Год Людоеда. Время стрелять

Софья, Зинаида и Наташа пытались привести в порядок лицо Раисы Власовны, чтобы предать ее тело земле. Саша был тут же и помогал женщинам. Отец Серафим молился во спасение души убиенной и поруганной после смерти Кумировой.

Ваня в основном находился на улице, много курил, казался сегодня несколько отрешенным и избегал общения. Взрослые объясняли смущение юноши присутствием на прощании очевидцев его романа с Морошкиной.

Плещеев, прибывший к моргу по просьбе Бороны, и Весовой находились в помещении, которое они обнаружили в торце здания за железной дверью с табличкой: «Опасно! Высокое напряжение!» Здесь они нашли видеокамеру, обеспечивавшую возможность съемки в разных отсеках морга, видеомагнитофон, множество кассет, порножурналов, самодеятельных неуклюжих садомазохистских рисунков и прочего неожиданного материала. Теперь все это предстояло передать в следственные органы.

— Так чья это комната, Сергей Петрович, — Филиппа, Корнея или кого-то еще, нам пока неизвестного? — рассуждал Федор, перебирая трофеи.

— Я думаю, ситуация может вполне проясниться после подробного просмотра этого специфического архива, — предположил шеф «Эгиды-плюс». — Во всяком случае, чувствуется, что эта коллекция создавалась и собиралась не один год. Жалко, что Мультипанов не может нам сейчас сообщить ничего толкового.

— Да, он, я полагаю, не скоро сможет это сделать, — Станислав расстегнул куртку, но ему, видимо, все равно было жарко, и он часто дергал свой свитер, таким образом вентилируя тело.

— Я тут навел кое-какие справки на Корнея. Он богатый человек! У него прекрасная квартира, новый девятитысячный «сааб», гараж. Причем это только то, что оформлено на его имя, — Борона листал рисунки. — Служил в милиции, был судим за эксгибиционизм, в зоне опущен…

— Да, вот это уже интересно! Нам бы нагрянуть к нему домой или хотя бы в гараж! А кстати, в гараж, может быть, и результативнее! Сюда бы телевидение! — Сергей звонко хлопнул внешней стороной правой ладони по внутренней части левой. — Знаете, как бы он после репортажа засуетился?! Если, конечно, это он. Ну а если не он, то кто же?

— А давайте сейчас поедем к нему домой и все выясним? — предложил Следов.

— Сейчас — нет, потому что у нас на повестке дня наш, увы, коллега Тимур Асбестович и его фирма «Девять миллиметров», — отрицательно поводил пальцем шеф «Эгиды-плюс». — К нам поступила информация о том, что возле дома Волосова пасутся люди Острогова, и не исключено, что они могут рискнуть совершить какую-нибудь акцию. Поэтому сейчас мы посмотрим, что там происходит, а как только разберемся, то сразу вернемся к разработке Ремнева.

— Давайте только договоримся, чтобы Дашке никто не звонил, а то она сюда примчится, а у нее уже и без того по две съемки на день выпадает! — Весовой с укором обратился в пространство: — Ну нельзя же так!

— Да, ваша дочь работает очень напряженно, — согласился Плещеев. — Но сейчас и время такое: нужно входить во все открытые двери!

Глава 42 МЯСО НОСОРОГА

Ему было даже досадно из-за того, что никто, кажется, до сих пор еще не знает, почему его так тянет именно на то отделение, где доживает свои последние дни, а может быть, даже и часы Виктор Сучетоков! Эх, да если бы знали они, если бы понимали, какой клад хранится там, то ли в голове, то ли в сердце этого чудака, потратившего свою скучную жизнь на совращение ребятишек! Да что же в этом такого замечательного?! Знал бы ты, Витюша, что такое настоящая охота! Да, не для всех эта радость, ой не для всех! Вот и у тебя я заберу все твое самое дорогое добро — твои сокровища, которые ты копил, надеясь когда-нибудь, на склоне лет, перебирать в памяти своими сгнившими от СПИДа ручонками личики и попки слюнявых ребятишек, которых ты заманивал в свою берлогу.

Нет, Виктор Казимирович, и на тот свет, где тебе пятки поджарят и душу будут вечно терзать, даже туда не унесешь ты свои драгоценности — сегодня они навсегда станут моими! Не того ты калибра боец, Витюша, не того! Был, пожалуй, в жизни Корнея один-единственный случай, когда он вот так, можно сказать носом к носу, столкнулся с примерно таким же, как и он сам, охотником, пытавшимся в тот же час и в том же месте утолить свою ненасытную жажду, жажду украсть чужую душу!

Дело было лет десять назад. Корней в тот день долго кружил по городу, высматривая себе добычу: он уже порядком изнемог и, кажется, готов был пойти на любой риск, лишь бы угомонить свою природу, требующую кого-то победить, покорить, уничтожить! Он ловил себя на том, что слишком явно принюхивается к людям, которые могли бы стать его жертвой, и чересчур назойливо провожает их своим беспредельно тоскующим взглядом. Он был слишком одинок, ему было слишком плохо, он готов был наложить на себя руки и уже прикидывал, что лучше сделать — сброситься с моста или перегрызть себе вены. Да, прямо так, собственными зубами!

Но вот Ремневу вдруг несказанно повезло: девочка-подросток, крикливо одетая и с определенно вызывающим взглядом, выпорхнула из трамвая, пересекла перекресток и с полным безразличием ко всему человечеству заманчиво двинулась вдоль Обводного канала в сторону порта. На ней светилась яркая красная курточка, волосы были собраны на затылке в пук, из которого часть их торчала, словно хохол у попугая.

«Куда же ты собралась, козочка? На свиданьице? Моряков, наверное, любишь? Невтерпеж тебе, да? — пытался угадать движения намеченной жертвы Ремнев. — А влюбиться в тебя уже можно? А душу твою забрать? Да куда ж ты скачешь?! Догонялки у нас с тобой сегодня, что ли? Ну давай хоть и в догонялки порезвимся! Все у нас как-то поинтересней получится! А там уж посмотрим, кому удача улыбнется!»

Девушка дошла до пешеходного моста, вступила на него и, перейдя канал, стала отдаляться от набережной в сторону опустевшего в этот вечерний час парка. В ее походке чувствовалось опьянение, — может быть, выпила, может быть, обкурилась или надышалась, — впрочем, для Корнея это сейчас не имело особого значения, кроме той выгоды, которую давало ему это ее необычное состояние: сейчас жертва не воспринимает мир таким, каков он есть, когда любой прохожий может оказаться тем, кто способен сотворить с тобой все, что угодно.

«Может быть, она живет за парком? А что там вообще-то есть? Общежитие, трехэтажный жилой дом, гаражи…» — Корней с нарастающей уверенностью и еле сдерживаемым возбуждением шел следом. Сколько он помнил свои похождения, он ни разу не старался прикинуться рассеянным прохожим, — как раз это и могло его погубить. Нет, в этом деле надо оставаться самим собой, и вот именно тогда тебя никто ни в чем не заподозрит!

Ступая по садовой дорожке, Ремнев ощущал следы только что прошедшей девушки, и одно это уже доставляло ему ощутимое удовольствие, поскольку тоже входило в его ритуал, — таким образом он уже начинал косвенно соприкасаться со своей жертвой. Да, касаясь земли, он буквально осязал ее стопы, запечатленные здесь в некоем прошедшем времени, которые ступили на землю здесь, здесь и здесь!

Вообще-то, Корней мог многое рассказать о своей охоте, о своих странных чувствах, когда он, в чем был непоколебимо уверен, мог точно указать на те места на земле или асфальте, где недавно ступало то существо, которое могло бы стать его жертвой. Да ведь даже поручень в метро, который держала рука его «добычи», он чувствовал, как будто на нем было написано: «Здесь тогда-то и тогда-то держалась рукой такая-то и такая-то, — или, что для него не имело никакого значения, — такой-то и такой-то…»

А вещи в магазинах? Иногда, изможденный нахлынувшей тоской, он заходил туда, где люди пытались выбрать себе какую-нибудь одежду. Какие там густились ароматы! У него кружилась голова, он становился словно пьяный или обколотый, а во рту набегала тягучая, солоноватая слюна — он был готов наброситься на них на всех! Но это оказывалось невозможным, потому что действие могло стать для него губительным — ведь он был один!..

Корней не удивился тому, что нынче к нему столь внезапно явилась добыча, так уже случалось и раньше: в самый неожиданный момент, чаще, когда он бывал чересчур расстроен своей неудачной вылазкой, какая-то неведомая сила словно выталкивала для него из человеческой массы кого-нибудь, вполне пригодного для его целей. Что ж, теперь ею стала эта дерзкая девчонка. Ну ничего, красавица, мы тебя быстро укротим! Чего стоит первая кровь на теле жертвы! Ах, как она пугается! Ах, как она кричит и молит о пощаде! Но не для этого он часами, а то и днями кружит по городу, чтобы остановиться после первого удара, — нет!