Горечь рассвета

— Как ты думаешь, мы скоро хоть куда-то приземлимся или так и будем до скончания веков парить в этом воздушном колодце? — голос не слушается, но молчание невыносимо. Давящая на уши тишина сводит с ума. Вижу, что Ланс открывает рот, пытаясь ответить, но яркая вспышка ослепляет меня. Вдруг чувствую, что падаю — стремительно и неотвратимо. Хочу закричать, но голос не слушается, только лишь слышу, как жалобно заскулил Барнаби, словно умоляя не выпускать его из рук.

Толчок, удар и вот я лежу, зажмурившись и боясь пошевелиться. Чувствую, как нетерпеливо ворочается на моём боку пёс, как пытается слезть с меня, но я с перепугу так прижала его к себе, что он словно в железных тисках.

— Отпусти собачку, — слышу незнакомый высокий мальчишеский голос. — Ей, наверное, больно.

— Кто это вообще такие? — этот голос уже гораздо грубее. — С неба, что ли рухнули?

— Не знаю, откуда они рухнули, но что-то это все слишком подозрительно, — отвечает тонкоголосый.

Лежу, боясь пошевелиться, не открывая глаз, и даже Барнаби перестал сопротивляться. Ощущаю, как сильно бьётся его сердце. Кто это такие? Где я? И где Ланс?

— А мужик-то, кажется, помер, — обладатель низкого голоса меня пугает. — Джонни, двинь его по рёбрам, если не очухается, то туда ему и дорога. А девка живая, вон как в псину вцепилась.

— Он не псина, он мой друг! — кричу, вскакивая на ноги. Да что эти придурки себе позволяют? — И я сама проверю, жив Ланс или нет, нечего его ногами пинать!

— О, Ланс, — хохочет высокий кудрявый бугай. — Имя-то, какое чудное. Джонни, слышал?

Джонни оказался тощим русоволосым парнем в рваной куртке военного покроя. Что-то смутно знакомое есть в его облике, только никак не могу понять, что именно. Словно мы уже когда-то встречались, только такого быть не может — никогда раньше не бывала в этих местах.

— И что ты прицепился к имени, Роланд? Как будто это сейчас важно.

— Ладно, — махнул рукой этот самый Роланд, — ты прав. Как тебя зовут, дама с собачкой?

— Я — Изабель, — недовольно бурчу и подхожу к лежащему в десяти шагах Лансу. Он бледен и не реагирует на пощечины, которыми в панике щедро осыпаю его красивое лицо. — Ну, очнись же! Ланс! Приди же в себя наконец!

Барнаби, которого я, наконец, выпустила из крепких объятий, носится вокруг нас, скулит и воет. Это — дежа вю, не иначе. Неужели опять приступ? А если больше не очнётся? Что делать-то буду одна в этих чужих краях, когда двое незнакомых парней явно не рады меня видеть? На такой исход я точно не рассчитывала.

— Эй, красавица, кажется, сдох твой дружок. Наверное, этот мрачный мир не вынес красоты его красной рубашки, — снова хохочет Роланд, присаживаясь рядом. Но ничего для себя интересного, по всей видимости, не увидев, снова отходит. Провидение свидетель, это самый неприятный тип, которого мне выдавалось встретить в жизни.

— Роланд, отчего веселишься?

— Это нервный смех, Джонни, не обращай внимания. Или ты первый день меня знаешь?

Я уже почти в истерике луплю Ланса по щекам, не в силах остановиться. Не могу, не имею права допустить, чтобы он умер — мне без него здесь не выжить. Ещё и эти странные парни, которые, честно говоря, пугают меня.

— Хм, Изабель, а ты страстная натура, — сквозь панический шум в ушах слышу слабый голос Ланса. — Остановись, прошу тебя, пока моё лицо ещё целое.

Всхлипываю, и всё напряжение, накопившееся во мне за долгое время, прорывается бурным потоком слёз. Падаю Лансу на грудь, что-то бессвязно бормоча, и уже через пару мгновений его красная рубашка мокрая насквозь.

— Какая же ты дурочка, — ласково шепчет Ланс и гладит меня по голове. От этого простого и ставшего уже привычным движения принимаюсь рыдать с удвоенной силой. — Тихо, тихо, успокойся. Да и не одни мы тут. Видела бы ты, как странно эти парни смотрят на нас. Особенно тот, что покрупнее, кучерявый такой.

— Ланс, я боюсь их, — отвечаю, срывающимся от ещё не до конца закончившейся истерики голосом. — Они такие странные. И ещё, ты заметил? На них же форма! Грязная, рваная форма.

Только сейчас до меня начало доходить, почему Джонни мне показался знакомым. Всему виной форма, которую знаю слишком хорошо и о которой бы больше всего на свете хотелось бы забыть.

— Она ведь точно такая же, как у тех детей, что убивали людей во время Взрыва, — шепчет Ланс, и я ощущаю напряжение, что волнами исходит от него.

Одного не понимаю: почему судьба бывает такой жестокой? Почему нужно было, чтобы нас нашли именно эти головорезы? Я уже и так вдоволь насмотрелась на деяние рук таких же как они. С меня хватит мордобоев и кровопролития, но разве кого-то волнует моё мнение?

— Ты узнаёшь их? Искал кого-нибудь из этих парней? — надо заканчивать шептаться, а то они могут что-то заподозрить.

— Нет, не узнаю, — отвечает Ланс. — Странно, конечно, я всех детей из ориентировок помню отлично, а эти мне совсем незнакомы.

— Очухался твой дружок? — снова противному бугаю что-то нужно от нас. Шли бы лучше своей дорогой, в самом деле. — Это хорошо, Ингрид не придётся с ним возиться.

А это ещё кто такая, скажите, пожалуйста? Их главный киллер, что ли? Сильнее прижимаюсь к Лансу и слышу, как он шепчет мне: "Не бойся, я не дам тебя в обиду. Ты мне веришь?" Верю ли я ему? Как может быть по-другому? Если я перестану верить Лансу, то, как мне дальше жить?

— Что вы там разлеглись? Спать тут будете или с нами пойдете? — слышу я высокий голос того, кого называют Джонни.

— Джонни, вот ты тюфяк! — шипит Роланд. Ну, что за неприятный тип! — Ты даже не знаешь, кто это, а уже тащишь их к нам! Может, это он их подослал!

Что ещё за "он"? Что вообще происходит?

— Да это кто вы такие? — кричу, вскакивая на ноги. — И никто нас не подсылал! Мы с корабля сюда приземлились. Телепортировались! И что вы так смотрите?

Замечаю иронию в их глазах и вдруг слышу смех трёх мужчин. Ланс! Ланс лежит на спине и истерически смеётся вместе с этими идиотами. Перевожу глаза на парней, а они смеются так, что за животы держатся и слёзы из глаз.

— Чего ржёте? Совсем очумели? — от возмущения у меня даже шея горит. Представляю, какое красное сейчас моё лицо.

— Теле… теле… портировались они, — плача от смеха, говорит Роланд.

— А ещё они из корабля выпали, — вторит ему заморыш Джонни. — Умора! Роланд, теперь ты видишь, что он точно их не подсылал?

— Да уж, с такими дурочками наш Генерал никогда не связывался, — утирая слёзы, говорит Роланд.

Я задыхаюсь от гнева, и больше всего бесит, что Ланс тоже смеётся. Стою, яростно раздувая ноздри и сложив руки на груди. Надеюсь, что мой вид сейчас действует на них хоть немного устрашающе.