Город золотых теней

– Тихо вы там! – заорал кто-то.

Тут Рени вспомнила, что они во временном убежище, а звуки доносятся с пола в двух шагах от нее.

– Папа!

Она нашарила кнопку и включила ночник. В его тусклом свете она увидела клубок беспорядочно шевелящихся конечностей, бьющих по фибропластовым перегородкам. Один набор рук и ног, в полосатой пижаме, принадлежал ее отцу. Рядом валялся второй ночник; свет сочился из него, как из перевернутого бокала. Рени соскочила с кровати, вцепилась нападавшему в горло и заорала что есть мочи:

– Помогите! На помощь!

Жалобы из соседних каморок стали громче, но пара человек, казалось, соизволила подняться. Рени вцепилась в курчавые кудри нападавшего и изо всех сил дернула. Тот взвыл и схватил ее за руку.

Отец, воспользовавшись передышкой, отскочил. Незнакомец вырвался из хватки Рени, но, вместо того чтобы бежать, забился в угол каморки и скорчился там, прикрывая голову руками. Рени направила на него луч фонарика, но тут заметила, что отец приближается, сжимая в руке тупой кухонный нож.

– Папа, не смей!

– Зарежу ублюдка! – прохрипел отец. От него несло кислым проспиртованным потом. – За дочкой моей гоняться!

– Мы не знаем! Может, он комнатой ошибся! Да постой ты, черт! – Рени подползла к дрожащему незнакомцу. – Вы кто?

– Он знал, что делает. Я слышал, как он прошептал твое имя.

На мгновение Рени оцепенела от ужаса – может, это Ксаббу пришел за ней? Но даже в сгущаемых ночником сумерках незнакомец был слишком высок. Она осторожно коснулась его плеча.

– Вы кто? – повторила она.

Незнакомец поднял голову, моргая от бьющего в глаза света. Вдоль линии роста волос шел глубокий порез, заливавший лицо кровью, и она узнала его не сразу.

– Джереми? – прошептала она. – Из дома доктора Ван Блик?

Он подслеповато прищурился от яркого света.

– Ирен Сулавейо?

– Да, это я. Бога ради, что случилось?

Она поднялась на ноги. Несколько человек из соседних кабинок уже толпились у входа, кое-кто с оружием. Рени вышла, поблагодарила всех и извинилась, объяснив, что вышла ошибка. Толпа постепенно разошлась, облегченно гудя. Слышалась тихая ругань в адрес ее отца-алкаша.

Когда она вернулась, Джереми Дако сидел у стены и с некоторым недоверием взирал на ее отца. Рени включила небольшую лампу, потом дала Джереми салфетку, чтобы стереть кровь с лица. Отец, все еще взиравший на незваного гостя так, словно тот мог в любой момент отрастить клыки и шерсть, позволил усадить себя в складное кресло.

– Я знаю этого человека, папа. Он служит у доктора Ван Блик.

– А тут он чего в такой час ошивается? Дружок он твой, что ли?

Дако возмущенно фыркнул.

– Нет, он не мой дружок. – Рени обернулась. – Так что вы тут делаете в… – она глянула на часы, – в час ночи?

– Доктор меня послала. Я не сумел найти номера вашего телефона, чтобы позвонить.

Рени недоуменно покачала головой.

– Но у нее есть мой номер – я ей сама давала.

Секунду Джереми тупо взирал на окровавленную салфетку в своей руке, потом поднял глаза, сморгнул.

«Сегодня все плачут, – подумалось ей. – Что творится?»

– Доктор Сьюзен в больнице, – отрезал Джереми. В голосе его звучали тоска и ярость. – Ей очень плохо… совсем плохо.

– О Господи. – Рени машинально сунула ему еще пару салфеток. – Что случилось?

– Ее избили. Вломились в дом. – Дако не отпускал салфетки. Ручеек крови коснулся его брови. – Она просила вас прийти. – Он закрыл глаза. – Мне кажется, она может умереть.

Длинный Джозеф так раздулся от самодовольства в роли защитника домашнего очага, что вызвался поначалу сопровождать их, и только когда Рени напомнила, что им, возможно, придется проторчать несколько часов в приемной больницы, решил остаться в качестве охраны от других, менее доброжелательных посетителей.

Джереми гнал машину по пустым улицам.

– Не знаю, как эти ублюдки к нам пробрались. Я пошел к матери – я всегда в этот день к ней хожу. Она уже старая и любит, когда я прихожу и забочусь о ней. – На его темном лбу ясно виднелось пятно салфетки, испещренное пятнами засыхающей крови. – Не знаю, как эти ублюдки к нам пробрались, – повторил он.

Очевидно было, что он считал это собственным упущением, несмотря на то, что в доме его не было. В подобных обстоятельствах, знала Рени, домоправитель или другие слуги были бы главными подозреваемыми, но в искреннем горе Дако трудно было усомниться.

– Это ограбление?

– Они почти ничего не взяли – немного драгоценностей. Но они нашли доктора Сьюзен в ее лаборатории в подвале, так что они знали про лифт. Думаю, они хотели заставить ее выдать, где лежат деньги. Они сломали все – все! – Он всхлипнул, потом поджал губы и несколько минут вел машину молча.

– Они разгромили ее лабораторию?

Дако скривился.

– Разбили все. Звери! Мы не держим денег в доме! Если они хотели красть, почему не унесли оборудование? Оно стоило намного больше тех нескольких рандов, что мы храним для чаевых.

– А как вы узнали, что доктор хочет меня видеть?

– Она мне сказала, пока мы ждали скорой. Она едва могла говорить. – Рыдание еще раз сотрясло его. – Она всего лишь старая женщина! Кто мог такое сотворить?

Рени покачала головой.

– Мерзавцы.

Она не могла плакать. Уносящиеся назад фонари вводили ее в странный транс, точно она была призраком, вселившимся в собственное тело. Что происходит? Почему с ее близкими случаются такие ужасы?

– Настоящие мерзавцы, – прошептала она.

Спящая Сьюзен Ван Блик походила на инопланетного пришельца. Датчики и трубки торчали во все стороны, только засохшие повязки, казалось, удерживали ее избитое, изломанное тело в человеческом обличье. Дыхание со свистом вырывалось из полуоткрытых губ. Джереми снова разрыдался и осел на пол рядом с кроватью, вцепившись руками в затылок, точно удерживая голову, готовую оторваться под давлением рвущегося наружу горя.

Как ни ужасно было видеть ее старую учительницу в таком состоянии, Рени все еще пребывала в ледяном оцепенении. Уже второй раз за день она стояла в больнице над телом близкого человека. По крайней мере в медицинском центре университета Вествилля не было карантина по букаву.