Голоса ночи (сборник)

– Понимаете, ее уже невозможно было терпеть! Постоянно беспорядки, неприятности.

– Какие беспорядки?

Женщина выразительно щелкнула себя ногтем по горлу:

– А такие. Терпеть не могу, когда напиваются до такого состояния, что сами домой дойти не могут. Особенно женщины. Смотреть противно!

– Где она живет, знаете?

Та сказала, что не имеет привычки спрашивать посетителей о таких деталях. Где она живет, должна бы знать Настя, раз вызвалась ее провожать, но Настя в кафе больше не появляется. На всякий случай составили фоторобот бывшей постоянной клиентки. Барменша могла лишь предположить, что та работала в каком-то из близлежащих магазинов, а судя по тому, что являлась тут и в выходные, причем напивалась до положения риз, то жила наверняка где-то неподалеку.

– Хотя это только мои предположения, – скромно уточнила она.

Фоторобот девушки, которую предположительно звали Настей, прежде всего предъявили Федору Михайловичу Чистякову, поскольку та интересовалась его дочерью и, возможно, была с нею знакома. Мужчина долго не желал отпирать, и, только когда следователь клятвенно пообещал, что уйдет через минуту, приоткрыл дверь. Взглянув на фоторобот, пожевал губами и наконец спросил: что натворила девица?

– Вы с ней знакомы?

– Сперва ответьте на мой вопрос.

– Разрешите все-таки войти?

Тот неохотно впустил следователя в квартиру, но в комнату не пригласил. Ограничился тем, что зажег свет в прихожей и еще раз взглянул на фоторобот.

– Эта девушка может быть знакомой вашей дочери?

– Нет. Она ее не знала.

– Так вы видели ее?! – ухватился за оговорку следователь.

Чистяков признался, что девица ему известна, и тут же прибавил, что дал зарок – не пускать в дом никого, кроме родни. Шляются всякие уголовницы!

– Она была тут, у вас?

– Да, два или три раза, уже точно не помню. Нет, кажется, три. Последний раз приходила с парнем, забрала драцену.

– Как – забрала?

– А я ей подарил. На черта мне эти веники! – Чистяков с неудовольствием разглядывал фоторобот. – Похожа. Говорите, знала Юлю? А прикидывалась, что не знает… Она ее последнего мужа знала, говорила, что жила с ним полгода.

– Так-так, – радовался следователь, стараясь не выдавать возбуждения. Нашлась наконец какая-то ниточка, ведущая к покойному Рудникову. Та самая девушка, которую смутно помнили работники автосервиса. Кстати, никто из них не решился на составление фоторобота, да и немудрено – девушку они видели только мельком. – А что она еще вам говорила? Как объясняла свои визиты? Когда появилась впервые?

Старик старательно припоминал подробности, но путался. То заявлял, что девица явилась к нему в конце мая, то в начале июня, то была два раза, то три, а внешности парня и подавно описать не смог, он его просто не разглядел.

– Она все про своего Николая спрашивала, – сказал Чистяков. – Про Юлю – почти ничего. Только допытывалась, в каком кафе повесилась. Она вроде и про самоубийство прежде не знала. Я не хотел ничего говорить, но потом все-таки сказал. Пристала, как банный лист.

– Это вы сообщили ей адрес кафе?

– Я. А что все-таки случилось? Почему у вас фоторобот, а не фотография? – насторожился вдруг старик. – Девчонка-то жива или?..

– Мы ищем ее, пока ничего неизвестно. Как она вам представилась?

– Настей. Больше ничего о себе не сказала. Да, и возраст назвала, то ли двадцать три года, то ли двадцать пять лет…

«У него все «то ли – то ли», – следователь занес подробности в блокнот. – Большая радость с таким возиться!»

– А драцену она сама попросила или вы предложили?

– Сам отдал. Мусора и так достаточно.

– Она давно у вас была?

– Да уж… – задумался старик. – Давно. То ли дней десять назад, то ли недели две…

С тем и пришлось его оставить. Больше он ничего сообщить не сумел.

Сотрудники автосервиса, где когда-то работал Рудников, также узнали Настю по фотороботу. Таким образом выяснилось одно – девушка, приходившая к Чистякову-старшему, действительно была сожительницей убитого.

– Такое впечатление, что девица пытается что-то выяснить. Сперва Чистяков, потом кафе, говорила с барменшей, с алкоголичкой… – заметил следователь сослуживцу за чашкой растворимого кофе.

– Или сообщница, или дура, – ответил ему приятель.

– Если второе – еще напорется на нож, как ее любовник. Эта твоя «Черная вдова» и после самоубийства умудрилась от мужа избавиться!

Дело Юлии Чистяковой уже официально прозвали «делом Черной вдовы». То был известный термин, которым пользовались, если надо было обозначить женщину, методически выходящую замуж и ради наживы (или в иных целях) убивающую мужей. Термин имел энтомологические корни: «Черной вдовой» называлась порода пауков, самки которых непосредственно после спаривания поедали партнеров, дабы восполнить в организме недостаток белка, необходимый для качественной кладки яиц. Партнер, сделавший свое дело, воспринимался самкой исключительно как пища – без сантиментов. И хотя подобной жестокостью отличались паучихи практически всех видов, страшное название приклеилось лишь к одному из них.

– Не морочь голову, – с отвращением ответил следователь. – Насчет двух первых мужей ничего толком не известно. Эта Чистякова мне всю плешь проела: никаких свидетелей, никаких контактов. Не работала, не дружила ни с кем, с родней мужей не знакомилась. Только вот эта девчонка маячит, да и та – непонятно кто и неизвестно где.

* * *

Мария так и не могла припомнить, почему зашел разговор о деньгах. Возможно, накануне она, выпив лишний бокал вина, снова дала волю языку и упрекнула любовника за расточительность. Во всяком случае, она этого не помнила, но вполне допускала, особенно ее возмутили ресторанные цены и то, что Борис платил за отвратительного толстяка. А может быть, утром он рассердился, проснувшись от скрипа: Мария открывала шкаф и вынимала оттуда деловой костюм и свежее белье. Приподнявшись на локте, он сонно спросил, что творится.

– Собираюсь на работу, как видишь, – ответила женщина, обшаривая захламленные полки в поисках колготок. – Не каждый ведь день по ресторанам гулять.

Борис взъерошил волосы, снова опустил голову на подушку и сердито сказал, что ее работа никому не нужна. Мария удивленно обернулась:

– То есть?

– Сколько ты зарабатываешь?

– Не так уж мало, – обиделась она. – Мне хватает.

– Ну, сколько?

Она назвала сумму, которая казалась ей вполне достойной, и была оскорблена смехом любовника, который заявил, что за такие деньги он даже с постели бы не встал.

– Ну конечно, деньги для тебя ничто, – бросила женщина. – Это по всему видно.

– Неправда, я очень даже ценю деньги. Но не такие, как у тебя.

Мария молча одевалась. «Почему мы постоянно ссоримся? – думала она, натягивая колготки, прикрывшись дверцей шкафа. Она еще не привыкла к любовнику настолько, чтобы смело одеваться в его присутствии. Ее что-то смущало. – Может, мы с ним не созданы друг для друга? Тогда лучше сразу все разорвать». Но она сама знала, что это пустые слова. Рвать ничего не хотелось, разве что-нибудь изменить…