Год наших падений

– Пап, – сказала я как-то вечером, когда мы смотрели телевизор в более-менее комфортабельной тишине. – Ты когда-нибудь играл в «Реальные клюшки»?

– В видеоигру? – удивленно спросил он. – Нет. А ты?

– Играла, и она очень классная. Меня научил мой сосед – тот парень с переломом ноги.

– Адам Хартли? – спросила мама. – Помню-помню его. Он симпатяга.

– Мэрион! – воскликнул, смеясь, мой отец.

– Ну если оно так и есть, – невозмутимо ответила моя мама, и я рассмеялась. А потом заметила кое-что важное. В маме не чувствовалось напряжение – впервые со дня моего несчастного случая.

– В общем, мы с ним друзья, – сказала я. – И часто играем в хоккей на экране. Раз уж ни он, ни я не можем играть в настоящий.

Вот. Я произнесла это вслух.

Папа взял пульт и выключил телевизор. Потом в тишине внимательно посмотрел на меня.

– И тебе нравится эта игра?

Я кивнула.

Он поколебался, решая.

– Так где ее можно достать?

***

Мы купили «Реальные клюшки» прямо в тот вечер, и это напомнило мне, что атмосфера у нас дома по-прежнему была далека от нормальной. После несчастного случая мои родители – такие экономные прежде – начали швыряться деньгами. Они переоборудовали весь дом, они покупали мне все, что могло развлечь или отвлечь меня. Поэтому, хотя Рождество уже отгремело, мой отец раскошелился на игровую приставку.

Тренер Каллахан тоже быстро стал фанатом «Реальных клюшек». А когда домой приехал на длинный уикенд мой брат Дэмьен, мы подсадили на игру и его.

Но я с легкостью «делала» их обоих. Ведь, в конце концов, я училась у мастера.

Черт. Я опять начала думать о Хартли. Это должно было прекратиться.

Хартли

В канун Нового года я проснулся, лежа голым на чем-то, по ощущению напоминающем облако. В реальности это была кровать в огромной гостевой спальне в восточном крыле Стасиного особняка. Я был один, потому что во время визитов в Гринвич меня всегда селили в отдельную комнату. Родители Стаси не были идиотами – они наверняка догадывались, что мы занимаемся сексом. Но предпочитали правдоподобно изображать отрицание.

Я не принимал это близко к сердцу. Если им нравилось притворяться, что их малышка не способна наполнить джакузи у себя в спальне и станцевать передо мною стриптиз, это было их личное дело. Хорошо, что вчера вечером они задержались в гостях.

Простыни в гостевой спальне были сотканы из какого-то умопомрачительно мягкого хлопка. Однажды я слышал, как Стася и ее мать обсуждали количество нитей. Я, будучи обладателем члена, к таким разговорам был глубоко равнодушен, однако всякий раз, ночуя у Биконов, не мог не признать, что у их одержимости европейским постельным бельем есть свои плюсы.

Поскольку после Рождества мой гипс наконец-таки сняли, я проснулся полностью голым, и ногам ничего не мешало путаться в накрывающих мою утреннюю эрекцию простынях.

Блаженство.

Мои мысли отправились блуждать. Я почти полностью вылечился от травмы. К концу дня нога всегда немного побаливала, и диапазон движений не восстановился до идеала, однако прогресс был на лицо. На днях я получил письмо из университетского управления общежитиями, где говорилось, что до следующего учебного года меня не станут напрягать переселением обратно в Бомон. Так что мои покои с личной ванной и двуспальной кроватью пока что оставались за мной.

Размышления о МакЭррине привели за собой мысли о Кори. То есть, я вдруг стал думать о ней, лежа с голой задницей и внушительным стояком. К сожалению, это происходило уже не впервые. За последние две недели я много раз вспоминал о той ночи в ее постели, о ее теле рядом с моим. Когда я касался ее, она издавала самые эротичные звуки, которые я слышал за всю свою жизнь. Забыть такие детали было непросто.

Откровенно говоря, это было попросту невозможно.

А когда я был в настроении помучить себя по-настоящему, то вспоминал тот безумно острый момент, когда она склонилась надо мной и… Черт. Я испытал небывалое для себя потрясение. Вот тебе, проговорила она. За то, что сказал, что я трушу. И я чуть не потерял рассудок от того, каким огнем при этом полыхнули ее глаза.

Почему я никак не мог перестать думать об этом?

Серьезно, мы ведь сделали не так уж и много. Просто чуть-чуть пообжимались и все. Люди постоянно таким занимаются, разве нет? Безусловно, это не было обычным затмением под воздействием похоти и алкоголя. Кори была мне небезразлична, но я затеял то, что затеял, не только поэтому. Превыше всего мне хотелось дать ей понять, что она сексуальна – на все сто процентов. Я подумал, что смогу доказать это ей – и доказал.

Проблема заключалась в том, что я доказал это нам обоим.

Так что теперь я лежал в доме своей подружки и, твердый как чертов камень, вспоминал о том, как меня ласкала другая. А потом – так уж мне по жизни везло – дверь спальни открылась, и в комнату грациозно вплыла Стася. Она уже оделась в тесные черные брючки и мягкий, дорогой на вид джемпер.

Я откашлялся.

– Привет, красотка.

– Привет.

Она закрыла за собой дверь и с вкрадчивой улыбкой повернулась ко мне. И я вновь испытал это чувство. Всякий раз, когда я гостил здесь, среди нездоровой роскоши, а принцесса из Гринвича смотрела на меня своими ореховыми глазами, как на самое заманчивое лакомство в мире, мое существование приобретало смысл. Она вожделела меня – раздолбая родом из задницы штата, с прочерком в графе «отец» в свидетельстве о рождении и балансом на карточке, которого грозило не хватить на следующие пять месяцев пиццы и пива.

Внимание Стаси значило для меня нечто такое, о чем мне не нравилось говорить.

Так что было как нельзя кстати, что Стася хотела от меня вовсе не разговоров. Она бросилась на кровать и уставилась прямиком на мою эрекцию, колом стоящую под простыней.

– Так-так, – прошептала она, и в ее глазах вспыхнуло озорство. – Не знала, что ты уже… встал. – Она поцеловала меня в плечо, после чего немедленно начала опускаться вниз, утягивая за собой простыню.

Мое тело не преминуло откликнуться.

Секунд через десять, обласкав своими длинными волосами мою голую грудь и живот, она добралась до своей цели и безо всякой преамбулы всосала меня глубоко в рот. Воу. Я всего и смог, что глотнуть кислорода и расслабиться на матрасе.

Я закрыл глаза, но это было ошибкой. Потому что мой мозг моментально вернулся к тем мыслям, которые прервало появление Стаси. И я обнаружил, что пока моя девушка обрабатывает меня, представляю совсем другое лицо.

Черт! Я ведь был не настолько крупным засранцем. Снова открыв глаза, я приподнялся на локтях. Перед моими глазами предстала крайне соблазнительная картина – моя девушка, склонившаяся надо мной, ее разметавшиеся повсюду волосы, ее занятый делом рот. Однако под таким углом было нетрудно заметить, что скоро Стасе предстоит новый визит к стилисту – корни ее волос отросли, чего она не терпела. Она принялась стонать, что должно было завести меня. Но ее стоны были преувеличенными, как в порнофильмах.

Она всегда издавала подобные звуки, и они не должны были резать мне слух. Просто существовало так много деталей, которые Стася тщательно продумывала, создавая свой образ, – цвет волос, нижнее белье, голос. Как-то раз она сказала мне, что приучила себя улыбаться, прощаясь по телефону, чтобы собеседник услышал ее улыбку.

И обо всем этом я размышлял, пока мой член был у нее во рту. Я отвлекся, и стало понятно, что дело затянется. Теперь, чтобы довести начатое до конца, Стасе требовалось применить какой-нибудь топовый челюстной прием. Господи, и я впрямь был засранцем.