь благодарна Богу, что ты имеешь столь заботливого супруга.

Дело в том, что письма Миранды были полны восторгов по поводу заботы и нежности Николаса.

Но в ноябре даже желание Николаса защитить жену от любых волнений, способных повредить ребенку, не устояло перед одним сокрушительным бедствием.

Когда это сообщение дошло до них, они после ужина сидели в Красной комнате. У Миранды больше не было никакого суеверного предубеждения против этой комнаты. Временами она даже удивлялась, как же она могла быть такой глупой, что вообразила себе невесть что.

Дверь резко распахнулась, и в комнату влетел Дирк Дюкман, бейлиф Николаса. Его круглое лицо блестело от пота, а домотканый костюм находился в полном беспорядке.

— Плохо дело, сэр. Совсем плохо, — выкрикнул он, безуспешно стараясь выровнять дыхание.

Миранда с недоумением переводила взгляд с одного на другого. Она увидела, как Николас, вздрогнув, быстро оборвал Дюкмана.

— Хватит! Нечего здесь попусту болтать.

Но бейлиф, не слушая его, провел по лицу мокрым платком.

— Прошел Янг, сэр. Он всех их простит… гадов! Даже Боутона! Конституция штата будет изменена. Это конец, сэр. Конец поместья.

Миранда охнула, ее испуганные глаза обратились на Николаса, который застыл, словно был вырезан из того самого гранита, на котором возвышался Драгонвик. На прошлой неделе в день выборов он ездил в город Гудзон голосовать. Но он ничего не сказал ей о важности для них этих выборов. Но он еще раньше предполагал, что губернатор Райт может перевыборы проиграть, а Джон Янг, страстный противник арендной системы, захватить власть.

— Что это значит, Николас? — прошептала Миранда. — Я не понимаю.

Так как он не отвечал, продолжая стоять неподвижно, а его сузившиеся глаза смотрели на них, ничего не видя перед собой, Миранда повернулась к бейлифу, неловко шаркающему ногой и бросающему нервные взгляды на Николаса, перед которым он всегда робел.

— Это значит, мэм, что поместье больше нельзя будет сохранить. Фермы должны будут отойти к любому, кто захочет их выкупить. Противники поместья выиграли.

— Нет, —спокойно ответил Николас.

Это спокойное утверждение напугало бейлифа гораздо больше, чем если бы Николас сейчас закричал и проклял бы весь мир. Он облизнул пересохшие губы.

— Тут уже ничего не поделаешь, сэр. Таким будет закон. Ван Рансселиры уже сдались. Говорят, патрун даже сказал, что это не так уж и плохо.

— Может это и так, Николас, — робко произнесла Миранда, надеясь изгнать с его лица замороженное выражение. — Если вы откажетесь продавать, это приведет к еще большим неприятностям. Да и в конце концов, какая разница? У нас по-прежнему будет вся эта земля вокруг дома.