Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

«Два вертолета… — подумал он. — Не один, а два!» Об этом было написано в статье, которую он прочел в «Ньюсуик», черным по белому: в разработке нового боевого вертолета для Западного альянса соперничают два производителя — европейский консорциум и «Гильман», американская фирма со штаб-квартирой в Калифорнии. Оба производителя предлагают одно и то же: вертолет с усеченными крыльями, АВС-технологию и антирадарное покрытие. И тот и другой, как с гордостью говорилось дальше, сумели добиться одного и того же технологического прорыва. Георг не помнил, в отношении чего был достигнут этот прорыв — крыльев, винтов или антирадарной защиты, но точно помнил: речь шла об одном и том же прорыве, об одних и тех же качествах, об одних и тех же показателях и характеристиках.

Так что здесь борются вовсе не русские и европейцы,

а Гильман и Мермоз. Может быть, Булнаков специально придумал такой ход: двойная маскировка — под восточные спецслужбы и под бюро переводов?..

Георг еще раз мысленно прошелся по всей истории, сортируя вопросы на важные и второстепенные. Булнаков сам по себе был фигурой второстепенной, важно было, кто за ним стоит. ЦРУ? Георг мог представить себе любые подлости, на которые способна любая секретная спецслужба, но чтобы ЦРУ или другая подобная ей государственная структура сама занималась промышленным шпионажем — шпионажем в отношении европейского производителя в интересах и по заданию американского производителя, — этого он себе представить не мог. То, что они поддерживали и прикрывали американскую военную промышленность в ее шпионских акциях, — это было возможно и вполне объясняло появление двух полицейских в Макинтайр-билдинге. Как и поведение французов. Булнаков попросил ЦРУ оказать ему помощь, используя свои связи с французскими спецслужбами, и французские спецслужбы дали соответствующие инструкции кюкюронской полиции, некоторым членам деревенской общины, банку и владельцу его дома. Но если за Булнаковым и за «Таунсенд энтерпрайзес» стоит не ЦРУ, то кто же тогда? Может быть, это собственная секретная служба Гильмана? Отдел «по организационным вопросам»? Специальная команда для особых поручений, выполняющая грязную и опасную работу? Или Булнаков-Бентон, как Георг все чаще называл его про себя, со своим «Таунсенд энтерпрайзес» — частный предприниматель, специалист по криминальным технологиям, от шпионажа до убийств, которого можно нанять и которого нанял Гильман для операции «Мермоз»? Хотя они, наверное, придумали более элегантные названия: «Mermoz Study», «Mermoz Investigation», «European Helicopter Project». [39]

39

«Мермоз-исследования», «Мермоз-разработки», «Европейский вертолетный проект» (англ.).

Даже без ответов на эти вопросы теперь все сходилось. Даже с Франсуазой, которая жила в Нью-Йорке и сначала работала в «Таунсенд энтерпрайзес», потом в Кадене, а потом вернулась обратно. Работает ли она все еще на «Таунсенд энтерпрайзес»? По-прежнему ли она любовница Булнакова-Бентона?

Теперь у Георга была связная, вполне убедительная история, но не было ни малейшего представления, что с ней делать. Он не знал, сможет ли заинтересовать ею какого-нибудь репортера, захотят ли газеты ее печатать, а читатели — читать. Даже если все получится, доказательств у него было мало, а где достать еще, он не знал. Адвокат тоже не сможет помочь ему без доказательств. Если вообще захочет помогать, а не вызовет сразу же полицию. «Меня ищут, черт побери! — подумал он. — Ищут по всем правилам, как настоящего преступника».

Сдаться или продолжать — вот альтернативы, определявшие его жизнь до этого момента. Теперь он не знал, в чем конкретно заключались эти альтернативы. Что и как он мог продолжать? А что означало сдаться? Пойти в полицию или в германское консульство, лечь на дно в Нью-Йорке или свинтить на американский Запад?

Георг расплатился и вышел. Он, конечно, мог углубить свою историю. В библиотеке Колумбийского университета наверняка найдутся специальные журналы о вертолетах, военной технике и военной промышленности, которые позволят выяснить, когда Гильман представил свою концепцию боевого вертолета — до операции «Мермоз» или после нее. Является ли «Таунсенд энтерпрайзес» филиалом фирмы Гильмана или самостоятельной организацией и не принадлежит ли он Бентону? Ему нужнобыло узнать это, хотя пока было непонятно, чем эта информация может ему помочь.

Из телефонной будки на углу он позвонил Хелен:

— Это я, Георг.

— Ты знаешь,

который час? Сейчас… сейчас семь часов! Черт побери, что у тебя там стряслось?

— Извини, я опять со своей историей, о которой я тебе…

— Я как раз вчера вечером пыталась до тебя дозвониться. Твоя подруга… — продолжила она подчеркнуто деловым тоном, — жила, во всяком случае около года назад, на Принс-стрит. Одна моя коллега с русского отделения знает ее, вела у нее разговорную практику.

— Где жила?..

— Принс-стрит, сто шестьдесят, недалеко от Седьмой авеню и Хаустон-стрит.

Георг глубоко вдохнул и выдохнул.

— Спасибо, Хелен. Надеюсь, это не очень тебя затруднило…

— Нет. Я просто показала ей фотографию, и она назвала мне адрес. И имя: Фран Крамер.

— Фран Крамер… На «Крамер» я смотрел в телефонной книге. Знаешь, сколько их там? Крамер, Крамек, Крамеров — кого только нет! Страницы три, не меньше.

— Мм…

— Короче, огромное тебе спасибо! Ты не разозлишься, если я попрошу тебя еще кое о чем?

— А если разозлюсь, ты не попросишь?

— После того как на меня разозлилось ЦРУ или ФБР, а может, просто полиция — черт его знает! — я бы, конечно, предпочел, чтобы хотя бы ты на меня не злилась. Но буду рад, даже если бы ты просто…

— Что за бред?.. Какое ЦРУ?

Георг рассказал о том, что с ним произошло. Эту историю он уже столько раз рассказал самому себе, неправильно и правильно, что много времени ему не понадобилось.

— Так что ты можешь прочитать обо мне в «Нью-Йорк таймс» на четырнадцатой странице. Сообщить какую бы то ни было информацию о злоумышленнике можно в любом отделении полиции.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю. Я не имею ни малейшего представления о том, какие у них намерения относительно меня, насколько интенсивно и кто именно меня ищет. Ты не могла бы позвонить в «Таунсенд энтерпрайзес» — разыграть суперкрутую секретаршу из «IBM», или «Набиско», или «Мерседеса-Бенц» и договориться о визите по поводу одной внутрипроизводственной проблемы безопасности? Если они не скажут, что ты ошиблась номером, и предложат тебе какую-нибудь дату, значит это, скорее всего, не контора Гильмана, а самостоятельная организация.

— У тебя что, нет других забот?

— Есть. Но в отличие от других забот эту, возможно, удастся устранить. Мне просто нужно это знать, Хелен, понимаешь? Я хочу знать, что произошло и что происходит до сих пор. Кроме того, мне стало бы немного легче, если бы выяснилось, что я имею дело не с одним из самых могущественных военных концернов, а всего лишь с шизанутым ковбоем Бентоном.

— Но разве ты уже не выяснил, что Гильман… Я хочу сказать: разве шизанутый ковбой Бентон мог бы распоряжаться полицией?

— Может, нет, а может, да. Будь так добра — позвони, пожалуйста. Сядь за какой-нибудь общественный телефон в каком-нибудь тихом, спокойном месте, и через пять минут… — да какие там пять! — через две минуты все будет ясно.

— Ну ладно. Попробую. В первой половине дня. Позвони мне вечером. После обеда я буду в университете. И будь осторожней.

17

Георг стоял перед входом в метро на Семьдесят девятой улице и уже готов был вместе со всеми броситься в сутолоку и, работая плечами и локтями, устремиться в густой толпе вниз по лестнице, как вдруг отчетливо осознал всю нелепость своего поведения. Чего-чего, а времени у него было больше, чем у всех этих людей, вместе взятых.

Он медленно пошел по Амстердам-авеню в направлении Колумбийского университета. Библиотека вряд ли откроется раньше восьми. Потом ему пришло в голову, что он уже проходил по Амстердам-авеню, в первый день своего пребывания в Нью-Йорке, направляясь от дома Эппов в собор. С тех пор прошло два месяца. Тогда никто за ним не охотился, он знал, где будет ночевать, и мог в любой момент вернуться в Германию. Теперь ему даже трудно было это себе представить. И все же он испытывал странное облегчение. Первые дин и недели в Нью-Йорке были робким, беспомощным блужданием в потемках. И сплошным самоистязанием: он то и дело стирал себе в кровь душу. Он приехал сюда весь израненный, и каждое безрезультатное движение причиняло ему боль, утомляло его и обостряло привезенные из Кюкюрона недоверие и враждебность к окружающему миру. Булнаков-Бентон был прав: он стал другим человеком.

Поделиться с друзьями: