Голубой бриллиант (Сборник)

сделать скульптору. Иванов в этом деле достиг совершенства -

уже с первых шагов своего творческого пути - с портрета

Ларисы Матвеевны, названного "Первой любовью". В работах

Алексея Петровича глаза портретируемого всегда живые, не

застывшие в постоянной позе. Если смотреть на них с разных

точек - они разные по настроению: веселые, грустные,

несмешливые, иронические. Друзья спрашивали - как ему это

удается? А он и сам не знал. В этом и есть волшебство

художника-чародея, его божественный дар.

К концу дня Алексей Петрович сделал каркас для

Машиного портрета и эскиз в пластилине. Он выбирал такую

композицию портрета, чтоб потом и руки, и лицо можно было

перенести на "Девичьи грезы". За ужином он выпил стакан

сухого вина, что прежде с ним никогда не бывало: спиртное он

155

употреблял только в компании. Вино, как это ни странно, сняло

напряжение и окунуло его в благостное состояние. Он взял

свежий номер "Русского вестника", ушел в спальню и лег на

постель. Но читать газету не стал: не хотелось, что так

противоречило его привычке: обычно вечернее время он

посвящал чтению газет, журналов и книг. В нем, как это

случалось нередко, в его сознании звучала музыка широко,

привольно, словно пела душа. Тогда он нажал клавиш

магнитофона, и голос его любимого Бориса Штоколова до

боли знакомый и обожаемый мелодией заполнил всю

квартиру-мастерскую.

Очей твоих волшебной силою

Вся жизнь моя озарена...

"Волшебная сила очей - как это прекрасно сказано, как

справедливо, вся жизнь озарена", - сладостно думалось

Алексею Петровичу, а голос певца все разливался могучей,

горячей волной, задевая самые сокровенные струны души:

Звезда любви, звезда бесценная,

Звезда моих минувших дней,

Ты будешь вечно неизменная

В душе измученной моей.

Он пел вместе со Штоколовым, не голосом - сердцем

пел, окрыленный безумной надеждой и вселенской юношеской

мечтой. Умолк магнитофон, оставил след звонкой очарованной

тишины, а он все еще продолжал бессловесно петь, и не было

у него ни желания, ни сил, чтоб остановить песню,

переполнившую все его существо, каждую клеточку, каждый

атом его вдруг пробудившегося от долгой дремы сердца.

Глава седьмая

КОШМАРНЫЙ СОН

1

На дугой день после встречи с Ивановым и Леонидом

Ильичем Маша рассказала редактору своей газеты начало

детективного сюжета о похищении рэкетирами Юлиана Ильича

и о том, что вторую часть сюжета может рассказать

следователь, телефон которого она имеет. Редактор дал

"добро", и Маша, не откладывая дела в долгий ящик, поехала к

следователю.

То, о чем рассказал ей Леонид Ильич, не представляло

для журналистки Зорянкиной особого интереса: в годы

156

повального разгула преступности, кровавой волной

захлестнувшей страну, подобных сюжетов было хоть пруд

пруди.Беседуя со следователем, Маша решила, что ничего

оригинального для их газеты нет, и потому криминальный

очерк она писать не будет, тем более что есть материалы

более эффективные для читателя. После встречи со

следователем она решила заглянуть в "Детский мир" и купить

дочери летнюю обувь. Выйдя из станции метро "Дзержинская",

недавно переименованной в "Лубянку", она машинально

бросила взгляд на площадь, в центре которого нелепо

возвышалась чугунная цилиндрической формы тумба, с

которой в августовские дни прошлого года в хмельном

сатанинском угаре гаврилопоповские "мальчики" сбросили

"железного Феликса". "Зачем заодно не убрали и постамент, -

подумала Маша.
– А может, решили сохранить его для статуи

перестроечного разведчика Примакова или самого Ельцина? И

хотя Ельцин предпочтет взобраться на пустой постамент

первого президента Советской России кровавого палача

Свердлова. Там ему будет престижней".

Огромное здание "Детского мира" было окружено густой,

плотной толпой торговцев, предлагающей свой товар,

приобретенный главным образом сомнительными путями. Тут

было все, что душе угодно, - от французских духов и колготок

Тушинской чулочной фабрики, до китайской тушенки и

шотландского виски. Агрессивная толпа торговцев, состоящая

наполовину из кавказцев, плотной баррикадой блокировала

главный вход в "Детский мир" и выход из метро. С большим

трудом пробираясь через живое людское кольцо, Маша

подумала: вот это и есть наглядный прообраз того рынка, в

который с такой ожесточенной поспешностью по команде из-за

Океана загоняет нынешнее "дерьмократическое"

правительство Ельцина наш народ. Внутри магазина толпа

была не такой плотной, как снаружи. Тут тоже продавцы

предлагали товар, не купленный, а именно приобретенный с

черного хода в этом же, пока еще государственном, магазине,

но уже в три, в пять, а то и десять раз дороже. Это была

официально разрешенная Ельциным спекуляция, называемая

предпринимательством - один из видов разбазаривания

народного достояния и хищного, наглого, свыше

санкционированного грабежа. Потолкавшись у пустых и

полупустых прилавков и не найдя нужных вещей, Маша

направилась к противоположному выходу - на Пушечную улицу.

157

И тут она, что называется, лоб в лоб столкнулась с Ивановым,