Горький ветер

Все шестеро уселись за маленький столик. Вильям заказал бутылку вина. Ее принесла суровая старуха с завитыми волосами, посматривая на них как-то хмуро.

— Шесть франков, — сказала она, ставя бутылку на стол и протянув ладонь Вильяму.

— Убирайся! — сказал Ньюэз. — Мы и раньше-то не платили больше пяти, да и пять слишком много для тебя, старая карга!

— Шесть франков! — сказала она, хлопнув ладонью по столу.

— Не давай ей столько, парень, — сказал Вильяму Пекер Дансон. — Она тянет их, потому что думает, что здесь пирушка.

— Пять франков, — сказал Вильям и положил деньги на стол.

— Нет-нет-нет! Шесть франков! Я требую!

— Пять! — сказал Вильям. — И пожалуйста, принесите еще два стакана. Вы же не думаете, что мы будем пить из бутылки.

— Шесть! Шесть! Я настаиваю!

— Пожалуйста, мадам, принесите два стакана, и довольно уже чепухи.

— Нет-нет-нет! Шесть франков! Я требую! Я требую!

Спор начал привлекать внимание. Канадцы уже делали ставки на того, кто победит, а компания глостерцев выкрикивала оскорбления в адрес старухи. Она побагровела и грозилась забрать бутылку, когда появилась женщина помоложе. Она подошла к столу, поставила два стакана и забрала пять франков.

— Пейте, томми, и убейте для меня завтра побольше бошей.

— Я бы уж лучше избавился от вашей старухи.

— Не обращайте на нее внимания. Она такая жадная до денег, потому что хочет выкупить своего сына. Он в плену у бошей, а она думает, что сможет купить ему свободу.

— Передайте ей от меня, что это скоро кончится.

— Никогда! Никогда! — сказала старуха, в глазах у нее стояли слезы. — Я не верю, что она когда-нибудь кончится.

— Ободряет, не правда ли?! Тут в округе все такие?

Вильям налил вина и поднял стакан, обращаясь к старухе.

— Viva la victoree [14] ! — сказал он. — Viva счастливые улыбающиеся лица!

Девушка увела старуху, которая все еще ворчала. Вильям и Роджер усмехнулись Тому.

— Если б только мама с папой нас сейчас видели!

— Как вы здесь оказались? — спросил Том. — Я думал, вы где-то на юге.

— Верно. В Лафитте. Но нам пришлось приехать по делу в Амчез, и мы решили вернуться кружным путем.

14

Да здравствует победа! (фр.)

— Как у тебя дела, Том? — поинтересовался Роджер.

— Все нормально, — ответил Том и больше ничего не смог придумать.

— Я слышал, ваши недавно снова были в деле. И ты был в новом наступлении?

— Мы были в Стэйнбеке, — сказал Том.

— И на Менинской дороге, — добавил Пекер Дансон.

— И в Пассхендэле, — сказал Дейв Раш.

— Как там было дело? — спросил Роджер. — Вправду так плохо, как народ говорит?

— Народ! — воскликнул Дансон. — Какой народ?

Он и Ньюэз пили вино.

— Я отправляюсь в отпуск, — сказал Том. — Что передать нашим дома?

— Пожелай им всего хорошего, Том, и скажи, что видел нас живыми и здоровыми. Мы с Роджем в отпуск не идем. До тех пор, пока не кончится эта проклятая война. Если мы пойдем в отпуск, то, значит, расстанемся, а я обещал маме держаться вместе.

— По правде говоря, — вступил Роджер, — без пас, артиллеристов, войну не выиграть.

— Что же, вы двое единственные? — спросил Ньюэз, закуривая трубку. — Понятно, почему в Пикардии тихо последнее время.

— Просто мы самые лучшие.

— Все вы, артиллеристы, одинаковые, — проворчал Пекер Дансон, — но вряд ли я скажу вам, в чем дело, когда пью за ваш счет.

Когда компания уходила из кабачка, им встретились две девицы, которые только что вошли.

— Вы покупать нам выпить, томми? Много деньги! Покупать ром?

— Apr`es la guerre [15] ! — сказал Вильям, проходя мимо, а потом обратился к Тому: — Если б мама с папой нас видели!

15

После войны! (фр.)

За городом компания разделилась: Вильям с Роджером пошли на поезд, а Том с остальными решили напроситься к кому-нибудь, чтобы их подвезли до лагеря. Их голоса эхом отдавались на улице.

— Пока, Билл! Пока, Родж! Мы будем думать о вас, когда услышим ваши пушки, которые разнесут немцев ко всем чертям под Лафиттом.

— Пока! — крикнул Том, глядя вслед уходящим парням. — Всего наилучшего!

— Пока! — ответили они. — Увидимся, Том!

Все десять дней отпуска в Коббзе Том бродил по мастерским, подбрасывая ногой стружки и вдыхая знакомый запах древесины, смолы, краски и клея. Плотники наблюдали за ним с некоторым любопытством.

— Ну что, Том? Тебе, наверное, теперь довольно скучно? Тихо? Ничего такого не происходит в старом доме.

— А, да! Тихо. Как всегда или почти что так.

— Ну, как тебе там понравилось? Много нового? Получил какой-то опыт?

— Понравилось? — переспросил Том.

— Молодость бывает раз в жизни, вот что я имею в виду. И может случиться, что у тебя не будет другого шанса.

— Мадемуазели — вот Сэм о чем говорит, — пояснил Боб Грин.

— А, о них! — сказал Том, наклонившись затем, чтобы поднять связку реек. — Им нужны твои деньги, только и всего.

— Ну, — сказал Сэм, — ты же рассчитываешь получить это бесплатно?

— Получить что? — уточнил Том и покраснел, услышав смех в мастерских.

— Том, ты и вправду такой невинный?

— Такой парень, уже двадцать лет, солдат! Они вас там что, ничему не учат?

— Ты не сын своего отца, парень, если до сих пор такой зеленый.

— Том себя бережет для Тилли Престон. Этамадемуазель как раз для него. Верно, Том?

Том только пожал плечами и пошел прочь.

В большой кухне за столом сидела Бет Изард. На столе лежали ручка, почтовая бумага и стояла бутылка чернил. Ее муж Джесс стоял позади, покуривая трубку. Напротив сидела старая красивая цыганка Клементина Рейнбоу из Папет-Хилла, где, как говорили, цыгане стояли каждую зиму с незапамятных времен. В руках, одетых в митенки, она держала чашку чая.