Гоголь: Творческий путь

Творчество Гоголя еще при его жизни вызвало живой интерес в кругах прогрессивной грузинской общественности. Во главе с другими русскими писателями Гоголь содействовал развитию в грузинской литературе реализма, демократических и гуманных устремлений. «Нечего и говорить, — писал крупный грузинский писатель И. Чавчавадзе, — что русская литература сыграла руководящую роль на пути нашего прогресса и оказала большое влияние на все, что составляет наши духовные силы; она наложила свой отпечаток на наш ум, на нашу мысль, на наши чувства и вообще определила наше направление». [442]

442

Цит. по кн. Г. Талиашвили, Гоголь в грузинской литературе, Тбилиси, 1952, стр. 9.

В 1886 году в Тбилиси на вечере, посвященном пятидесятилетию со дня первой постановки «Ревизора», выдающийся грузинский поэт Акакий Церетели прочел свое стихотворение «Памяти Гоголя», в котором высказал уважение народа Грузии к великому русскому писателю и глубоко определил значение Гоголя:

Что ж это был за голос новый,Что миру правду возвестил,Потряс отечества основыИ краски жизни изменил? [443]

Другой деятель передовой грузинской культуры Н. Николадзе, который в 60-80-х годах вместе с И. Чавчавадзе и А. Церетели пропагандировал демократические идеи русской прогрессивной литературы, указывал на непреходящее значение Гоголя уже в новых условиях торжества капитализма. «Разве мы не видим, — писал грузинский критик, — сплошь и рядом, у себя под носом, погони людей за мертвыми душами и за чужими капиталами! Разве наш сосед, выискавший их на месте и умолчавший об их смерти для того, чтобы забирать в течение двух лет их содержание, — не чистокровный Чичиков?..» [444]

443

А. Церетели, Избранные стихотворения, М. — Л. 1953, стр. 105.

444

Г. Талиашвили, Гоголь в грузинской литературе, стр. 42–43.

Гуманистическая направленность и глубокий реализм творчества Гоголя оказали большое воздействие на грузинских писателей, особенно наглядно проявившееся в грузинской драматургии. Один из создателей грузинской реалистической литературы Г. Эристави в своем творчестве обращается к Гоголю, по-своему используя драматургическое мастерство великого русского комедиографа в своей комедии «Тяжба», обличавшей взяточничество, невежество и произвол чиновников. Следует указать и на близость повести И. Чавчавадзе «Человек ли он?» к «Старосветским помещикам» Гоголя, помогшим грузинскому писателю правдиво показать и осудить застойную и праздную жизнь грузинских помещиков. Однако в основном воздействие творчества Гоголя было во многом шире этих отдельных перекличек, вдохновляя грузинских писателей на создание правдивых передовых произведений.

Не менее значительно было воздействие Гоголя и на азербайджанскую литературу. Его произведения явились образцом для азербайджанских писателей, боровшихся против пережитков средневекового деспотизма и фанатизма, восточной тирании. М. Ф. Ахундов, а позднее Дж. Мамедкулизаде, А. Ахвердиев и другие лучшие представители азербайджанской реалистической литературы плодотворно учились у великого русского писателя. [445] Крупнейший азербайджанский писатель-просветитель Ахундов явился основоположником реалистической прозы и драматургии, внес жизненное, прогрессивное начало в азербайджанскую литературу. Особенно сказалось воздействие Гоголя на комедиях Ахундова, явившихся правдивой и яркой картиной азербайджанской жизни первой половины XIX века. Не менее существенно было обращение к Гоголю и другого выдающегося азербайджанского писателя, сатирика Мамедкулизаде, уже в первом своем крупном произведении, — повести «События в селении Данабаш», — выступившего против собственнического, эксплуататорского мира в защиту простых, обездоленных людей. С особой силой гоголевские принципы прозвучали в комедии писателя «Мертвецы», суровой и беспощадной сатире на феодально-патриархальные нравы азербайджанской провинции.

445

Сб. «Н. В. Гоголь и азербайджанская литература», Баку, 1952.

Но и помимо литератур народов, входивших в состав России и славянского мира, творчество Гоголя имело широкое мировое значение. Французский ученый Мельхиор де Вогюе в своем выступлении на открытии памятника Гоголю в Москве в 1909 году отмечал, что «… за пределами славянского мира Гоголь простирает свою власть на все человечество…» [446]

Выход в 1845 году в Париже книги повестей Гоголя, в том числе «Тараса Бульбы» и «Старосветских помещиков», переведенных на французский язык И. Тургеневым и Л. Виардо, положил начало знакомству с Гоголем во всех странах Европы. Мериме, Сент-Бев, Альфонс Доде и многие другие писатели Франции высоко ценили творчество Гоголя. Французский критик Сент-Бев, лично встречавшийся с Гоголем, отмечал в произведениях русского писателя глубину и правдивость в изображении жизни, особенно восхищаясь мощью и эпическим размахом «Тараса Бульбы», сравниваемого им с трагедиями Шекспира. Не менее высокую оценку дал Гоголю и другой его современник — известный французский писатель Мериме, переведший на французский язык «Ревизора». [447]

446

Сб. «Гоголевские дни в Москве», М. 1910, стр. 144.

447

См. ст. М. П. Алексеева, Мировое значение Гоголя, в сб. «Гоголь в школе», М. 1954, стр. 126–154.

Мировое значение творчества Гоголя, однако, не в количестве непосредственных откликов, которые вызвали его произведения в мировой литературе. Бесстрашие его сатиры, его борьбы с эксплуататорским миром «мертвых душ», величие и благородство идей, одушевлявших его творчество — идей патриотизма, гуманности, моральной красоты человека, — способствовали росту всего передового, подлинно национального, гуманного в литературах народов других стран.

Писатели Англии подчеркивали демократический характер творчества Гоголя, его горячее сочувствие эксплуатируемым массам. Эту черту в творчестве Гоголя они справедливо отмечали как самую типическую и характерную черту всей передовой русской литературы. «Более всего поражает нас в русской литературе, — писали они в дни сотой годовщины со дня рождения Гоголя, — необычайное сочувствие ко всему, что страдает, к униженным и оскорбленным, к пасынкам жизни всех классов и состояний…» Они указывали, что русская литература стала факелом, который «озарил собой всю Европу». [448]

448

Сб. «Гоголевские дни в Москве», М. 1910, стр. 251.

Значение Гоголя для развития мировой литературы являлось выражением идейной зрелости русской литературы, ее художественной правды и силы. Гоголевское начало доходило и через посредство произведений Тургенева, Толстого, Чехова, оказавших столь большое воздействие на писателей Запада.

Значение и известность Гоголя давно вышли за пределы Европы. На китайский язык переведено большинство произведений великого русского писателя. Классик новой реалистической литературы Китая Лу Синь указывал, что, несмотря на различие эпох и государственных устройств, китайский читатель легко узнает в выведенных Гоголем типах людей, которых он хорошо знает. Поэма «Мертвые души», переведенная Лу Синем, издавалась в Китае более пятнадцати раз. Произведения Гоголя учили китайский народ ненавидеть своих феодалов, гоминдановских бюрократов и других врагов народа. Пользуется успехом и «Ревизор» в Индии, где его исполнение приноровлено к национальным условиям и нравам.

Широко известен Гоголь и в Японии, где в конце 80-х годов были переведены «Мертвые души», а затем и другие произведения писателя, оказавшие влияние на развитие реализма в японской литературе и искусстве. Передовые японские писатели и художники, боровшиеся за развитие критического реализма, высоко ценили творчество Гоголя. Один из основоположников реализма в Японии Нобори Сёму, опубликовавший специальную работу о Гоголе, писал в 1903 году: «Наша реалистическая литература во многих отношениях продолжает линию русского реализма… Русская литература оказала влияние на развитие художественного стиля, метода, способа построения образов в нашей литературе…» Во введении к своей книге о Гоголе Нобори Сёму указывал: «Гоголь перенес русскую литературу из мира «идеалов» в мир действительной человеческой жизни». [449]

449

Цитирую по статье Е. М. Пинус «Гоголь и русская литература в Японии», сб. «Гоголь. Статьи и материалы», изд. Ленингр. гос. университета, Л. 1954, стр. 349.

* * *

За последние годы на Западе появился ряд работ о Гоголе, свидетельствующих об усилении интереса к этому писателю как в читательских, так и научных кругах. Эти работы весьма неравноценны и различны по своим тенденциям и методологии. Работы некоторых западных исследователей — Магаршака, Антковиака, Гурфинкель и других — с достаточной осведомленностью освещают творчество великого русского писателя-реалиста. Заслуга английского критика Магаршака [450] в том, что он видит в Гоголе прежде всего писателя-реалиста, гениального сатирика, чьи произведения разоблачали самодержавно-крепостническую действительность. Популярная книга о Гоголе Антковиака [451] дает общую характеристику творчества писателя, раскрывает прогрессивно-демократическое содержание его произведений. Полезна для ознакомления французского читателя и книга Н. Гурфинкель [452] о драматургии Гоголя. Несмотря на то что эти работы нередко и заслуживают упрек в излишнем эмпиризме, свою научно-популяризаторскую роль они в основном выполняют.

450

David Magarchack, Gogol, London, 1957.

451

Alfred Antkowiak, N. W. Gogol, Berlin, 1952.

452

Nina Gourfinkel, Nicolas Gogol. Dramaturge, Paris, 1956.

Вместе с тем в западноевропейском литературоведении наблюдается крайняя пестрота методов, направлений, противоречиво и эклектически сочетающихся нередко в одной и той же работе. Многих представителей современного буржуазного литературоведения объединяет отрицание реализма, стремление исказить, приуменьшить его значение в мировой культуре. Эти нападки на реализм чаще всего ведутся с позиций декадентско-модернистской субъективистской эстетики или с имманентно-формалистических позиций. Поэтому некоторые западноевропейские критики в угоду ложным и модным теориям стремятся представить Гоголя не реалистом и гуманистом, а мистиком и иррационалистом, перенося центр тяжести с изучения творчества на психологию писателя, истолковывая ее в патологическом и спиритуалистическом плане. Так, известный славист А. Стендер-Петерсен в «Истории русской литературы», вышедшей в 1957 году в Мюнхене на немецком языке, всерьез пишет об «антиреализме» Гоголя и его «Мертвых душ». [453]

453

A. Stender-Peterzen, Geschichte der russischen Literatur, M"unchen, 1957, B. II, S. 182.

На западе появляется много работ формалистического характера, хотя и представляющих известный интерес, но рассматривающих зачастую творчество Гоголя крайне односторонне, как сумму художественных приемов, вне их соотношения с мировоззрением писателя, идейным содержанием его творчества. Таковы, например, работы Д. Чижевского [454] о композиции «Шинели», книга В. Сечкарева, [455] дающая во второй своей части формалистический анализ произведений писателя, и некоторые другие. Нередко, как это имеет место в такого рода работах, формалистические наблюдения сочетаются с самой откровенной мистикой и психопатологией. Примером такого «иррационального» истолкования творчества Гоголя может служить книга Владимира Набокова «Николай Гоголь», [456] где автор, открещиваясь от «упрощенного», по его мнению, истолкования Гоголя как писателя-реалиста, от его социальной сатиры, предлагает видеть в его произведениях соприкосновение с мирами иными, «четвертое измерение» (противопоставляемое им пушкинскому творчеству в «трех измерениях»). В «Шинели» Набоков видит «гоголевский магический хаос», призывая проникнуть в «глубины» подсознательного, иррационального начала, якобы определяющего характер гоголевской повести. Даже самая глава о «Шинели» претенциозно названа «Апофеоз одной маски». Вокруг гоголевской «Шинели» ведутся особенно настойчивые и страстные споры. И это не случайно, так как эта повесть Гоголя явилась художественным манифестом гуманизма, горячего сочувствия к униженному, страдающему человеку, проникнута глубоким демократическим пафосом.

454

D. Tschizhevsky, Zur Komposition von Gogols «Mantel», Zeitschrift f"ur Slavishe Philologie, XIV, 1937.

455

V. Setschkareff, N. V. Gogol, Leben und Schaffen, Berlin, 1953.

456

W. Nabokov, Nikolai Gogol, New-York, 1944.