Гоголь: Творческий путь

Но именно невозможность показать это «возрождение» прекрасного человека в современных условиях в обстановке господства «мертвых душ», в условиях крепостнических и буржуазно-капиталистических отношений и привела писателя к катастрофе, к отказу от уже написанного, к уничтожению второго тома поэмы. Говоря о сожжении им второго тома в 1845 году, Гоголь так объяснял неудачу своего замысла: «… бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого. Последнее было мало и слабо развито во втором томе «Мертвых душ», а оно должно было быть едва ли не главное; а потому он и сожжен». Но показать «дорогу» к прекрасному на тех путях религиозного самоусовершенствования, которые намечались Гоголем, было делом невозможным: сама действительность, все историческое развитие страны препятствовали этому. Отсюда и творческая неудача писателя, его идейная и творческая катастрофа.

Несмотря на настойчивую работу, второй том подвигался медленно. Идейные колебания Гоголя, его неуверенность сказались в многочисленных переделках, не позволявших довести поэму до конца. Он все чаще начинает думать о смерти, погружается в чтение церковных книг, поддается религиозно-мистическим настроениям, поддерживаемым его новым реакционным окружением, состоявшим из представителей консервативных кругов. С. Т. Аксаков сообщал в письме 1852 года к С. Шевыреву о мучительных колебаниях писателя, которые и привели к сожжению второго тома «Мертвых душ»: «… в самое последнее свидание с моей женой Гоголь сказал, что он не будет печатать второго тома, что в нем все никуда не годится и что надо все переделать». [417] Сожжение набело переписанных глав второго тома как нельзя больше подтверждает эти слова.

417

«Русский архив», 1878, II, стр. 54.

Гоголь оказался одиноким, окруженным реакционными мракобесами и, кроме того, тяжелобольным. Все это способствовало нарастанию душевного кризиса и того психически-болезненного состояния, которое привело его к трагическому концу.

В начале 1852 года приехал к гр. А. П. Толстому, у которого жил Гоголь, фанатический изувер, священник Матвей Константиновский. Он требовал от Гоголя соблюдения религиозных обрядов, отречения от искусства. Измученный сомнениями и болезнью, Гоголь пытался сопротивляться его влиянию, но силы писателя были надорваны, и запугивания этого мракобеса оказывали на него губительное действие.

Уже с начала 1851 года болезненное состояние Гоголя все более и более усиливалось. Он уклонялся от встреч со знакомыми, уединялся в особняке графа А. П. Толстого и все чаще впадал в мрачное состояние духа. Правда, еще в последний год жизни Гоголь пытался осуществить новое издание своих сочинений, сам даже держал корректуру нескольких томов, однако завершить это издание ему не удалось. Н. В. Берг, встречавшийся с Гоголем в это время, рассказывает в воспоминаниях, что он «был постоянно скучен и вял в движениях… Говорил немного и тоже как-то вяло и неохотно. Улыбка редко мелькала на его устах. Взор потерял прежний огонь и быстроту. Словом, это были уже развалины Гоголя, а не Гоголь». [418]

418

Сб. «Гоголь в воспоминаниях современников», Гослитиздат, М. 1952, стр. 508.

За несколько дней до смерти Гоголь стал отказываться от пищи, отстранял заботы о своем здоровье, не желал принимать лекарство. В болезненном состоянии Гоголь сжег рукописи второго тома «Мертвых душ», от которого случайно сохранились лишь черновики отдельных глав. Лечивший писателя врач А. Т. Тарасенков так рассказывает об этом сожжении (в ночь с 11 на 12 февраля ст. ст.): «Николай Васильевич велел своему мальчику раскрыть печную трубу, вынул из шкапа большую кипу писаных тетрадей, положил в печь и зажег их. Мальчик заметил ему: «Зачем вы это делаете? Может, они и пригодятся еще». Гоголь его не слушал; и когда почти все сгорело, он долго еще сидел задумавшись, потом заплакал и велел пригласить к себе графа. Когда тот вошел, он показал ему догорающие листы бумаг и с горестью сказал: «Вот что я сделал! Хотел было сжечь некоторые вещи, давно на то приготовленные, а сжег все! Как лукавый силен — вот он к чему меня подвигнул. А я было там много дельного уяснил и изложил. Это был венец моей работы; из него могли бы все понять и то, что неясно у меня было в прежних сочинениях!» [419] Естественно, что точность этих слов Гоголя не может быть проверена, но самый поступок его свидетельствовал о глубокой неудовлетворенности писателя теми мучительными поисками, которые отняли у него последние годы жизни.

419

Там же, стр. 515–516.

Двадцать первого февраля (4 марта по н. ст.) 1852 года в 8 часов утра Гоголь скончался. Умер он в совершенной нищете. После смерти писателя не оказалось никакого имущества, кроме «незначительного носильного платья», как указано было в описи осмотра вещей.

Похороны Гоголя, несмотря на все старания правительственных кругов придать им наиболее скромный и незаметный характер, превратились в широкую общественную демонстрацию. Один из участников похорон так описывает прощание Москвы с писателем: «(Гоголя) отпевали в церкви университета, которого он был почетным членом. Из церкви понесли его в отдаленный Данилов монастырь, где он желал быть похороненным возле поэта Языкова. Вся Москва была на этом печальном празднике. «Кого это хоронят? — спросил прохожий, встретивший погребальное шествие, — неужели это все родные покойника?» — «Хоронят Гоголя, — отвечал один из молодых студентов, шедших за гробом, — и все мы его кровные родные, да еще с нами вся Россия». [420]

420

«Гоголь в письмах и воспоминаниях», сост. В. Гиппиус, М. 1931, стр. 439.

О смерти Гоголя не разрешено было писать в печати. Единственным откликом являлось письмо из Петербурга И. С. Тургенева, помещенное в «Московских ведомостях». За опубликование этого письма Тургенев был арестован и выслан в деревню. В письме Тургенев писал: «Гоголь умер! Какую русскую душу не потрясут эти два слова? Он умер. Потеря наша так жестока, так внезапна, что нам все еще не хочется ей верить. В то самое время, когда мы все могли надеяться, что он нарушит, наконец, свое долгое молчание, что он обрадует, превзойдет наши нетерпеливые ожидания, — пришла эта роковая весть! Да, он умер, этот человек, которого мы теперь имеем право, горькое право, данное нам смертью, назвать великим; человек, который своим именем означит эпоху в истории нашей литературы; человек, которым мы гордимся как одной из слав наших!» [421]

421

И. С. Тургенев, Собр. соч. в 12 томах, Гослитиздат, М. 1956, т. 10, стр. 322.

Заключение

Велик писательский подвиг Гоголя. Вся жизнь его была наполнена упорным трудом. Гоголь рассматривал свое творчество как служение обществу и народу, как исполнение своего гражданского долга. Это глубокое осознание общественной миссии писателя определило весь его жизненный и творческий путь. Писатель для Гоголя — выразитель народного мнения, и вместе с тем он должен указывать обществу дорогу вперед, учить и воспитывать его в духе благородных, гуманных и патриотических идеалов, бесстрашно говорить обществу правду, как бы горька и неприятна она ни была.

Гоголь остался и для последующих поколений великим писателем-реалистом, обличителем и разоблачителем современной ему крепостнической действительности. Созданные им образы благодаря своей жизненной правдивости и силе социальной обобщенности и типичности сохранили свое значение вплоть до нашего времени. Глубина и широта изображения характеров и типов, сложившихся в эксплуататорском обществе, сделали возможным и применение их к проявлениям других исторических и социальных укладов. Такие образы Гоголя, как Хлестаков, городничий, Чичиков, Ноздрев, Плюшкин, Собакевич, Держиморда и многие другие, давно уже стали нарицательным обозначением самых отвратительных сторон собственнического эксплуататорского общества — его лицемерия, лживости, хамства, чудовищного эгоизма, стяжательства и угнетения простого трудящегося человека.

Гоголь вместе с Белинским, раскрывшим объективно-критическое содержание и значение гоголевского творчества, оказал большое воздействие на революционных разночинцев. Он «привил новому поколению резкий и суровый взгляд на действительность, первый подверг ее строгому разбору» (Добролюбов), первый сосредоточил внимание на «несовершенствах» жизни (Чернышевский). Писатели революционной демократии — Чернышевский, Некрасов, Салтыков-Щедрин — продолжили и углубили именно эти стороны творчества Гоголя. Они придали его произведениям политическую насыщенность и целеустремленность, они смело сделали те выводы, которые не мог еще сделать сам Гоголь.

Гоголь содействовал созданию подлинно демократической культуры и литературы, в этом было великое объективно-историческое значение его деятельности как художника-реалиста. Могучий критический реализм его творчества способствовал тому, что с появлением Гоголя литература наша исключительно обратилась к русской жизни, к русской действительности, — как писал о значении гоголевского реализма Белинский.

Вслед за Белинским на это значение Гоголя в утверждении критического реализма в русской литературе указал и Чернышевский, считая целый период (от появления «Ревизора» до конца 50-х годов) «гоголевским периодом»: «… за Гоголем остается заслуга, — писал Чернышевский, — что он первый дал русской литературе решительное стремление к содержанию, и притом стремление в столь плодотворном направлении, как критическое». [422]

422

Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. III, стр. 19.