Гниющий Змей. Книга 1

Чешуйчатый охотник переставлял лапы по песочку, обросшему куртинами сочных трав. Вытянутая голова подёргивалась, а глаза нет-нет да и отражали свет красными огоньками. Видит, зараза, всё он видит в темноте. А ещё чует: вон как ноздрями тянет.

Потом пришла страшная мысль: ведь слух у этих хищников тоже наверняка чудесный, а у меня сердце так колотится, что впору отпустить его на свободу — пускай плывёт вниз по течению без меня. А я здесь останусь, в тишине и одиночестве. В тёплой компании насекомышей и серпентоморфов.

Повезло, что шум реки забивает все прочие звуки.

Слюну я сглотнула медленно и очень осторожно да немного сильнее погрузилась, когда заметила, что зверюга обнюхивает тот участок прибрежного ила, где успела хорошенько полежать моя дохлая тушка. Наблюдать за происходящим из-за частокола стеблей было страшно до колик, но все молитвы вымыло из головы бурным течением, так что я совершенно позабыла взывать к Пресветлой Дее и её родственникам.

Может потому никакое внезапное событие не отвлекло голодную тварь — та вскинула голову на гибкой шее и повела носом в совершенно правильном направлении.

Когда её когтистые лапы зашлёпали по мелководью, я тихо набрала в лёгкие побольше воздуха — хотя после недавнего купания они работали не очень хорошо — и плавно ушла под воду с головой. Занырнула и всеми силами постаралась превратиться в свинцовую болванку, чтобы поскорее опуститься на дно. Ну, а то находилось не сильно далеко от поверхности.

В темноте под водой меня касались мелкие веточки, а может рыбки. Ночная тьма мешала видеть сквозь толщу, так что я даже не пыталась поднимать голову к поверхности, чтобы рассмотреть приближающуюся смерть, и очень надеялась, что мои волосы не болтыхаются у твари на виду странной белёсой мочалкой.

Довольно быстро лёгкие начали полыхать, а рот уронил серию пузырьков. Я не могла терпеть дольше, но заставляла себя продолжать задыхаться. В какой-то момент организм взбунтовался и сам подался наверх. Однако я постаралась высовываться без спешки и брызг. Осторожно: сперва макушка, потом лоб, глаза и... наконец-то ноздри!

О, божечьки мои родненькие, как же хорошо просто дышать!

Так, не хрипеть и не фыркать. Всасываем воздух медленно, тихо и глубоко.

Немного поозиравшись сквозь заросли, я заметила рептилию: та не нашла продолжение запаха, ведь с пяточка на берегу я никуда не двинулась. Наверное, она решила, что я ушла по воде, а потому сейчас ускакала дальше по косе и придирчиво обнюхивала песок и растительность. Она наклоняла морду к самой почве, чуть приседая и высоко задирая хвост, но передними конечностями в качестве опоры не пользовалась, разве что на миг-другой опиралась на камень или прихватывала сучья коряги.

Затем издалека послышался гортанный зов. Тварь подняла морду, ответила товаркам и, почти нехотя, побежала на сходку. Я не хотела думать, что мог означать услышанный ею призыв. Возможно, они просто меняют дислокацию, чтобы прочесать другую территорию. Может, нашли кого-то из моих подруг или лошадей.

Незачем об этом думать. Нужно постараться выбраться и найти угодивших со мной в передрягу женщин раньше хищников. Так что будем верить, что всё обойдётся.

Подождав достаточно, чтобы трижды околеть и помереть, я выбралась из воды и двинулась по косе следом за зверюгой. Ходить в одном сапоге оказалось хуже, чем босяком. Голая нога чудовищно замёрзла, но и обутая превратилась в ледышку, да в придачу продолжала мокнуть и похлюпывать. В общем, я стянула второй сапог, опорожнила и понесла в руках. Не знаю зачем. Может, швырнуть в ящерицу, если та снова меня разыщет.

Брести в неизвестность посреди ночи совершенно не хотелось, но и оставаться на месте я не могла: слишком уж оно неподходящее. Вот набрести бы на сторожку... а лучше на поисковую группы. Блин, столько времени прошло, а нас не ищут. Нет, глупость, мозги совсем заиндевели с этими купаньями. Конечно же, на поиски уже брошены все силы Кадогановской резиденции. Просто нас унесло течением на фиг знает какое расстояние. Нас ищут не там. И пройдёт время, пока район поисков расширят.

Может, заметят оставшиеся в иле следы от лошадиных копыт и трёхпалых лап, да всё поймут. Хотя там, на берегу столько растительности было... и приливы поднимают уровень воды не только в морях-океанах.

Остаётся надеяться только на магов. Хоть бы Браден или кто-то из его коллег владел искусством захвата разума животных, особенно птиц. Раз уж нас нельзя найти по личным вещам и органике... Блин, мне тут разумная мысль пришла. В темечко постучалась. Ведь не обязательно использовать именно наши мумии. Лошади — их тоже защищали от магии? Ну, возможно. Скотины дорогие, да и принадлежат аристократам.

Но если я ошибаюсь, это выход. Нужно только послать на конюшню за сбруями, потниками, щётками, заглянуть в стойла: сколько не выгребай, а немножко навоза там всегда отыщется. Надеюсь, такая же мысль посетит голову одного из магов и он не постесняется высказать её вслух. Ну, знаете, как это бывает. Давление авторитета, когда молодое дарование вроде нашло ответ раньше собственных наставников, но боится делиться им, чтоб не высмеяли и не указали, где твоё место.

Это я про Лисана вспомнила, если что. Ведь он тоже совершенно точно участвует в наших розысках прямо сейчас, а Мила осталась в усадьбе и переживает — больше за него, чем за нас.

Мысли о друзьях немного согрели меня, а вот про семью я старалась не думать, чтобы не начать реветь. Очень не хочется, чтобы отцу и Блайку сообщили о моей скоропостижной кончине. Как отреагирует Адан, не знаю. Но подозреваю, что и он расстроится. Всё же мой старший брат продолжает помогать семье, хоть и покинул её по долгу службы. Не поверю, что в его сердце не осталось хоть крохотного уголка для своей сестрицы, пусть та и обидела его по гроб жизни.

Все эти мысли, прошлые передряги, даже смерть мамы сейчас казались далёкими и нереальными. Не осталось ничего, кроме гнетущего страха и холода.

Я продолжала брести вниз по течению, надеясь больше не встретиться с хищниками, хотя они наверняка пойдут тем же курсом. Ну, а куда мне ещё идти? Обратно? Так и там встреча с чешуйчатыми гадинами не менее вероятна. Уйти поглубже в лес? Ночью в чащобе ничего не видно, да и поисковикам будет проще заметить мою одиноко бредущую фигуру на открытой местности. К тому же, подруг вполне могло унести ниже, так что маршрут проложен и утверждён.

Через пару часов мой выбор принёс плоды. Точнее — всего один плод.

Васильковая амазонка в лунном свете казалась серой.

Прибрежные волны лишь немного не задевали сапоги, а обтягивающие леггинсы изодрались даже сильнее моих. Подрезанные юбки лежали на бёдрах многослойным пирогом и колыхались в порывах неприятного ветерка. У меня сердце ухнуло в пропасть, когда я увидела подругу в таком состоянии и поняла, что она полдня провела вот так, без сознания, обсыхая после ледяного купания самым природосообразным образом.

Боже, да живая ли она, если даже не смогла отползти подальше от воды?

Сверкая босыми пятками, я ринулась к ней и рухнула рядом с бездыханным телом: колени потеряли шарнирчики, так что оставаться вертикально не вышло бы при любом раскладе.

— Санда! Санда! — вопила я белужьим голосом, переворачивая подругу.

Её пшеничные волосы слежались старой паклей, в спутанных колтунах засели веточки, а к мертвецки бледной щеке пристал песок, и я счищала его, продолжая тормошить бездыханную девушку. Понять, не пытаюсь ли разбудить труп, пока не выходило. Посиневшие губы слиплись, веки не дёргались, язвочки от семян воспалились. Хуже всего, что под прозрачной кожей проступили чёрные узоры вен.