Господин следователь. Книга восьмая

Я, конечно, сгущаю краски. Не станет Василий Яковлевич помощь у Новгорода просить, а если и попросит, скорее всего, из-за одного дезертира солдат сюда не пошлют. Накладно это, да и времени много займет. Все будет проще: Абрютин отдаст команду, соберет и городовых, и конную стражу, а потом нагрянет в Ольховскую волость. Место, где прячется беглый, здешний урядник выяснит (соседи помогут), оцепит его полиция, вот и все. Удастся живым беглеца взять — отлично, нет — тоже ладно. В полиции бывшие солдаты служат, некоторые из них фронтовики (пусть нет пока такого слова), дезертиров они шибко не любят.

— И что ему делать? — спросила учительница.

Ладно, что не спрашивает — кто виноват, что Петька сбежал? Вот уж не знаю. Мог и скрысятничать, за что и огреб от сослуживцев, да и пустился в бега. Возможно, парень просто не выдержал тягот и лишений воинской службы. Скорее всего, так оно и есть, но разбираться в таких деталях не стану. Петька — пусть он сто раз примерный ученик, хороший мальчик и прочее, сейчас для меня потенциальная угроза благополучия уезда. Да, именно так.

— Самое лучшее, что вы можете сделать — сходить к Петьке и уговорить его сдаться. Либо уряднику, либо пусть в Череповец едет, — заявил я. Подумав, предложил: — Желаете — сходите к нему, поговорите. Приведете, я его сам арестую, потом до Череповца довезу. Присмотрю, чтобы парня не обижали, в камеру определю. На суде потом приговор смягчат — не месяц дадут, а дней двадцать.

Вру я госпоже учительнице. Не имею права ни арестовывать беглого солдата, ни даже задерживать, не мое это дело. Если бы он по какому-то «моему» преступлению проходил, тогда да, имел бы. Но потом обязан военной прокуратуре отдать. Присмотреть за соблюдением законности имею право. Только не как следователь, а как помощник прокурора.

— И что потом?

— Вначале нужно узнать — объявлен ли Петька в розыск? Если объявлен, и у исправника на него ориентировка имеется, тогда я вашего ученика господину Абрютину передам. Василий Яковлевич обязан губернатору обо всем доложить, тот с военным прокурором свяжется, потом за дезертиром военный конвой прибудет. Да, а фамилия-то у Петьки есть?

— Фамилия у него Опарышев. А если он в розыск не объявлен?

— Все равно Абрютину. Исправник в уезде третий после господа бога и губернатора.

Я снова вытащил часы. Ба, а уже без пяти минут восемь, пора бежать. Хотя, чего бегать, заедут за мной, не забудут.

— Вам пора? — поинтересовалась учительница. — Вы идите, а я посижу, подумаю. Наверное, схожу и попрошу мальчика, чтобы он сам вышел и сдался. Но потом, позже.

— Но мне не скажете — где прячется? — уточнил я.

— Нет, Иван Александрович, даже не просите. Понимаю, что вы правы, но выдать своего ученикам властям не могу, совесть не позволяет.

— А не боитесь, что он вас ограбит?

— Грабить у меня особо и нечего. Но коли ограбит — я сама виновата. Плохого ученика воспитала.

Святая простота. Что ж, остается только поблагодарить за ночлег, забрать свое барахло (тьфу ты, а плащ и сапоги Анькиного отца так и не высохли) и отправиться к дому старосты.

И с этим Петькой надо решать. Можно, конечно надеяться, что дезертир поддастся увещеванию любимой учительницы, а потом сдастся, но это вряд ли.

Когда я пришел к дому старосты, там шла суета — городовые увязывали мешки, готовясь к отъезду. Завидев меня, исправник покачал головой:

— А я решил, что господин следователь разоспался, радовался, что сейчас приедем, да и разбудим, а он, вишь, сам пришел.

Я кинул на землю плащ, сверху опустил саквояж и тихонько спросил:

— Василий Яковлевич, можно тебя на пару слов?

Мы отошли в сторонку, чтобы нас не слышали подчиненные.

— Неужели узнал — кто каменную змею соорудил? — улыбнулся исправник. — Быстро же ты.

— Нет, про змею я ничего не выяснил, — покачал я головой, — сам потом все выведаешь и мне расскажешь. Скажи-ка лучше, ты о беглом солдате из этих мест что-нибудь знаешь? Фамилия у него Опарышев, зовут Петькой. Петром, то есть.

Василий Яковлевич мгновенно стал серьезным.

— Ничегошеньки не знаю. Или что-то без меня пришло, какая-нибудь бумага, а я еще и не видел. А ты что знаешь?

Вполне возможно. Господин Щука, оставленный за исправника, мог какую-то из бумаг и не передать своему начальнику. Запамятовал.

— Хозяйка моя интересовалась — что бывает, если солдат со службы утек, — пояснил я. — Я, как сумел, объяснил, но интересно стало — зачем ей это? Так, слово за слово, узнал, что где-то дезертир скрывается. Не уверен — спохватилось ли военное ведомство, или нет, но информацию я получил, до тебя довел. Проверять станем? Еще нужно, чтобы источник информации не разглашался. Ему, ей, то есть, принципы не позволяют на учеников доносить.

Василий Яковлевич думал недолго. Кивнув старосте, подозвал его к себе.

— Андриан, что у вас в волости есть такое, о чем я не знаю? Н-ну?

Староста зачесал затылок, но думал недолго и сразу сказал:

— Если про Петьку Опарышева, но про это сам лишь вчера узнал.

Абрютин посмотрел на старосту таким взглядом, что тот стал ниже ростом.

— Мне почему не доложил?

— Так ваше высокоблагородие, говорю — сам я вчера узнал. А еще побоялся, что поперек Серафима Макаровича влезу.

— Андриан, тебе в старостах надоело ходить? Или нужно твою лавку закрыть? Проверить — все ли у тебя в порядке, нет ли каких нарушений? Так я закрою, — пообещал Абрютин очень «ласковым» тоном. Таким, что даже мне стало не по себе.

Мне даже стало жалко старосту. Вроде, гостей принял как положено, следователю и ужин отправил, и завтрак. А все равно начальству не угодил.

— Ваше высокоблагородие, простите дурака. Не любит у нас урядник, чтобы через его голову скакали. Подумал — пусть господину исправнику урядник докладывает, ему положено. Я-то хотел Серафиму Макарычу сообщить, но он вчера целый день с вами был, а вечером не успел. Вы-то уедете, а мне потом с ним оставаться. Да вон он, — радостно затараторил староста, указывая куда-то вдаль, — сам господин урядник скачет. Верно, он вам все и сообщит.

И впрямь, на полном скаку к нам несся урядник. А ведь похоже, что Серафим Макарович служил в кавалерии — уж слишком он уверенно в седле держался. Видел я пару раз здешних наездников — далеко им до волостного урядника.

Подскакав, полицейский соскочил с седла и вытянулся во фрунт.

— Разрешите доложить ваше высокоблагородие? — обратился урядник.

— Разрешаю, — кивнул исправник.

— Доложили мне, что в старой бане, в деревне Избища, дезертир скрывается, — доложил урядник.

— Давно скрывается? — спросил Абрютин.

— Со слов Ефрема Опарышева — это дядька его, второй день. А так ли, не могу знать.

— Дядька доложил?

— Так точно. Ефрем Опарышев — дядька, да еще и сосед. С утра пришел, сказал — так мол, и так, Петька прошлой ночью явился. Митрофан — Петькин отец, да мать, накормили его-напоили, но от греха подальше в баню отправили спать. Брат к нему приходил посоветоваться — мол, че делать-то? Ефрем сказал надобно Петьке самому властям сдаваться. Дескать — прятаться будет, ничего хорошего не выйдет. Все равно отыщут, а у Митрофана с женой, кроме Петьки еще четверо. И у Ефрема пятеро. Митрофан с Петькой потолковал, а тот сказал — мол, сдаваться не будет. Мол — фельдфебель ему морду набил, да сослуживцы избили. Лучше он потом сам уйдет. Только, куда пойдет?