Гори оно все огнем…

Тот, кто был знаком с Таней, знал, что девушка говорить про свою малую родину не любила, как и про какую-либо родню. Отделывалась словами, если разговор все же когда-нибудь поворачивался в ту сторону, что, мол, глухомань, не достойная ничьего внимания, а родителей давно нет. И тогда никому не приходило в голову продолжать задавать вопросы, знали, как оно бывало в захолустье: работы нет, одно разорение и пьянство, от которого многие рано уходили на тот свет. Вот так многие дорисовывали в своем воображении недосказанное. А что? Танька, девчонка была простая, окружение ее тоже сложностью не отличалось, вот и текли их мысли по обычной накатанной колее.

Но Скопцевой в жизни, наконец-то, повезло. Как сама она не раз говорила, покидало ее по многим малым и средним городам России, пошвыряло, а потом, раз, и зашвырнуло в Питер. Работу она там нашла, причем с жильем, вот и радовалась теперь такому успеху. А что? Обосновалась прекрасно. В конторе ее жаловали, и, как дело исполняла, начальство было довольно. Несколько раз выдвигалась на участие в городских конкурсах, за которые потом от руководства получала грамоты и даже премиальные. Вот и теперь, потрудилась, проявила инициативу, была отмечена. В данный момент девушка шла к месту проживания и несла подмышкой рамку с грамотой под стеклом. Пришла к своему дому, спустилась по пяти ступеням бетонного колодца к двери и вскоре оказалась в подвальном помещении, оборудованном по жилье. Очень даже просторном. В ее распоряжении находилась комната в двадцать квадратов с окном, в которое видны были ноги прохожих, шагающих по питерскому тротуару, душевая и кухонька, площадью чуть больше трех квадратных метров. Да, незамысловато, а кто-то мог бы сказать, что все выглядело убого. И что? Зато жила одна, без всяких там подселенцев, не как некоторые сослуживцы из их же конторы.

Так вот, пришла Танюша домой и начала прикидывать, куда бы рамку с очередной грамотой приспособить. Выходило, что самое ей место было в углу над холодильником. Приложила к обоям, желтым в веселый мелкий цветочек, покрутила и так и этак и пришла к выводу, что да, там рамка смотрелась. И на потом дело откладывать не стала, достала молоток, гвоздь и загнала его в стену, а затем закрепила на нем грамоту. Прежде чем отойти и заняться приготовлением ужина, еще раз прочитала ее, вслух.

– Награждается… за каждодневное… за проявленное… – шевелила губами и кривила их то ли в улыбке, то ли в ухмылке. – В общем, я стала заслуженным дворником. Вот уже на протяжении года меня хвалят, награждают, и скоро места на стенах под такие вот рамки закончится. И пусть злые языки намекают, что привечают меня незаслуженно. Мол, директор ко мне неравнодушен и ключи подбирает, вот и отмечает при любой возможности. Нет! Это все за настоящий труд! Правда, пес?

Груда кучерявой шерсти, лежащая в противоположном от холодильника углу, зашевелилась. Она оказалась собакой. Странной. Уже потому, что никак не отреагировала на Татьяну, вошедшую в помещение. Обычно псы так не поступали. Они хозяевам должны бы радоваться, а этот глазом только из-под отросшей челки блеснул и так и остался лежать на своем коврике. И только когда девушка к нему обратилась, это лохматое нечто соизволило поднять на ее речь голову. И оказалось еще, что слово «Пес» было его именем. Странное прозвище для странной собаки.

– Что, чудо-юдо подзаборное? Не обжился еще? А выглядеть стал вполне неплохо, однако. После вчерашней мойки-стирки ты оказался не грязно-серым, как думала сначала, а молочно-белым с кремовым пятном на правом глазу и ухе. Какого же ты у нас рода-племени? Определенно, родители твои были благородных кровей. Как считаешь? Мне кажется, что кто-то из них случился пуделем, а кто-то терьером, может и тибетским. А тебе все равно? Ну и ладно, тогда давай станем готовить ужин. О, это занятие, вижу, тебе по душе? Что же, тогда идем, будешь мне помогать. Омлет с овощами тебе как? Облизываешься! Выходит, одобряешь. На том и порешим, готовим себе ужин из яиц. Или нет? Сколько же тебе их надо, чтобы насытиться? Лично мне, хватит двух, но тебе, скорее всего, и пять будут только на один зуб. А у меня сегодня с провизией не густо. Угораздило же тебя так вымахать, собака. Но ты не переживай – я нашла выход, Пес. Ты доешь вчерашнюю гречку, в которую добавлю часть омлета. Для затравки, так сказать. Согласен? Тогда приступим.

Она закатала рукава на рубашке, накинула на шею петлю кухонного фартука и приступила к готовке. Когда к ней на тесное пространство внедрился крупный пес, на кухне стало не пошевелиться. А тот еще быстро утомился сидеть и водить черной маковкой носа и всей головой с длинными лохматыми ушами на фыркающие звуки жарящихся яиц на сковороде, взял и улегся под самые Танькины ноги.

– Ну, ты даешь! Здесь и так было не ступить. А ну иди в комнату. Иди, иди. Пес! Где твоя миска? Молодец! Умная собака! Все понял! Жди там, а я скоро управлюсь.

Они уже закончили с ужином: съели все до крошки, и посуда, помытая хозяйкой, стояла на положенном месте. И решили посмотреть фильм, скачав его предварительно на ноутбук. Конечно, все делала и решала хозяйка, а Пес только проявлял молчаливое согласие и одобрение. Он внимательно следил за Татьяной то левым, то правым глазом, в зависимости от того, как на морду падала отвисшая и состоящая из длинных кудряшек челка. И на ожившем экране уже замелькали картинки, а их совместное теперь жилище наполнили звуки музыки, когда во входную дверь забарабанили.

– Ваф! – сказал Пес и приподнялся на передних лапах, вращая лохматой сноповидной головой то на дверь, то на хозяйку.

– Кого могло принести, да на ночь глядя? – неохотно приподнялась со своего места Таня, поставила фильм на паузу и заспешила к двери. – Кто там?

– Свои, – с той стороны ответили мужским голосом.

Поздним гостем оказался Иван Петрович, Татьянин высокий начальник, в смысле, директор их конторы.

– У тебя что, звонок не работает? Не порядок! А мужика, стало быть, нет – починить некому. Это ничего – сейчас исправим.

А Татьяна на эти его слова тайком скривила губы в усмешке, мол, что это он решил исправлять. Двусмысленную, однако, выдал фразу. Но когда заметила, что глава конторы засучил рукава и ухватился за табурет, мысленно дала себе в лоб щелчка.

– Отвертку неси! – продолжало удивлять руководство. – Тут дел на пару минут.

Она стояла рядом и в задумчивости накручивала на указательный палец длинную рыжую прядь волос, когда этот молодившийся мужчина, а на самом деле имевший все сорок полных лет от роду, бодрым козликом соскочил на пол.

– Вот, и готово. Звонок тебе исправил. Благодарить будешь, Татьяна?

– Обязательно. Спасибо большое, Иван Петрович, – в глаза она тоже, помимо голоса, добавила признательности. И ее зеленые выразительные очи, было дело, блеснули задором, но всего на миг, а потом скромно потупились. – Что бы я без вас делала?!

– Цени заботу, милая! – лихо подкрутил мужчина несуществующий ус, под стать гусарам когда-то. – А вообще, одним спасибо сыт не будешь. Намек мой поняла, Танюша? Я ведь, что зашел? Поздравить тебя хотел, так сказать. А еще отметить совместно победу нашей конторы в общегородских соревнованиях. Да-а! Ты постаралась, руководство дало тебе одобрение и поддержку в начинаниях, так сказать, а в итоге… Так держать, одним словом. Ты это…столбом-то не стой, Тань. На стол-то накрывать думала? И я это, с собой принес.

Он сделал шаг к двери, возле которой оставил принесенный с собой пакет, и ухватил его за пластиковые ручки. Секунда, и оттуда была извлечена поллитровка водки.

– Не стоило утруждаться, Иван Петрович. У меня бутылка тоже имеется, а вот закуска…

– Ох, молодежь! Пить надо уметь! И делать это надо красиво. А для этого что надо? Во-первых, хорошая компания. Ну, это сегодня в наличии, – усмехнулся самодовольно и одернул на себе пиджак, одетый, ни как не иначе, как по случаю, оттого и сидел тот на нем несколько кособоко, без привычки-то. – А во-вторых, под хорошую закусь, – тут его рука снова нырнула в пакет и извлекла из него сначала упаковку колбасной нарезки, а потом и сырной. – Хлеб, надеюсь, у тебя есть, Татьяна?