Господин метелей

В разгар клятв и оправданий появилась Аустерия, объявив, что хозяин отправил ее за вином, и спросила, не нужно ли мне чего из города.

Я оглянулась на полки, где обычно появлялись продукты, и Аустерия покривила губы в усмешке.

— Так это приносите вы, — догадалась я.

— Ты думала, все это появляется по волшебству? — засмеялся Сияваршан, схватил Велюто под мышку и заскакал с ним по столу. — Это называется «подношение зиме» — бессрочный договор, который заключил третий Близар с Эшвегом.

Я не сразу поняла, что «подношение зиме» — это право забирать на свои нужды любой товар из любой лавки столицы бесплатно

— Значит, вы просто воруете?! Но зачем? У вашего хозяина столько денег!

Слово «воровство» призракам не понравилось, но я отказывалась признавать их право грабить людей.

— Взамен над городом никогда не бывает непогоды, — пытался объяснить мне Сияваршан. — Ни метелей, ни сильных снегопадов. А это значит, что не заметает санный путь, не надо нанимать дворников, не нужны возчики, чтобы вывозить снег. Огромная экономия!

— Все равно это не честно, — покачала головой я.

Аустерия передернула плечами и исчезла, а я взялась доваривать рагу, но радость от вкусной еды пропала.

— Как же с тобой сложно, — вздохнул Сияваршан.

— Зато у вас и вашего хозяина все просто, — не осталась я в долгу. — Швыряет серебром, покупая любовь, а купить свиную рульку жадничает.

— Обвиняешь меня в жадности, Антонелли? — в кухню зашел Близар.

Сияваршан сразу скромно уселся за стол, а Велюто предпочел скрыться за шкафом. К сожалению, я не могла поступить так же, и мне только и оставалось, что настороженно наблюдать за колдуном, который потянул носом, принюхиваясь к горшочку, в котором томилась баранья лопатка. — Хозяйничаешь? — спросил он, встав посреди кухни и скрестив на груди руки.

Я посмотрела на него подозрительно, и покрепче перехватила половник, которым размешивала рагу. Если Близар вздумает снова насылать свои чары, я просто так не сдамся.

Колдун все понял и усмехнулся:

— Нет, сегодня тебе это не понадобится. Но недовольство попридержи при себе.

На нем уже был его черный камзол, расшитый серебром, и я неодобрительно подумала, что волк уже натянул овечью шкурку, готовясь к приходу новой жертвы. Вслух же я сказала:

— Наверное, мне надо было получить у вас разрешение, чтобы есть ворованные мясо и хлеб?

— Осмеливаешься осуждать вековые устои моей семьи? — он снова принюхался. — Хорошо пахнет.

— Это баранье рагу, — пояснила я, потому что не знала, что еще сказать. — Так готовят у меня дома. Семейный рецепт.

— Не хочешь попробовать, Близарчик? — вмешался Сияваршан лживо-добрым голосом.

— Нет, — ответил колдун как-то очень уж торопливо и вышел.

— Смотрю, вы не слишком поладили? — тут же подкатился ко мне Сияваршан, многозначительно подмигивая.

— Признаться, больше всего мне хочется отлупить метлой тебя, — сказала я. — Но воспитание не позволяет.

— Бефаночка! Клянусь… — опять заблажил призрак, и в это время постучали в двери.

— Еще одна бедняга, — сказала я со вздохом и отправилась открывать.

Девушка, появившаяся на пороге, сразу меня насторожила. Лицо у нее было решительное, припухшие веки указывали на недавние слезы, и сама гостья шмыгнула носом, едва переступив порог.

— Мне назначено к господину… — начала девушка.

— Будьте осторожны! — сказала я тихо и быстро, оглянувшись сначала на лестницу — нет ли там колдуна. — Он обманет вас, попользуется и бросит! И откупится серебром!

Она посмотрела на меня, и в глазах заблестели слезы, а губы дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но в это время раздался голос Близара:

— Тура Рандгрен? Я вас ждал…

«Начинается!» — простонала я мысленно и отступила в сторону, потом что теперь все предстояло решить девице, а я не сомневалась, что она польстится на розу, песенки и нежные взгляды.

Он спустился по лестнице легко, как порыв ветра, и поклонился девушке, протягивая алую розу. Девушка посмотрела на него, посмотрела на розу, но почему-то брать ее не собиралась. Да и Близар выпрямился вовсе без учтивости и смерил гостью взглядом.

— Вы зачем сюда явились, барышня? — спросил он ледяным тоном, и я сама похолодела, как будто под порывом северного ветра.

Неужели, опять искупает девушку в смоле?!

Я сделала шаг вперед, но Сияваршан, появившийся за моей спиной, проворно зажал мне рот и уволок под лестницу, чтобы не мешала. Я пыталась вырваться, но объятия призрака стали ледяными, и я перестала трепыхаться, повиснув в его руках. Я могла только смотреть, и ничем не могла помочь.

Слезы все-таки пролились из глаз Туры Рандгрен, и она смахнула их рукавичкой.

— Почему плачете? — спросил Близар все тем же ледяным тоном.

— Чтобы вы знали, меня сюда отправил отец! — вдруг выпалила девушка. — Я не хотела ехать, он меня заставил! И я… я люблю Олафа! И он меня любит! И мы доказали друг другу свою любовь, а вашего серебра мне не надо!

Тут она разрыдалась, спрятав лицо в ладони. Плечи ее содрогались, а Близар смотрел и не торопился щелкать пальцами, приказывая дверям открыться.

— Не плачьте, — сказал он, и я широко распахнула глаза от изумления.

Колдун заставил Туру опустить руки и погладил мокрую розовую щечку.

— Возвращайтесь к своему Олафу, — сказал он, — и лучше признайтесь отцу, что не сберегли девичьей чести. Ложь ни к чему хорошему не приведет. И возьмите вот это, на свадебную косынку, — он повел пальцами, и на его ладони оказалась серебряная булавка, какой закалывали платки. Но эта булавка была украшена бриллиантовой головкой — она так и сверкала, разбрасывая радужные блики. — Доброго пути, — Близар протянул булавку девушке, и та медленно, как будто не веря, взяла украшение. — Идите, — он щелкнул пальцами, и двери открылись.

— Не делай глупостей, малыш, — шепнул мне на ухо Сияваршан и исчез.

Девушка вышла на крыльцо, двери замка за ней захлопнулись, и только тогда холод отпустил меня, и я смогла подбежать к окну. Близар проследил за мной взглядом, но ничего не сказал, и уходить не спешил. Когда я растопила во льду «глазок» и выглянула, Тура уже садилась в сани. На шапке и шубе не было ни капли смолы, а девушка разглядывала бриллиантовую булавку, то поднося ее к самым глазам, то вытягивая руку, чтобы полюбоваться искристым сиянием камней издали.