Голая агрессия

Разглядев сидящую на обочине девушку, обладатель отутюженного коричневого костюма и белой рубашки в голубую полоску притормозил около нее.

– Ты чего сидишь, куколка?

Она не могла не узнать его.

– О! Да мы с тобой уже виделись сегодня. Что ты здесь делаешь, а?

Он почувствовал неладное, но пока мог строить лишь предположения.

Она никак не могла объяснить свое присутствие именно в этих координатах и, не придумав ничего лучшего, послала его подальше.

Остолбенев на мгновение от такой наглости, он пошарил рукой под сиденьем и вытащил уже знакомый Сопле «вальтер».

– Ну-ка, садись в машину.

– Что тебе от меня надо? – пролепетала она, не отводя глаз от черной дыры пистолета.

– Не надо вопросов. Садись, сука, пока я тебя не пристрелил!

Убедив себя в том, что у нее нет вариантов, Сопля села в машину, как и просил незнакомец, рядом с ним.

Они подъезжали к дому Армавирова как раз в тот момент, когда Иволгин, сев за руль «Дэу», выгонял машину на улицу.

На заднем сиденье разместился Петров, а вместе с ним, в обнимочку, Тихон, по-прежнему в одних трусах.

– Зря вы это все затеяли. Я вам говорю, что до диска ни вам, ни мне уже не добраться. Его отдали – все, его больше нет.

– Мы вот сейчас от дома отъедем на какой-нибудь пустырь, милашка, – Петров лизнул продюсера в щеку. Кого-кого, а его не надо было учить, как давить человеку на психику, – и при луне ты станешь моим, толстячок, хочешь?

Машина Армавирова медленно выплыла на дорогу, Дмитрий кинул взглядом вправо-влево и не смог удержаться, чтобы не выматериться.

– В чем проблема? – спросил Петров, но вскоре сам мог видеть, как «Ауди» притормаживает в нескольких метрах от них.

– Вот вам и пришел кабздец, – заулыбался Тихон. – Он сейчас из вас все какашки вытрясет, ребятки.

Острие ножа уткнулось ему под горло, и продюсер был вынужден заткнуться.

Петров пожалел, что у него нет огнестрельного оружия. Впрочем, почему он нервничает?

– Тиша, кто это такой? – спросил Иннокентий, разглядывая, как среднего роста жилистый тип вытаскивает за волосы из машины Соплю.

– Ты что, не видишь? Джентльмен, каких мало!

Дарья обернулась вовремя. Она видела, как к коттеджу подъезжает машина, и поспешила сойти с дороги в палисадник – теперь ее невозможно было разглядеть.

Не выпуская коротко стриженные волосы Сопли, он пошел с ней к «Дэу». В другой его руке был пистолет, который смотрел пока дулом в землю.

– Что мы будем делать? – прошептал Иволгин.

– Не время писать в штаны, – съерничал Петров. – На выход, плешивый ублюдок.

Он вытолкнул из салона Армавирова, а затем вылез сам.

Друг против друга стояли две парочки: у одного под контролем была женщина, у другого мужчина. У одного был нож, у другого пистолет. И все же, несмотря на очевидное преимущество, этот второй был дилетантом…

Дарья не поверила своим глазам: Соплю взяли в заложники! Теперь Петров вынужден был играть со смертью. Лишь ее не видел владелец черной иномарки. Лишь о ее существовании он не подозревал.

Захвативший Соплю медленно поднял пистолет и навел его в сторону Петрова и его пленника.

– Отпусти его, – потребовал «коричневый костюм», – тогда умрешь быстро.

Спецназовец практически полностью спрятался за Армавировым, не оставляя противнику никаких шансов.

Иволгин продолжал сидеть за баранкой как истукан, не зная, чем он может помочь в такой ситуации. У него не было пистолета, да если бы и был, он не решился бы выстрелить: мужик прикрывался Соплей.

– Ну ты прям, бля, гангстер, – Петров покрутил ножом около горла Армавирова. – Прежде чем я его отпущу, я ему что-нибудь успею отрезать, например, башку.

– Молчи! – заорал «пиджак». – Ты хочешь, чтоб я этой дуре мозги вышиб?

– Я ее не знаю, можешь приступать.

– Она сейчас все рассказала мне в машине, пока я подкатывал сюда. Не надо блефовать. – Он прижал «вальтер» к виску заложницы. – Как тебе нравится, а дядя?

Дарья очень медленно подкрадывалась сзади. Пока они разговаривали, она успела обойти две бранящиеся парочки и оказалась за спиной прикатившего неведомо откуда и зачем мужика с пистолетом.

В руке она сжимала небольшой остро отточенный нож. Лезвие сантиметров десять, тонкое. Рукоятка с углублениями для пальцев просто впилась в ладонь. Резануть этого засранца таким ножом одно удовольствие.

Она спряталась за машиной.

Для Петрова – впрочем, как и для Армавирова, – ее перемещения не остались незамеченными. Спецназовцу пришлось склониться к уху заложника и посоветовать ему молчать.

Продюсер ничего не ответил, но догадался глазами показать своему человеку, что за его спиной кто-то есть. Правда, показать подобное одной мимикой было невероятно тяжело, но ему это удалось.

Петров не мог видеть, как кривляется Тихон, зато это могли наблюдать все остальные: Армавиров смотрел то на владельца «вальтера», то за машину. Проговаривая губами одну и ту же фразу несколько раз: «Она там. Она там».

Поняв, что у него за спиной проблемы, любитель полосовать людей по лицам переместился от машины к забору и встал спиной к стене.

Бросив на мгновение следить за Петровым, он увидел спрятавшуюся за багажником Дарью. Его терпение лопнуло. Оторвав пистолет от виска, он навел его на девушку, но она успела переместиться и вновь укрылась за кузовом машины.

– Прямо не знаешь, с кого начать, – отшутился «костюм». – Ну-ка, девочка, давай подымайся, а то я в голове твоей подруги сделаю дырку.

Неожиданно для всех на улицу выбежала жена Армавирова – толстуха с кучей мелких бигудей на голове – и, запричитав в голос, в безумном порыве бросилась к мужу.

– Что же они с тобой делают, сволочи!

Петров был вынужден попятиться назад, но женщина быстро сократила расстояние. Тот заорал:

– Назад! Порежу!

Она надвигалась прямо на него.

Иволгин вылез из машины и успел схватить женщину до того, как она вцепилась в собственного мужа.

Таким образом, образовалась третья парочка. Но продолжалось это секунды.

Отступая от толстухи, Петров был вынужден повернуться боком к «коричневому костюму», и тот не задумываясь выстрелил.

Пуля попала спецназовцу в бок. Он дернулся и взвыл от боли, понимая, что схватка проиграна. Силы в руках еще оставались. Закрывшись от возможного второго выстрела – продюсера, он ударил заложника в грудь в область сердца. Лезвие вошло всего на пару сантиметров. Больше от страха, нежели от боли, Армавиров завизжал.