Горькая полынь моей памяти

– Да, – удивлённо проговорила женщина.

Удивило её не то, что Карима знает расположение комнат, она бывала здесь ещё малышкой. Иногда Дамир брал с собой, когда мама была занята с младшими, а неотложные мальчишеские нужды вели его к другу, тогда Карима сидела тихонечко в комнате Равиля, играя с бумажными куклами, рисуя им новые наряды. Удивление вызвала резвость, с которой девушка влетела в дом Юнусовых, и решимость, с которой она отправилась в комнату к мужчине.

– Привет! – заявила Карима, глядя ровно перед собой, опасаясь смотреть на Равиля, раскинувшегося на кровати в домашних шортах и широкой майке. Хорошо, что заправленной…

Куда делась решимость? Где спряталась решительность? Позор какой! Ворвалась! Даже не постучалась.

А если бы он спал? Или… был… голый? Карима почувствовала, как вспыхнули щёки и кончики ушей. В смысле - голый, на постели… расправленной… О чём она думала?! Дура! Дура! Неловко-то как! И придумать ничего не получается… Что скажешь? Нет ли щепоточки соли? Помоги решить задачу по информатике? Один повод глупее другого!

– Карима? – Равиль нахмурился, встал с кровати одним сильным движением, как хищник. – Что-то случилось? – конечно же, он подумал, что что-то произошло. Иначе почему уважающая себя девушка ворвётся в спальню к мужчине?

В спальню. С кроватью. К мужчине. Где он может спать. Голый. На кровати.

– Я… мне… я… – Карима натянулась, как струна, готовясь в любой момент убежать.

– Стоять! – рыкнул Равиль и дёрнул на себя девушку, отдаляя от двери. – Что произошло?

– Ничего, – залепетала Карима. – Просто… я просто…

– Карима? – он нагнулся над лицом, буравя взглядом, от которого становилось тошно, стыдно, невыносимо жарко. – Карима?

– Пф, пф, пф, – а что ещё могла сказать Карима? «Я ворвалась в твоё личное пространство, потому что меня интересует, с кем ты занимаешься сексом, несмотря на то, что я с тобой ничем таким до свадьбы заниматься не собираюсь»?

– Остановись и подумай, маленькая, – твёрдо произнёс Равиль, и Карима остановилась. И, нет, не подумала, судя по тому, что сказала после:

– Ты подвозил Иванушкину Наташу? – выпалила Карима, вспыхивая на глазах, с каждым произносимым звуком.

– Куда?

– Домой, конечно! – взорвалась девушка.

– Да, не один раз, она наша соседка.

– И вчера?!

– Дай вспомню… Да, вчера, кажется, подвозил.

– Кажется?!

– Я бываю в городе каждый день, иногда подвожу домой односельчан, иногда среди них есть Иванушкина Наташа, я не запоминаю, когда именно она бывает.

– Ты спал с ней?! Занимался сексом?! – а Кариму вело, и остановить себя она уже не могла. Ей нужна была правда, даже если она понятия не имеет, что делать с этой правдой.

– Вчера? – Равиль улыбнулся, только губами.

– Вообще! Когда-нибудь!

– Вообще, когда-нибудь, я занимался сексом с Иванушкиной Натальей, давно, – спокойно отозвался Равиль. Его слова отдавались в солнечном сплетении глухой болью. – Сейчас я не сплю с Наткой, очень давно, – тихо выдохнул Равиль.

– И не будешь больше этого делать! – тоном, не терпящим возражений, заявила Карима. Сама испугалась собственного поведения, уставилась на мужчину, не отводя взгляда, не моргая. Умирая внутри от страха и стыда, прикусывая предательски подрагивающие губы. Сжимала и разжимала кулаки, нервно подёргивала руками, но не отводила упрямого взгляда от лица мужчины. Пусть знает! – И ни с кем не будешь!

– Вот как? – Равиль нахмурился, сердце Каримы провалилось в пятки, но девушка выдержала тяжёлый взгляд.

– Только так, – она была тверда в своём убеждении. Она – не мама, никаких Даш в окружении её мужчины не будет! Никогда! Или он не её мужчина вовсе. Не велика потеря!

Карима Файзулина не потерпит никого рядом с Равилем, тем более Натку Иванушкину. Слишком многое связывает Равиля и Наташу, чтобы Карима закрыла глаза на эту связь.

– Хорошо, – почти по слогам проговорил Равиль, придвигаясь ближе к девушке.

 Он оставил лёгкий поцелуй на алеющей щеке и открыл дверь своей спальни:

– Подожди меня в зале.

Карима прошла на негнущихся ногах, села, утопая в мягкости подушек, и с трудом подавила внутренний жар и безостановочную дрожь.

Потом появился Равиль. В привычном виде: строгие брюки и отглаженная рубашка, подмигнул Кариме и сказал маме, что девушка остаётся у них на ужин. Тётя Зухра, если и удивилась, виду не подала, как и приехавший чуть позже отец Равиля. Ужин прошёл быстро и весело, Карима была почти как дома, среди знакомых людей, в доме, где всё было знакомо, а люди – понятны.

Вот только на Равиля смотреть было стыдно и ещё больше страшно. И ещё больше – неловко. Особенно, когда он пошёл её провожать.

На пороге своего дома Карима нашла в себе смелость и всё-таки посмотрела в лицо Равиля Юнусова.

– Ты больше не станешь встречаться с Иванушкиной, – твёрдо сказала Карима. – И ни с кем не станешь.

– Я понял тебя, – так же твёрдо ответил Равиль.

– Не разочаровывай меня, никогда не разочаровывай.

Глава 35

Дамир. Наши дни. Южное побережье

Дамир почти не спал той ночью, таращился в потолок и слушал собственное тяжёлое, словно астматическое дыхание, удары сердца молотом по грудине, чувствовал запах горечи и задыхался, задыхался, задыхался.

Зачем он рванул на поиски Эли? Почему нашёл? С какой целью привёз в свой дом, вернул в свою жизнь?

Ей не место рядом с ним. Ему не место рядом с ней. Им вдвоём не место на этой планете. В этой вселенной. В одном времени.

Единственным осознанным желанием стало выставить Элю за дверь, вышвырнуть из своей жизни, сжечь, как чумную ветошь в средневековье. В прошлом он хотел найти ответы на свои вопросы, желал узнать, докопаться до истины. Сейчас он не желал ничего… Не желал шквала эмоций, сотрясающих тело, разум, душу, не хотел боли в каждой клетке тела.

Грёбаная, повсеместная иррадиация. Синдром длительного сжатия тканей во всей своей ебучей красе.

Он бы так и сделал, видит Всевышний, сделал, даже если бы сдох в миг захлопывания двери. Он бы выставил Элю из своей квартиры и жизни. В одну реку не входят дважды, а Дамир и не желал бороздить мутные воды прошлого.

Но Серафима… ребёнок, не виновный в пороках собственной матери. Наивное дитя, нуждающееся в помощи. Дамир не питал иллюзий – девочка, воспитывающаяся матерью, подобной Эле, вряд ли вырастет лучше мамы, – неоткуда взяться хорошему примеру, однако не желал преподавать урок жестокости ребёнку четырёх с половиной лет. В её жизни хватит зла и несправедливости, однажды она покроется коростой пороков, как её мать, но не Дамир сделает первый толчок в эту сторону.