Голубиная книга. Славянская космогония
Шрифт:
Стану я, раб Божий (имя рек), благословясь, пойду перекрестясь из избы дверьми, из двора воротьми в чистое поле, под красное солнце, под утреннюю зорю, в восточную сторону; помолюсь и поклонюсь Пресвятой Богородице, пойду в сырые горы, ко синему морю и в ледяную лужу; из ледяныя лужи течет ледян змей и пожирает он чистое сребро и красное золото. И гой еси, змей, не пожирай чистого сребра и красного золота, и поди ты к моей милой скотине в правую ноздрю, пожрати все полтретьядцать ноктев [46] <…>, и поди ты, змей, скрозь землю со всеми ноктями и со всеми болестями; и кои я слова прошел, и говорены, и не говорены, и все будьте исполнены, и во веки веков, аминь.
46
Ноготь (нокоть) —
Стану я, раб Божий, благословясь, пойду перекрестясь, из избы в двери, из дверей в ворота, в чистое поле, в восточну сторону, к Окиян-морю; и в том Окиян-море стоит столб-пристол; на том святом пристоле стоит золотое блюдечко; и на том золотом блюдечке стоит Сам Сус Христос, Сам Матер человек, тугим луком подперся, калеными стрелами подтыкался; и яко же Тебе, Батюшко Сам Сус Христос, покорюся и помолюся об своей любимой скотине (о кобыле или мерине по шерсти): «И стрели, батюшко истинный Христос, в мою любимую скотинку своим тугим луком и калеными стрелами в ясные очи, в сырую кость, и угони, выганивай двенадцать ногтей, двенадцать недугов.» <…>. Возьму я ключи и замки, пойду со своими ключами и со своими замками из дверей в двери, из ворот в ворота, к Окиян-морю; и брошу я ключи и замки в Окиян святое море; поймал те ключи и замки кит-рыба. Кто сможет Окияна воду выпити, и кто сможет кит-рыбу заловити, и тот может надо мной, рабом Божием, помудрить и похимостить.
Стану я, раб Божий (имя рек), благословясь, пойду перекрестясь, из избы во двери, из двора в ворота, в чистое поле, в восточную сторону, под красное солнце, под млад месяц, под частые звезды, под утреннюю зарю; взойду я на святую Сионскую гору, на святой Сионской горе Латырь-камень; на Латыре-камне стоит соборная апостольская церковь, в церкви соборной злат престол, на золоте престоле Михаил-архангел туги луки натягает, живущие стрелы направляет, вышибает, выбивает из раба Божия (имя рек) все притчища и урочища [47] <…>.
47
Притчи, уроки — порча, сглаз.
Есть святое море Акиан; на том святом море Акиане есть бел камень Латарь; на том белом камени Латаре сидит стар матер человек, волосом сед, бородою бел; стоит от того матера человека Гесимянная гора от востока и до заката, от лета и до севера. И ездит по той по Гесимянной горе святой Егорей на своем на сивом коне, со своим златым копием и встает на страже около князя молодого первобранного <…> и ставит святой Егорей железный тын от востока до заката и от лета и до севера; от каменной горы до небесной высоты, до Господня престола; от престола до каменной горы; от каменной горы до небесной подошвы, до трех китов; а толщина по три сажени печатных <…>.
Столь крепка огорода моя <…>, аки синий камень в Синем море, аки черный камень в Черном море, аки арап камень в Арап море, аки акиян камень в Акиян море.
Доселева было при Агаряне царе небо медно, земля железна и не давала плоду от себя.
Устроитель мира Егорий Храбрый
Нелегкой была жизнь святого мученика Георгия Каппадокийского и удивительной — его посмертная судьба. Выходец из знатной семьи, он дослужился до военного трибуна, но еще в молодости оставил службу. Во время Диоклетианова гонения в 303 г. объявил себя христианином и за это был после долгих истязаний
обезглавлен. Надо полагать, меньше всего ему хотелось бы уподобиться отвергнутым им языческим богам. Но победившему христианству для успешной конкуренции с язычеством нужен был свой пантеон божеств, к которым верующие могли бы обращаться в житейских делах. В частности, мученики-воины (Феодор Стратилат, Дмитрий Солунский, Георгий) становились покровителями воинского сословия. (Хотя еще недавно христианство вообще отвергало насилие.)Уже при Константине возник культ святого Георгия. Житие каппадокийского мученика быстро обрастало фантастическими подробностями. Он уже не только переносил мучения, но трижды умирал и воскресал. Победил в состязании придворного мага, оживив сухое дерево, убитого быка и умершего человека. Обратил в христианство мага и императрицу. Святой приобрел черты умирающего и воскресающего божества плодородия и стал покровителем не только воинов, но и земледельцев и скотоводов, чей праздник отмечался весной, когда всходили хлеба, а скот впервые выгоняли на пастбище.
Уже в средние века где-то на византийско-сирийском пограничье сложилась легенда, где Георгий оказался в роли Персея, спасающего Андромеду. В некоем языческом городе людей приносили в жертву дракону. Пришла очередь царевны. Но святой усмирил чудовище молитвой, и царевна привела змея в город на поводке. Потрясенные горожане крестились, а дракона Георгий убил. Сюжет Персея, как и вся змееборческая мифология индоевропейцев, сложился в энеолите, когда усилившееся воинское сословие бросило вызов жрецам и их божеству — дракону, повелителю воды и дождя. Воин-варвар врывался в святилище древнего зверобога, разбивал его статую либо убивал священное пресмыкающееся и освобождал очередную жертву. На иконах Георгий — всегда воин-всадник, поражающий дракона не смиренной молитвой, а копьем.
В эпоху крестовых походов это сказание благодаря «Золотой легенде» Якова де Ворагине (XIII в.) распространилось и на Западе. Там святой Георгий стал покровителем рыцарства и патроном Англии. Среди крестоносцев возникла легенда об участии святого всадника в белом плаще во взятии Иерусалима в 1099 г. На Руси «Чудо Георгия о змие» было известно уже в XII в. (фреска из Старой Ладоги). Святой всадник-змееборец сделался покровителем Московского княжества, а затем и всего Российского государства. Национальным святым стал Георгий и в Грузии. Даже в мусульманском мире Георгий (Джирджис) весьма популярен.
Всюду — у славян, грузин, осетин, на Западе и Ближнем Востоке — святой Георгий покровительствует земледелию, скотоводству и войне. «Зеленый Юрий», «Зеленый Георг» воплощает торжествующую силу весеннего плодородия. Славянский Егорий Храбрый (как и грузинский Гиорги) — также громовник и покровитель охоты. Волки — «псы» Егория, которые без его дозволения не съедят ни одной овцы. На русской иконе XV в. у него щит с ликом солнца. У осетин, потомков сарматов и родичей скифов, белый всадник Георгий-Уастырджи — божество мужчин-воинов. У всех этих народов каппадокийский святой явно заменил какое-то языческое божество. Славянское имя этого бога известно: Ярила-Яровит. Еще в XIX в. белорусы праздновали приход Ярилы, которого изображала девушка на коне, одетая в белое. День Ярилы (27 апреля) почти совпадал с днем св. Георгия (23 апреля).
В конце весны справлялись похороны-проводы Ярилы, причем всячески подчеркивались сексуальные достоинства бога (этим отличается, вопреки всем христианским понятиям о святости, и осетинский Уастырджи). Даже имя Георгия у славян сблизилось с именем веселого бога: Юрий, Юр, Еры, Ержи. Знал бы мученик-трибун, кем он оборотится в глазах благочестивых потомков-двоеверцев!
На Руси был очень популярен духовный стих о Егории Храбром, где святой еще более, чем в житии, напоминает языческое божество. Здесь он — царевич, сын Федора (Феодора Стратилата) и Софии Премудрой. В православной традиции София Премудрость Божия сближается с Богоматерью как своим земным воплощением. В глазах же русича-двоеверца София связывалась прежде всего с величественным образом Богоматери Оранты на мозаике Софии Киевской, где Богородица представала в древнем образе богини земли, молящейся своему небесному супругу. Сам Егорий наделен чертами бога солнца и света: руки по локоть в золоте, ноги по колена в серебре (как у фигурки солнечного бога из знаменитого Мартыновского клада), голова жемчужная, тело в звездах. Вероятно, родителями Ярилы, как и Даждьбога с Перуном, были Сварог и Матерь Лада [48] .
48
См.: Матерь Лада. С. 147, 195.