Гончаров и кровавый бизнес

– И давно ты здесь?

– Уже скоро полгода будет, - с гордостью ответил лаборант.
– Я тут, можно сказать, старожил. Все остальные уже после меня завербованы.

– Неужели до тебя здесь никого не было?

– Почему же не было. Когда меня привезли, здесь было столько же народу, сколько и сейчас. Да только все уже по третьему кругу поменялись.

– Как это - поменялись?
– не совсем понял я.
– Отработали контракт, что ли?

– Ага, отработали, - жутковато ухмыльнулся ветеринар.
– Отработали сколько могли и заработали по паре каменных галош. Здесь это запросто.

– Что это значит?
– все понимая, невольно вздрогнул я.

– А это значит то, что, когда ты уже не в состоянии ишачить, к твоим ногам привязывают булыжник, благодарят за усердную службу и опускают в помойную дыру. Хочу обратить особое внимание: сбрасывают еще живых людей. У них этот день считается праздником. Готовятся к нему с самого утра. Приезжает сам господин Стас и лично отбирает кандидатов. Отберет человек десять - пятнадцать - ровно столько, сколько привез взамен, и начинает топить. Большой любитель этого дела. Настоящее наслаждение получает. Его здесь рабы, как сибирской язвы, боятся. При каждом его появлении стараются поменьше на глаза попадаться. На днях должен новую смену привезти. Давненько уже не менял.

– А бежать не пытались?

– Куда? Куда можно убежать бомжу? А потом здесь и кормят, и водку дают. Где еще такое возможно? Да и не убежишь, охрана кругом. Тут же пристрелят или удавят. Вот и посуди, что так им помирать, что эдак. По мне, уж лучше пожить эти два месяца по-человечески. Топят-то быстро, минуты три, и готово, а на улице сколько еще помирать надо? Одному Богу известно. А охрана, прежде чем убить, еще и поиздеваться любит. Помучить как следует. Изверги. И откуда в людях столько жестокости стало? Хуже чем в средние века. Не к добру это. Ну что, полегчало, что ли? А то я пойду, поздно уже.

– Спасибо, доктор. Странно только мне, неужели здесь все такие? Как бараны покорно ждете своей смерти?

– А тебе-то что до этого?
– усмехнулся лаборант.
– Или бунт решил организовать? Не надо, не советую. Пусть все идет так, как идет. Есть тут у нас один инженер или геолог, черт его знает, тоже вроде тебя решил восстание поднимать, потом месяц в яме отсиживался. Не утопили только потому, что умный он больно. Газ нам провел, электричество сделал. А с тобой-то разговор будет короткий: галошу на шею и в дырку. Не советую.

Укоризненно покрутив засаленной головой, лаборант убрался восвояси, а я погрузился в невеселые думы. Что мне следует предпринять? Или, покорно сложив руки, ждать, пока меня выручит Макс, или попытаться вырваться самому. И тот и другой вариант имели свои преимущества и недостатки. Помощь Макса может запоздать, потому как неизвестно, где сейчас болтается катер с переименованным названием. Вычислить его довольно трудно. Надеяться на пленного матроса тоже особенно не следует. Во-первых, он может попросту не расколоться: правда, в опытных уховских руках это довольно сложно. Но у меня нет никакой гарантии, что он попросту не сбежал, проснувшись под кустом Максовой дачи. Так что сидеть сиднем резона у меня нет. Однако побег тоже имеет свои минусы, можно запросто лишиться головы, тем более я не знаю ходов-выходов из этого дурацкого завода. Так что особенно суетиться не стоит, а вот познакомиться с этим инженером совсем не вредно. Интересно, не пропало ли у него желание освободиться? Уже засыпая, я подумал: а не настучит ли на нас лаборант, пригревшись под крылом банды?

Вышел он на меня сам. В семь часов утра пронзительным свистком был объявлен подъем. Совершение обряда утренних процедур здесь считалось ненужным излишеством и более того - строго преследовалось охраной. Поэтому, едва поднявшись со вшивых нар, мы были этапированы в черную закопченную пещеру - столовую. Здесь полуголый жирный повар, обросший, как обезьяна, выдал нам по чашке жидкого гороха и куску совершенно немыслимого пластилинового хлеба.

Интересно, где они его покупают?
– думал я, сосредоточенно вылавливая толстых гороховых жуков, кажется, о таком хлебе я читал только в книжках.

Насобирав небольшую горку подлых насекомых, я наконец принялся за еду. Не скрою, она не показалась мне изысканной. Но это, наверное, пройдет, утешал я сам себя, через недельку, господин Гончаров, тебя от этой алюминиевой миски не оттащишь за уши и даже обед в "Метрополе" не покажется тебе столь же вкусным. Воистину все познается в сравнении!

С трудом проглотив несколько ложек, едва справляясь с тошнотой, я уже хотел отставить мерзкое пойло, когда из поносной жижи вдруг показался уголок бумажки. Удивительное блюдо: если хорошо поковыряться, то, наверное, в нем можно обнаружить массу полезных вещей! С раздражением я бултыхнул ложкой и был немало удивлен, когда она подцепила и вытащила на свет весь клочок бумаги, исписанный шариковой ручкой. Оглядевшись по сторонам, я прочел: "Спокойно доедайте суп, не привлекая к себе внимания. Потом идите в сортир и ждите меня на среднем очке. Инженер".

Провокация!
– было первое и естественное предположение, пришедшее мне в голову, но, трезво все взвесив, я понял, что это не так. Зачем охранникам усложнять себе жизнь, плести хитроумные интриги, если можно было просто и спокойно меня удавить или утопить. Ладно, посмотрим, что это за гусь инженер, в конце концов, я всегда могу отказаться, поскольку никаких договоров мы не подписывали. Об общественном туалете рабов следует сказать особо. Находился он в углу, в самой низкой части цеха, возле емкостей брожения. Именно в него, как я понимал, сбрасывались изможденные человеки и отработанная барда. Чтобы раб не смущался окружающих при отправлении естественных потребностей, заботливая охрана натянула брезентовый полог высотой в метр, так, чтобы сидящему было не скучно и он мог наблюдать за работой конвейера, а сторожа, в свою очередь, могли бы контролировать его. Удобно и со вкусом! Когда я явился на место нашего рандеву, то был немного обескуражен, потому что среднее очко было занято дамой. Нет, я не хочу сказать, что она выглядела мило и грациозно, нет, но она была женщиной. Заметив мою неловкость, нисколько не смущаясь, она, продолжая делать свое дело, хрипло спросила:

– Ну что уставился? Чё я тебе, народная артистка СССР? Садись вон, пока свободно, а то скоро на смену позовут, не успеешь, а за опоздание положено два удара.

Мне не оставалось ничего другого, как снять штаны и примоститься рядом. Господи, куда я попал. Неужели такое возможно в принципе? А может быть, мне все это только снится? Если существует полная деградация в прямом смысле этого слова, то здесь она налицо. Погруженный в такие вот невеселые думы, я не сразу заметил, что нашего полку прибыло. С левой стороны от моей соседки место занял обезьяноподобный повар. Испражнялся он долго и со вкусом, так что, когда дама покинула нашу компанию, уходить он еще и не думал. Мое пребывание здесь явно затянулось. Я уже подумывал уходить, когда повар вдруг ни с того ни с сего произнес:

– Я инженер.

– А я философ, - не вполне переваривая сообщение, автоматически ответил я.

– Вы не поняли, я именно тот человек, который вам нужен. Извините, что назначил встречу здесь, но по-другому нельзя. Я единственный человек, за которым следят, и все контакты со мной сразу же фиксируют. Мне лаборант передал вашу готовность отсюда бежать. Я тоже этого хочу, причем давно.

– Почему вы не попробовали раньше?

– Мне нужен напарник.

– Здесь полно народу.

– Эти-то? Нет, они уже окончательно деклассированы и вполне довольны настоящим положением дел. Надеяться на них нельзя ни в коем случае.

– А как же сам лаборант?

– Он ненормальный. Несколько месяцев назад при попытке побега его избили до умопомрачения. Он по сей день не в себе.

– Почему же вы поверили ему относительно меня?

– Потому что я его знаю достаточно хорошо. Скажу больше, он хочет взорвать этот завод вместе с его обитателями. Это бред сумасшедшего, идефикс, но о ней знаю только я. Я понимаю, что идея абсурдна и лишена материальной основы, но очень часто запрограммированный мозг сумасшедшего доводит, казалось бы, фантастический замысел до конца. В общем, я нисколько не удивлюсь, если в один прекрасный момент этот заводик взлетит на воздух!