Год нашей любви

– Да ну, – сказал я, сминая свой стаканчик.

– Поверь мне, чувак. Это был день, когда, пропуская тренировку, ты не пропускаешь ничего.

– Не шутишь? – спросил я, но при этом подумал: полная хрень.

Я бы сделал все, чтобы оказаться на тренировке сегодня, вместо того чтобы лежать с куском гипса на ноге. Мельком взглянув на Кори, я увидел ее понимающую улыбку.

Да. Она была единственным человеком в комнате, кто понимал.

Когда Существо ушел, Кори снова надела сумку на плечо и взяла костыли.

– Мне пора, – сказала она.

– Я провожу тебя, – тут же вызвался я.

Она повернула к дверям, и я последовал за ней, пытаясь не раскидывать встречных костылями.

– Тебе не обязательно меня провожать, – заметила она, когда мы достигли лестничной площадки. – Зачем лишних два раза ходить по ступенькам?

Боль в лодыжке заставила меня скривиться.

– А я и не собираюсь. Просто использую тебя, чтобы ускользнуть. – С великой осторожностью я спустился на первую ступеньку. – Давай, теперь ты можешь это сказать. Это был абсолютно пустой вечер.

– Думаешь? Честно говоря, он не был таким плохим, как я ожидала. Никто не наблевал на меня, и я не упала лицом в ступеньки.

Каллахан преодолела одну ступеньку, затем вторую. По сравнению со мной она была практически газелью.

– Думаю, все дело в ожиданиях, – пробурчал я, справляясь со второй ступенькой.

– Всегда все дело в ожиданиях, – тихо согласилась она.

Глава 6 Веселее только в Диснейленде

Кори

Отправляясь на учебу в понедельник, я увидела просунутую под дверь записку. Это был сложенный кусок бумаги с надписью КАЛЛАХАН на верхней стороне. Развернув его, я прочитала:

Я не могу пойти на экономику, так как сегодня утром мне ввинчивают в колено два винта. Поделишься со мной конспектом? Умоляю. Х.

После обеда я написала ему сообщение:

Получила твою записку. Операция? Чертовски сочувствую.

Через пару часов он ответил:

Не сочувствуй. Анестезия – это круто. Тебе не обязательно навещать меня, но, если соберешься, принеси чего-нибудь поесть.

Я:

Какой еды?

Хартли:

О боже, да без разницы. Больничная еда – блевотина.

Я рассмеялась, потому что это было правдой.

Когда я заглянула в палату Хартли, первым, что увидела, было его перевязанное колено, прикрепленное к аппарату, который то сгибал, то разгибал его.

– Весело тут у тебя, – сказала я, мысленно отметив, что массивная гипсовая повязка исчезла с ноги Хартли, уступив место маленькому гипсовому сапожку на ступне.

– Веселее только в Диснейленде.

Хартли повернул голову в мою сторону и подарил мне блеклую улыбку. На нем была больничная одежда, а из капельницы что-то вливалось в вену.

Я содрогнулась от того, насколько все это было мне знакомо.

– Держись, – сказала я. – А почему тебя оперируют?

Он снова опустил голову на подушки.

– Тренер хотел, чтобы меня посмотрел его любимый ортопед. И этот ортопед сказал, что нога заживет быстрее, если в ней будут винты.

– Ну… Это ведь неплохо, да?

Он пожал плечами:

– Это хорошо для колена. Но лодыжка будет заживать с той же скоростью, что с ней ни делай. И теперь я лежу, пытаясь понять, что изменилось, кроме того, что теперь я частично человек из стали.

– Еще ты будешь повелителем металлодетекторов, – сказала я, въезжая в палату. – Ты не против, что я заскочила? Я сама всегда ненавидела посетителей.

Хартли вскинул голову.

– Ты ненавидела посетителей? Что ты имела против людей, которые хорошо к тебе относились?

– Я не хотела, чтобы на меня смотрели, вот и все. Это унизительно – быть распластанной на кровати, немытой и практически голой – за исключением больничной одежды.

– Тут мы расходимся, – сказал Хартли, приподняв голову. – Я ничего не имею против отсутствия душа. И обнаженки.

Я вытащила из сумки белый бумажный пакет.

– Что ты мне принесла?

– Итальянский сэндвич и пачку чипсов. И «Гаторад» [6] .

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты чудо?

– Ты – каждый раз, когда я предлагаю тебе что-то поесть.

– Не поспоришь. Дай-ка.

Он протянул руки, и я передала ему сумку.

Я посмотрела на капельницу и вещества, текущие ему в руку.

– А тебе можно есть?

– Какая разница? Я голоден. – Он развернул сэндвич и надкусил. – М-м-м-м, – восхитился он. – Красота.

– Я или сэндвич?

6

Популярный спортивный напиток.

– И ты, и он. – Хартли откусил еще. – Каллахан, а ты долго лежала в больнице?

От этого вопроса все у меня в груди сжалось. Я не любила говорить о несчастном случае.

– Шесть недель.

Его глаза расширились.

– Это слишком долго для того, чтобы есть отвратительную еду.

Я кивнула, хотя плохая еда даже не входила в первый десяток пунктов списка, который включал все, за что я ненавидела больницу.

– Много в школе пропустила?

– Три месяца. Я вернулась на последние несколько недель. К счастью, я отправила запрос в Харкнесс рано, так что мое разрешение пришло еще до травмы.

– Но ты закончила школу вместе со всеми?

– Школьный округ прислал мне репетитора, как только я отправилась на реабилитацию.

– Вот это жестко.

– Да? – Я вздохнула. – Все равно мне было нечем заняться в свободное время. Лучше уж решать уравнения, чем просто сидеть и думать целыми днями. – Я указала на его колено. – Признайся, что сам лучше бы оказался вместо всего этого на лекции по экономике.

Он на секунду задумался.

– Конечно, но только если бы мне разрешили оставить сэндвич.