Голубой бриллиант (Сборник)

сдали Москву. А сегодня Москва, грязная, загаженная и

оплеванная торгашами, уголовниками, покоренная сионистами

и преданная их агентурой, измывалась над светлой памятью

миллионов Клочковых".

Думая об армии, генерал Якубенко приходил к

убеждению, что ее не только деморализовали, оболгали,

оскорбили - ее предали. Предали в августе девяносто первого

года авиационные и десантные генералы в дни так

называемого путча, и предательство это не было стихийным, а

заранее спланированным, продуманным и взвешенным, и

предатели ведали, что творили, и сознавали последствия

своего предательства. О судьбе Отечества они не думали. Для

них путеводной маршальской звездой была карьера; ради нее

они готовы были служить хоть самому дьяволу. Конечно, думал

176

Дмитрий Михеевич, умишко этих "авиаторов-десантников"

оказался до предела скудным, не способным правильно

разобраться в сложившейся обстановке, понять сущность

"демократов", их лживую, мелкую, эгоистическую душонку. А их

гражданская совесть и честь, мораль и нравственность едва

просматривались не то что в военный бинокль - в

астрономический телескоп. Все это вместе взятое и побудило

их стать на сторону новоявленного Лжедмитрия. Ради

авантюриста-самозванца они готовы были бомбить Кремль,

как хвастливо заявил один из "героических защитников" Белого

Дома. Конечно же, ради собственной карьеры. Но бомбить

Кремль!.. Такая мысль могла прийти в голову только выродку,

дегенеративному ублюдку, у которого сионистская пресса мозги

заменила собачьим дерьмом. Якубенко не мог об этом думать

без содрогания. Для трудового люда всего мира московский

Кремль, лучезарный, осиненный сверканием рубиновых звезд,

излучал надежду на справедливую, достойную человека жизнь.

Свет кремлевских звезд пробуждал высокую мечту, согревал

сердца праздничным горением. К нему тянулись люди труда из

холодной тундры и таежных селений, далеких Курил и

солнечного Приднестровья, от южной Кушки и легендарного

Бреста, из знойной Абхазии и гордого Севастополя. Этот

живительный свет под волнующий звон курантов созывал

народы в единую братскую семью и был праведным

заступником слабых, покровителем талантливых и честных. Он

дарил людям радость, праздник души, и никто ни у кого не

интересовался, какой он национальности: все были равны. И

вот сбываются священные пророчества - восстал брат на

брата... Этот свет вселял спокойствие и мужество вечно

зеленой Кубе, не склонившей голову под бандитским прицелом

американских ракет; воодушевлял многострадальных,

бессмертных палестинцев на священный бой с самым

жестоким и кровожадным человечества - сионизмом,

поправшим их честь и свободу.

Кремлевские звезды!.. Острой болью заныло сердце

генерала, молнией пронзило мозг: а вдруг по злой воле новых

российских и московских правителей погаснет путеводный свет

кремлевских звезд, и на башенные шпили вспорхнет

общипанный, подобранный на свалке опереточный петух,

олицетворяющий таких же опереточных нынешних хозяев

Кремля? Ведь от временщиков любой мерзопакости можно

ожидать. Временщик - он по своей сути алчный вор и громила-

разрушитель. У временщика нет ни прошлого, ни будущего. Он

177

живет одним днем, алчный, ненавистный, понимает, что часы

его сочтены, и не хочет, боится думать о неминуемой расплате.

Звезды погасит Гаврила Попов - коварный и столь же

циничный господин. На память Дмитрию Михеевичу при имени

мэра Москвы почему-то пришла строка из старинного романса:

"Грек из Одессы, еврей из Варшавы..." Какая гремучая смесь.

Тревожные мысли скакали галопом, сбивались с канвы и

вновь возвращались к своим истокам в прежнее русло. Армия.

Почему она молчит? Чертова дюжина авиаторов - это еще не

армия. Кремль они могут разбомбить, Москву превратить в

руины, но Россия им не по зубам, даже преданная и

распроданная, она расправит плечи, возродится из пепла.

Якубенко понял, Горбачев и Ельцин по приказу из-за океана

обезглавили армию, ее опытный генералитет, ее мозг, честь и

совесть. Он знал офицерский корпус армии. Особой надежды

он не возлагал на среднее звено, сегодня батальонами

командовали те, кто в юности аплодировал Высоцкому и

Пугачевой, командиры рот прошли через дискотеки, вдоволь

наглотавшись поп-рокских помоев, взводные барахтались в

перестроечной грязи сионистской прессы, радио и

телевидения. Эти не выведут солдат на Сенатскую площадь.

Ратные подвиги их отцов и дедов, патриотический дух

вытравили из их сознания ловкие "политруки" их

"Комсомольской правды" и "Московского комсомольца",

мастера перекрашивать правду в ложь, а ложь в правду. Эти

не бросятся на вражеский дзот.

Надежды таяли, но думы не отступали, а, напротив,

наседали требовательно и неотступно - жестокие,

безысходные. Он пытался отмахнуться от них, забыться, но не

мог одолеть. ("Погубить такую державу! Это необъяснимо,

какой-то дьявольский жестокий рок!") Мысли больно буравили

мозг, выматывали душу. Громоздились вопросы, много

вопросов, один страшнее другого. Не было ответов. Он

понимал, что не уснет до утра. Осторожно поднялся, чтоб не

разбудить жену, босой прошел в кухню, принял снотворное -