Гончаров и кровавая драма

– Все тот же "висячий" Будулай, Тамара Дмитриевна и Андрей с матерью. Это те люди, которые хоть как-то просматриваются. Но ведь не стоит сбрасывать со счетов полсотни обманутых рабочих.

– Их мы пока отодвинем в сторону, а займемся явным и осязаемым. Так что, Константин, пока на дворе еще стоит день, тебе надобно нанести парочку визитов. Но только поаккуратней, не позволяй бить себя по голове колотушками.

* * *

Строительный батальон, где имел честь нести службу Андрей Анатольевич Чернореченский, расположился за городом, километрах в четырех от завода. Дежурные на КПП, лениво переругиваясь, ковырялись в носу и к моему приходу отнеслись безо всякого восторга. Сержант перестал отгрызать ноготь, рядовой давить прыщик, и только прапорщик проявил некоторое подобие заинтересованности.

– Вам кого?
– чуть привстав, спросил он.

– Мне самого главного, - критически осмотрев грязноватую комнату, ответил я, - младшего сержанта Чернореченского Андрея Анатольевича. Знаете такого?

– Косоглазого Андрея?
– уточнил сержант.
– А кто ж его не знает. Только его нет. Их взвод на объекте до самого вечера пробудет.

– Очень хорошо, - согласился я.
– А где их объект? Или это военная тайна?

– Да какая там тайна, - хмыкнул прапорщик.
– Котлован они под какой-то склад копают. Вы их проехали и не заметили. Это километра два отсюда, возле заводского забора. Увидите. У них там два трактора должны работать.

Откланявшись и пожелав доблестным строителям легкой службы, я направился в указанном направлении и вскоре по левую руку разглядел довольно глубокий котлован, на дне которого частью копошились, а частью валяли дурака грязно-зеленые солдатские бушлаты. Оставив машину на обочине, я хотел молодцевато и артистично спрыгнуть вниз, но тому помешала желто-жидкая глина. Отчаянно ругаясь, я как на санках на собственной заднице лихо соскользнул на дно приветливо встретившей меня лужи. Под радостный гогот тридцати солдатских глоток я кое-как, на четвереньках, а то и ползком с трудом выбрался из зловонной западни, сверху покрытой то ли мазутом, то ли вонючей соляркой.

– Кто здесь старший?!
– стараясь с самого начала все расставить по своим местам, грозно спросил я.
– Кто командир?

– Ну, допустим, я, - смеясь одними глазами, ответил чернявый, ладно скроенный прапорщик.
– У вас какие-то проблемы?

– Проблемы?!
– злобно перепросил я.
– И ты еще спрашиваешь? Почему до сих пор не налажен нормальный спуск в котлован?

– Он налажен, только с другой стороны. Вы бы сначала спросили, а уж потом...

– Что мне делать потом, я и так знаю. Как фамилия?

– Кутепов, - нисколько не испугавшись, ответил он.
– Вы снимите куртку, она у вас на таком ветру моментально высохнет, а потом глина с нее сама отвалится.

– Умный ты больно, генерал Кутепов, - следуя его совету, проворчал я. Тебе бы армией командовать, а ты с выгребной ямой справиться не можешь.

– Виноват, исправлюсь, но может быть, вы мне представитесь?

– Представлюсь, когда сочту нужным, а вообще-то меня зовут Константином Ивановичем, - ответил я и, подойдя ближе, тихо, заговорщицки спросил: Послушай, прапорщик Кутепов, Андрей Чернореченский здесь работает?

– Здесь, - так же тихо ответил он.
– Сейчас спиной к нам сидит, а что?

– Ничего, все в порядке, - впервые улыбнулся я.
– Пойдем посидим у меня в машине, потолкуем, может, чего-нибудь и придумаем.

– Это можно, - кивнул потенциальный генерал.
– Вы поднимайтесь, а я следом, токо десятников предупрежу. Так какое у вас дело?
– забираясь в машину почти следом за мной, серьезно спросил он.

– Ну, прежде всего за знакомство, - протягивая ему фляжку и конфету, ответил я.

– Под музыку-то и танцевать легче.

– Это точно, - сделав добрый, не по росту глоток поддакнул он.
– Я вас слушаю.

– Меня вот что интересует, прапорщик: где работала ваша команда во вторник?

– Здесь и работала, - удивился он.
– Мы уже больше месяца на этом объекте.

– Вы вышли в полном составе?

– Абсолютно, - еще не понимая, куда я клоню, ответил Кутепов.

– В котором часу в этот день Чернореченский явился на объект?

– Со всеми вместе.

– То есть он пришел со всеми вместе из казармы?
– уточнил я вопрос.

– Именно так, - понимающе ответил Кутепов.
– Но неужели вы подозреваете его в...

– Работа у нас такая, - строго ответил я.
– Скажи-ка, он точно ночевал в казарме?

– Тут я вам ничего вразумительного ответить не могу. Сами знаете, какая дисциплина в стройбатах. Иногда по ночам до пяти пустых кроватей. Нужно об этом как-то похитрее спросить дневального.

– А это очень сложно?

– Да нет, если вы согласны меня подождать, то думаю, что минут через двадцать смогу вам ответить.

Отсутствовал он больше получаса, а вернувшись, молча отхлебнул из фляжки, закусил конфетой и глянул на меня с удивлением:

– Вы четко его просекли. В ночь с понедельника на вторник младший сержант Чернореченский в казарме отсутствовал. Находился в самовольной отлучке. Явился перед самым подъемом.

– Понятно, а когда он ушел в самоволку?

– Как всегда, сразу же после отбоя, а может, и раньше.

– И частенько он выделывает подобное?

– Не чаще, чем остальные. Тем более, что парней, живущих в нашем городе, мы отпускаем на ночь почти каждую неделю с субботы на воскресенье. Разумеется, если за прошедший период времени у них не было взысканий. Вам, очевидно, нужно с ним поговорить? Я все устрою.

– Ни в коем случае!
– остановил я услужливого прапора.
– А в эту субботу, то есть сегодня, ему тоже положена увольнительная?

– Конечно. Он немного недотепа, но работу выполняет старательно, а тем более у него такое горе. Смерть отца. Так что сегодня после работы с двадцати часов и завтра до обеда он будет находиться в увольнительном отпуске.

– Хорошо. А как вы думаете, куда он отправится? Домой к матери или к девушке?

– Наверное, к матери. Какая уж теперь девушка?

– А она у него есть?

– Чего не знаю, того сказать не могу. А как не быть? Парню уже двадцать лет.

– Большое спасибо, друг, за информацию. Хотелось бы вас попросить...

– Я вас понял. Можете не волноваться - разговор между нами.

* * *

Несмотря на то что время было раннее и до прихода сына оставалось не меньше четырех часов, Галина Георгиевна Чернореченская пребывала в хлопотах. Нахлобучив поварской колпак и такой же белоснежный халат, она сосредоточенно и усердно хлопотала по хозяйству. В ожидании любимого дитяти она с восторженным самозабвением выкладывала на противень какие-то замысловатые кренделя и лепешки, которые в итоге должны были превратиться в грандиозный торт или какую-то подобную хреновину. Мой неожиданный приход ее не обрадовал, наоборот, судя по недовольно дернувшемуся носику, огорчил. Однако, соблюдая элементарные правила вежливости, она пригласила меня в комнату, где я впервые мог ее как следует рассмотреть.