Голубой бриллиант (Сборник)

бросаются.
– Маша говорила это как бы между прочим, походя

роясь в детских книжках.
– А его нищий ветеран меня просто

потряс. В нем воплощена вся трагедия России, вся боль

народа.

– Нищий ветеран? Я такого у него не заметила.

– А "Три грации" или, как он называет, "Женский пляж" ты

тоже не видела?

– Нет, - сбитая с толку, сдержанно ответила Лариса

Матвеевна, и лицо ее выражало суровое недоумение.

– Он хочет лепить мой портрет, и я согласилась, - весело

сообщила Маша, когда Настенька подала ей свою любимую

книжку про Красную шапочку и попросила прочитать.

Лариса Матвеевна еще минуту постояла в молчаливой

задумчивости, хотела что-то сказать по адресу Иванова, но

передумала и, как бы вспомнив, торопливо сообщила:

– Тебе звонил какой-то Панов. Спрашивал, связалась ли

ты с кооператором? Что за кооператор и зачем тебе с ним

связываться? - Она смотрела на дочь с предостерегающей

озабоченностью и тревогой. Маша не ответила: она читала

Настеньке книжку, и озадаченная Лариса Матвеевна ушла на

кухню.

146

Позанимавшись с дочкой, Маша решила позвонить

кооператору, которого ограбили рэкетиры. Когда она назвала

фамилию Панова, тот согласился встретиться с ней и

рассказать для печати всю криминальную одиссею,

произошедшую с ним и его братом. Звали кооператора

Леонидом Ильичом. Он в категоричной форме заявил, что

встретиться может только сегодня или никогда. День подходил

к концу, а условие "сегодня или никогда" заинтриговало Машу,

и она решила: пусть будет сегодня. Оставив матери (на всякий

случай) номер телефона кооператора, Маша, не теряя

времени, поехала. Офис Леонида Ильича располагался в

центре Москвы в старом доме и состоял из трехкомнатной

квартиры, обставленной без особого шика, но со вкусом.

Принимал журналистку представитель нового зарождающегося

класса в своем кабинете, меблированном скромно: никаких

излишеств, только самое необходимое - письменный стол, два

полумягких кресла, несколько таких же полумягких стульев,

простенький книжный шкаф и сейф.

Внешне этот Леонид Ильич ничем не походил на своего

тезку "несгибаемого миротворца". Это был рослый высокий

блондин лет сорока, голубоглазый, круглолицый, с бегающим

взглядом, отражавшим инстинкт осторожности. Журналистку

принял с провинциальной галантной вежливостью,

демонстрируя свою принадлежность к интеллигентам-

интеллектуалам. Усадив Машу в кресло напротив себя, он

бесцеремонно раздевал ее масляными порхающими глазками,

говорил покровительственным тоном неоспоримого своего

превосходства. Маша включила диктофон.

– То, о чем я вам вкратце расскажу, может стать основой

для увлекательного детективного романа, - начал он,

величественно откинувшись на спинку кресла. Сонное

выражение его лица демонстрировало усталость и

благодушие.
– Я предлагал Вите Панову, но он в этом жанре не

дока и рекомендовал вас. Я читал один ваш материал в вашей

газете. Откровенно говоря, я не сторонник вашей газеты, этой

смеси большевизма и поповщины, но ваше творчество мне

нравится.
– Усталым и в то же время беспокойным взглядом он

прошелся по всей фигуре Маши и остановился на ее глазах,

закусив губу. После испытующей преднамеренной паузы

продолжал:

– Мы с Юлианом - это мой младший брат - создали

кооператив в самом начале перестройки. Дело у нас быстро

пошло на лад, появились ощутимые результаты в виде

147

солидного по тем временам капитала. Я говорю "по тем

временам", потому что сегодня по сравнению с

преуспевающими Артемами Тарасовыми, Боровыми и другими

китами бизнеса, наши успехи можно считать весьма

скромными. Но тем не менее... Как говорится на юге - там где

сладости, появляются и осы. Появились они и у нас в виде

рэкетиров. Что это за явление, кто они, думаю, нет нужды вам

объяснять. Это - паразиты-уголовники, жестокие, алчные,

лишенные каких-либо моральных принципов и вообще

человеческого облика. Они заманили брата в ловушку,

завязали ему глаза и увезли в один жилой дом не окраине

Москвы. Там они впихнули его в ванную комнату и сняли

повязку с глаз. Это чтоб он потом не смог описать квартиру. От

него потребовали миллион рублей выкупа. Говоря откровенно,

у нас тогда просто не было таких денег. Брата жестоко избили -

это они умеют, и грозили убить, если не получат требуемого

выкупа. Я получил от брата записку, в которой он умолял меня

сделать что-нибудь для его спасения. А что сделать? Надо

платить. Но такую сумму, и за что? Каким-то подонкам, вы

меня понимаете? Миллион! В милицию я не стал заявлять, я

опасался за жизнь Юлика. Эти головорезы, выродки ни перед

чем не остановятся. Я пошел на связь с их представителем.

Начались торги. Я убеждал их, что нет у меня таких денег, я

умолял. Сошлись наконец на половине требуемой суммы -

пятьсот тысяч. Пришлось платить, а что поделаешь? Шесть

дней они держали беднягу в ванной комнате. Можете

представить, что он пережил. Он постарел на десять лет. Он

поседел, седой юноша - поймите. Получив деньги, они опять-

таки с повязкой на глазах вывезли его ночью за город и

оставили на пустынном шоссе. Не буду рассказывать, как он

добирался до Москвы, каких мук ему это стоило: вы можете

себе представить.

Леонид Ильич умолк, скользнул нескромным взглядом по