Горькая полынь моей памяти

Юнусов скрипнул зубами, сжав до побелевших костяшек бокал с субстанцией из растаявшего льда и рома.

– Пошли, – Дамир встал, понимая – через три минуты друг взорвётся.

Он не знал точно, встречается ли по сей день Юнусов с Иванушкиной. Равиль ответил на прямой вопрос отрицательно, так, как и должен был ответить, а следить за другом Дамир не желал.

– Твоя сестра поставила мне условие прошлым летом, – улыбаясь, ответил тогда Равиль. – Никаких женщин, – он развёл руками, наигранно кланяясь. Шут.

– Никакой Натки?

– За Иванушкину мне обещана орхиэктомия без наркоза. – Равиль сдержанно усмехнулся, как умел только он. Дамир отлично знал и этот тон, и выражение лица – друг был серьёзен. Не та тема, которую он хотел бы обсуждать всерьёз, но ситуацию решил обозначить прямо. – Я не обижу Кариму, – спокойно добавил Юнусов и перевёл тему.

Сейчас Равиль сжимал грозившее лопнуть под натиском стекло, смотрел в одну точку, не мог встать и уйти лишь потому, что рядом красовалась Иванушкина Натка в компании пяти кавказцев.

– Отмени свадьбу, – чётко произнёс Дамир. Он отчётливо увидел будущее сестры по лицу её будущего мужа: на одной чаше весов семья, а на другой подруга детства, любовница, едва ли не единственная женщина в его жизни. – Карима справится.

– Нет, – отрезал Юнусов. – Этого не будет.

– Потом будет сложнее, для Каримы тяжелее, не для тебя.

– Твоя сестра – лучшая девушка, полностью подходящая мне. У нас сходятся взгляды на жизнь, семью. Именно такая женщина, жена, – он сделал паузу, – мне нужна.

– Ей не нужен муж, ещё до свадьбы… – он показал на беззаботно смеющуюся Иванушкину.

Дамир не питал иллюзий, не верил в супружескую верность. Его не возмутило бы, узнай он, что Юнусов всё это время встречался с Иванушкиной и продолжит это делать после того, как женится. Но он не желал становиться свидетелем этого накануне свадьбы, а потом смотреть на рдеющее, счастливое личико младшей сестры.

– Ты слышишь меня? – огрызнулся в ответ друг. – Натка упустила свой шанс, прошлым летом - окончательно, – голос прозвучал глухо. – Третьего раза не будет. Мне нужна Карима, и только Карима. Я хочу семью, детей, Карима – лучшая из тех, кто может мне это дать.

– Иванушкина даст то же самое.

– Она не хочет детей. Не хочет детей от меня, – Равиль посмотрел прямо на друга, Дамир решил, что ослышался. Столько лет состоять в связи с мужчиной, любить его, жить с ним и не хотеть от него детей – абсурд в мировоззрении Дамира. – На втором курсе Натка забеременела, не захотела слышать о том, чтобы оставить ребёнка. Говорила, что должна окончить институт, стать человеком, а не остаться ненавистной, никчёмной Юнусовской снохой. Что не позволит свекрови пинать её и её детей, что скорее сдохнет, чем выйдет за меня и родит, видя ненависть моей матери.

– А ты бы женился? – Дамир не скрыл удивления. – На Иванушкиной?

– Если бы она родила, да, – спокойно ответил друг. – Только в этом случае. Она сделала свой выбор. Я свой – Карима.

– А любовь? – едва ли Дамир шутил… хотя и серьёзен не был, скорее в нём говорило пиво после нескольких месяцев трезвой жизни.

– Любовь? Посмотри, что с тобой сделала любовь, – Юнусов оглядел друга. – Мне не нужна такая любовь. Всё, что мне нужно – семья. Женщину, которая даст мне семью, детей, я и буду любить.

– Кариму?

– Ты плохо знаешь свою сестру, её есть за что любить, – мягко произнёс Юнусов. – Карима – сокровище.

Что мог ответить Дамир на подобное откровение?

Ничего, кроме: – Поехали, завтра ответственный день.

Они стояли на выходе из клуба, когда услышали шум потасовки, драки. Дамир заглянул в зал – компания приятелей Юнусова решила, что свадьбы без драки не бывает, и начала с мальчишника, сцепившись с кавказцами. Маленькая блондинка, наперсница Иванушкиной, взвизгнула и оказалась в центре сутолоки, получив по голове. Раздался отчаянный вопль Натки, безуспешно пытающейся вытащить подругу из месива пьяных мужских тел, адреналина, агрессии и мата.

Никто не замечал двух блондинок, выбирающихся из эпицентра мордобоя. Здоровенный кулак прилетел Иванушкиной в лицо, та схватилась за голову, одной рукой цепляя подругу, всё ещё надеясь выбраться. Охрана клуба вяло растаскивала дерущихся, не влезая в самую сутолоку.

– Чтоб тебя кобыла немая поимела, – выругался Юнусов, рванул в зал, расталкивая агрессивную толпу своим немалым ростом, и выхватил мелкую блондинку, парализованную страхом. Девушку он всучил Дамиру. Та вцепилась в него, с ужасом смотря на происходящее, повизгивая, всхлипывая, вытирая сопли о рукав мужской рубашки.

Натку вытащил Равиль, по ходу вмазав одному из обидчиков. Из разбитой брови Иванушкиной хлестала кровь на светлую рубашку Равиля.

– Вот так держи, крепче, – скомандовала она бывшему любовнику.

– Нат, больно? – тихо спросил Юнусов, придерживая ладонь у раны, прижимая мелкую, по сравнению с ним, женщину к себе.

– Приятно, блядь. Юнусов, вот почему где ты, там обязательно какая-нибудь дрянь происходит, а? – шипела Натка.

– Взаимно, – огрызнулся Равиль.

– Сейчас скорая приедет, – вдруг заговорила блондинка, отцепляя руки от Дамира. – Меня Юля зовут.

– Равиль.

– Дамир.

– Этот женится завтра, – усмехнулась Иванушкина, едва кивая разбитой головой с большой ладонью Юнусова у брови. – Этот на голову скорбный. О, ребят, хорошо, что быстро приехали, – взвизгнула Натка подоспевшей бригаде скорой помощи. – Меня бы подштопать, черепно-мозговой травмы нет, рассечение брови. А там точняк без травмы не обойдётся, – показала рукой в сторону заведения.

– Каждый день драки, заебали, мажоры. Ты откуда, красавица? – фельдшер узнал «свою».

– Из Областной, педиатрия.

– Понятно, – сочувственно кивнул парнишка. – Сопровождающий? – он уставился на Юнусова.

– Да, – коротко ответил Равиль.

Ночь Дамир провёл с Юлей. Милая девушка, славная, смущающаяся и чертовски нежная. Если бы он мог почувствовать хотя бы что-то, кроме физиологического удовольствия от выполнения нехитрых телодвижений, он бы не выбросил её телефон в мусорное ведро, едва закрыв дверь за девушкой. Он бы встретился с ней на следующий день, и на следующий, водил бы в кино, а в отпуск отвёз к океану, однажды сделал бы ей предложение и мечтал о детях. Почему-то о девочке. Но всё, что сделал Дамир – выбросил номер телефона, наспех написанный на салфетке, как десятки других салфеток, бумажек, контактов в смартфоне.