Городской роман

Дыхание его уже выравнивалось, когда в подъезде вдруг включился лифт. Нимало не сомневаясь, что он остановится именно на площадке четвертого этажа, Володька затрясся и, рванув дверь на себя, шмыгнул в квартиру. Прислонившись спиной к дверям, он прислушался и, убедившись, что в квартире, кроме него, никого нет, расслабленно сполз на пол. Усевшись на корточки, он уткнул лицо в ладони и тихо засмеялся.

– Ты пока не испугался только собственной тени, – насмешливо произнес он, понемногу приходя в себя и вновь, словно поролоновая губка, напитываясь апломбом и постепенно наглея.

Встав, он подошел к зеркалу, где на тумбочке обычно лежал кошелек Светланы. Посмотрев на свое отражение, он увидел мальчика, несколько похожего на него самого, с горящими, расширенными от страха глазами и трясущимися руками.

– Перестань трястись, ты! – кинул он в зеркало самому себе, но по-прежнему на него смотрели жалкие испуганные глаза, не понимающие, что нужно этому развязному двойнику. – Хорош, нечего сказать! – обозлился на самого себя Володька, но глупое отражение продолжало мелко подрагивать, доводя его до бешенства.

Раньше ему не приходило в голову, но сейчас он вдруг ощутил, что распроклятое зеркало подглядывает за ним, и это чувство было до того противным и гадким, что хотелось разбить дрянное стекло вдребезги. Поняв, что избавиться от этой стекляшки в любой момент полностью в его власти, Володька вздохнул свободнее и одумался. Только не хватало сейчас начать бить стекла! Но чувство облегчения было приятным, разливающимся волнами уверенности и безнаказанного превосходства по всему телу, и Володьке стало легче: натянутые до предела нервы ослабили свою железную хватку, и дыхание почти выровнялось.

Протянув руку, он взял кошелек и, отойдя на всякий случай от зеркала в сторону, открыл перекрещивающийся железный замочек. В кошельке было три отделения: два для бумажек и одно для мелочи, но оно было застегнуто на кнопку и раскрывалось отдельно от первых двух.

С интересом заглянув внутрь, Володя увидел, что одно отделение для бумажных денег совершенно пустое, а во втором лежит несколько купюр. Достав и тщательно пересчитав их, он понял, что у него в руках чуть больше тысячи, а точнее, тысяча сорок рублей. Расстегнув отделение с мелочью, он вытряхнул все содержимое на руку и, не считая, забросил в карман куртки.

С бумажками дела обстояли сложнее: обстоятельства требовали забрать все, что было у него в руках, себе, но справедливость призывала взять часть, а оставшиеся деньги положить обратно в кошелек. Сомнения возникли сразу, после того как только он подумал, что точно так же, как и он сам, за деньгами имеют право прийти и Аленка с отцом. Пусть сестра давно жила не с ними, да и отец уже фактически не был членом их семьи, все равно, их было четверо, значит, от того, что было в кошельке он имел право только на четвертую часть.

Отсчитав двести шестьдесят рублей, он уже было положил обратно все остальное, как вдруг подумал о том, что Аленке вряд ли понадобится ее часть. Она зарабатывала неплохо, ее Ванька тоже не бедствовал, но, конечно, решающим фактором было то, что через всю Москву за двумя сотнями ей ехать не резон, просто потому, что с экономической точки зрения это абсолютно нецелесообразно.

Взяв ровно половину суммы, Володя вдруг осознал потрясающая вещь: даже если отец и собрался бы прийти за деньгами, он не смог бы этого сделать потому, что новых ключей у него не было, а старыми, сколько ни старайся, замки открыть не удастся.

Обнаружив, что претендентов на эти несчастные гроши не предвидится, он, больше не сомневаясь и не мытаря себя лишний раз, оставил ровно двести шестьдесят рублей в кошельке и с чувством выполненного долга защелкнул кошелек. На самом деле, он бы даже испытал удовольствие оттого, что по отношению к матери он поступил честно, а не как последний пройдоха, оставивший ее без копейки денег.

Подмигнув своему отражению в зеркале, он аккуратно положил кошелек на прежнее место, переоделся, положил в рюкзак необходимые вещи и с чистой совестью отправился восвояси.

* * *

Подготовка к свадьбе шла полным ходом, но за те двенадцать дней, что оставались до бракосочетания, сделать все, что в таких случаях полагается, все равно было делом немыслимым.

– Ну как это так, через две недели? Это же авантюра чистой воды и больше ничего! – испуганно проговорила Светлана, узнав, что такое важное решение ребята приняли второпях. – Разве так порядочные люди поступают?

– А как поступают порядочные люди? – Иван даже наклонился над тещей пониже, всем своим видом показывая, что старается не упустить ни единого слова. – Вы, Светлана Николаевна, рассказали бы, как это делается, чтобы уж в следующий раз я не обмишурился, – уверенно проговорил он.

Последние десять дней пролетели словно миг, оставив после себя ощущение суматохи и суеты. Взяв неделю за свой счет, Света активно включилась в предпраздничные хлопоты.

Приглашения и заказ банкетного зала ребята взяли на себя, но уже через несколько дней стало ясно, что идея относительно ресторана больше похожа на утопию: все окрестные заведения подобного типа были расписаны на несколько месяцев вперед, а те, что пока пустовали, ломили такие цены, что создавалось ощущение, будто они рассчитаны не на простых смертных, а на детей Рокфеллера или, по крайней мере, внебрачных продолжателей Остапа Бендера. Поняв, что с рестораном дела обстоят паршиво, на семейном совете было решено собрать всех приглашенных дома у Аленкиной мамы, благо места было предостаточно.

Работа кипела у Светланы, казалось, круглосуточно. Все, начиная с окон и паласа и заканчивая никелированной крышкой чайника, было начищено до блеска. В большой комнате, на карнизе, у самого потолка, упругие белоснежные фалды накрахмаленного тюля были собраны в мелкую сборочку, а книзу расходились тяжелыми широкими полукружьями, напоминавшими свадебный наряд невесты.

Палево-бежевые драпировки штор были кокетливо подхвачены по бокам витыми золотистыми шнурами, а по карнизу вместо ламбрекена шла причудливая, слегка прозрачная легкая вьющаяся полоса ткани, спадающая по самым краям воздушным пенным каскадом.

Шторы, как и многое другое в доме, были сделаны руками Светланы, которая, казалось, могла смастерить все: блузки и юбки, вязаные свитеры и вышитые картины, портьеры и одеяла, – для нее не было такой вещи, которую она не могла бы сделать из ниток и материала собственными руками. Все, за что она бралась, выходило необыкновенно красиво и аккуратно, и, если бы она не говорила, что из вещей куплено, а что изготовлено ей самой, отличить их по внешнему виду было порой просто невозможно.

Особенно здорово у нее выходили всякие безделушки, додуматься до изготовления которых мог только очень талантливый человек. Например, из плотного кусочка картона, квадратика поролона, остатка атласной ленточки и нескольких сантиметров цветастой ткани у Светланы могла выйти эксклюзивная модель шляпки с блестящим бантом и изогнутыми широкими полями, которая прикреплялась к стене и служила подушечкой для иголок, а из бортов старой, слегка прорезиненной сумки неожиданно получалась отличная косметичка, завязывающаяся по кругу на бант и открывающаяся перед хозяйкой в один миг.