Голем и джинн

— И что станет делать ваша верная служанка?

— Ездить по миру. Каждый раз, когда я умру, отыскивать мое новое воплощение. Объяснять им всем, кто они такие и почему им не надо бояться смерти. Склонять их к покою и миру, если сможешь. Они будут сопротивляться. Я бы тоже стал.

Она взглянула на Джинна и поняла: он уже знает, что она решит, и это пугает его.

— Хорошо. Я принимаю ваше предложение.

— Хава! — крикнул Джинн.

— А что мне делать, Ахмад? Подскажи!

Ответа у него не было.

— Но сначала отпустите ее, — повернулась она к Шальману.

Он немного подумал, и Анна вдруг упала на пол. Женщина подбежала к ней, помогла подняться. Затуманенный взгляд девушки остановился на Големе, потом на Шальмане.

— Вы — тот, кто испугал меня тогда на площадке, — неуверенно сказала она.

— Убирайся отсюда, девочка, — поторопил ее он.

Анна недоуменно нахмурилась.

— Уходи, Анна, — повторила женщина.

Беременная растерянно взглянула на нее, а потом поспешила к выходу. Они услышали, как захлопнулась за ней дверь.

— Начинайте, — сказала женщина и закрыла глаза.

— Как скажешь, — кивнул Шальман и без дальнейших церемоний произнес заклинание.

Салех замер в темном углу, когда мимо него к выходу пробежала по вестибюлю беременная девушка.

Бесшумно открыть дверь было очень непросто, а оказавшись внутри, он не мог понять, что здесь происходит. Он ожидал увидеть сцену какой-то ожесточенной борьбы, но они просто стояли в некотором отдалении друг от друга и обменивались короткими фразами на идише. До того как беременная упала на пол, больше всего эта сцена напоминала деловые переговоры.

Он дождался, чтобы за девушкой захлопнулась дверь, и подобрался поближе к танцзалу. Огромную комнату всю заливало солнце, и, шагни он туда, спрятаться ему было бы негде. Зачем он здесь? Что может сделать? Войти и дать убить себя? Вряд ли они поблагодарят его за такое пренебрежение к собственной жизни. Может, подумал Салех, он здесь как раз для того, чтобы быть свидетелем их конца.

Шальман снова заговорил, и голос его даже на расстоянии звучал так властно, что по спине у Салеха пробежали мурашки. Он видел, как женщина дернулась, будто ее ударили. Джинн повернулся к ней спиной. Что бы там ни происходило, это сверхъестественное существо не в силах было смотреть.

Затаив дыхание, Салех подошел ближе.

— Здравствуй, Ахмад, — раздался голос Голема.

«Не называй меня так, — хотелось взмолиться ему. — Не говори со мной ее голосом!»

Он заставил себя обернуться. Действительно она изменилась или ему это кажется? Глаза у нее вроде бы стали больше и яснее. Исчезла маленькая морщинка со лба. Она улыбалась, казалась беззаботной.

— Мог бы подождать, пока я снова не окажусь в кувшине, — сказал он Шальману. — Мог бы избавить меня от этого.

— Я хотел, чтобы ты все видел и понял. Такова она на самом деле. А вовсе не то изломанное существо, которое ты знал раньше.

— Это правда, — подтвердила женщина и, вытянув перед собой руки, принялась рассматривать их, словно видела впервые. — Сейчас я такая, какой была создана. Не беспокойся, — добавила она, увидев искаженное лицо Джинна, — я все помню. Пекарню, и Радзинов, и Анну, и равви. И Майкла. — На минуту она задумалась. — От него мой хозяин избавился. Теперь я опять вдова. — Голос ее был так спокоен, точно она говорила о погоде.

— Ты убил ее мужа? — вытаращил глаза Джинн. — С какой стати…

— Он сказал мне то, чего не следовало.

— А ей ты забыл сообщить об этом, прежде чем она согласилась?

— Думаешь, это что-то изменило бы? — засмеялся Шальман.

— И тебя я помню, — сказала женщина, подходя ближе. Ее неуклюжая сутулость куда-то исчезла, и теперь она казалась выше и увереннее. — Я никогда не говорила тебе о своих чувствах.

— Не надо, — в отчаянии взмолился Джинн.

— Ничего страшного, — проговорила она, словно успокаивая ребенка. — Теперь я уже этого не чувствую.

— Давай кончать с этим, — повернулся он к Шальману. — Отправь меня в кувшин.

— Как хочешь, — пожал плечами тот.

Но наклонилась за кувшином Голем, а не ее хозяин. Ну разумеется, зачем Шальману истощать собственные силы, как сделал когда-то ибн Малик?

Женщина внимательно осмотрела кувшин и повернулась к старику:

— Что я должна сказать?

Шальман задумался, копаясь во многовековых наслоениях памяти, и наконец произнес фразу на искаженном арабском. Джинн задрожал, услышав ее: он слишком хорошо помнил, что с этих слов и началось его бесконечное мгновение.

Женщина подняла кувшин и уже открыла рот.

— Постой, — быстро сказал Шальман. — Не так. Смотри на него, а не на меня.

Она кивнула и повернулась к Джинну.

— Секунду, — попросил тот.

— Струсил? — удивился Шальман.

Не обращая на него внимания, Джинн шагнул к Голему. Она спокойно ждала, чуть склонив голову и глядя на него с холодным любопытством. Он поднял руку и коснулся ее щеки. У основания шеи, там, где была расстегнута пуговица, сверкнула яркая цепочка.

— Прощай, — сказал он ей.

Действовать придется быстро.

Салех был уже в самом конце вестибюля, на границе тени и света. Он изо всех сил пытался разобраться в том, что происходит. Неужели Шальман каким-то образом манипулирует Големом? Или она оказалась предателем?

Женщина подняла кувшин и о чем-то спросила старика. Он ответил ей по-арабски, вернее, на языке, похожем на арабский. Слова были бессмысленными, словно в детской песенке, но в них таилась такая грубая сила, что немедленно откликнулась и заныла рана в мозгу Салеха. На мгновенье все перед глазами стало плоским и серым, он словно попал в капкан, словно уменьшился до размера ничтожной точки…

Почти сразу же он снова пришел в себя, жадно хватая ртом воздух. Без всякого сомнения он знал, что произнесенные слова — это команда, которой подчиняется кувшин. Он еще раз про себя повторил их и снова почувствовал, как его тело странно уменьшилось, а потом распознал страх в голосе Шальмана, который выговаривал Голему за то, что она подвергла его опасности.