Господин следователь

Нет, что-то тут не так. Отчего он опять говорит о жене?

– Роман Викторович, давайте-ка вы не станете ходить вокруг да около. Говорите прямо – с чего вам вдруг понадобилось приглашать меня в гости? Ну не поверю, что вам вдруг прямо-таки (чуть не сказал – идея в башку стукнула) такая мысль пришла?

Чертежник из уездной конторы перестал улыбаться. Посмотрев мне в глаза, сказал:

– Хорошо, скажу прямо сейчас. – Немного помешкал, почесал затылок. – Так вот, Иван Александрович. Как я уже сказал, я – титулярный советник. Мне бы уже пора сдавать экзамен на коллежского асессора, но должность не позволяет. Да и мелковато здесь, в уезде. Вот в Новгороде, в отделе губернского чертежника, открыта вакансия помощника начальника, в перспективе можно получить надворного советника. И моя фамилия – черт бы ее подрал! Почему было для пьесы не взять другую? Пока я лишь титулярный – это вечные шуточки! Но с коллежским асессором или надворным советником такие шутки уже не пройдут!

– И я здесь при чем? – хмыкнул я, хотя и догадывался, при чем здесь я могу быть.

– При том, что эта должность находится в ведении вице-губернатора…

– И я должен попросить своего папеньку, чтобы он назначил на нее именно вас? Вас я совершенно не знаю, обед – это еще не повод просить отца составить вам протекцию.

– Ну какой же вы непонятливый, господин Чернавский, – покачал головой Карандышев. – Я знаю, что за все в этой жизни надо платить. Предлагать деньги сыну вице-губернатора глупо, да и нет у меня таких денег. Я говорю – у меня молодая и красивая жена. После обеда я просто выйду, оставлю вас наедине. Думаю, что двух часов вам хватит. Или три?

Я встал со своего места и с интересом посмотрел на чертежника.

– А что скажет ваша супруга?

– А что супруга? – пожал Карандышев плечами и тоже встал с места. – От супруги не убудет. Или, как говорят мужики, – не мыло, не измылится.

Глава тринадцатая Неприсутственный день – 2

Бах!

Тренер постоянно нам говорил – не дай вам бог, парни, бить неподготовленного человека. Это и неприлично, да и судья вам накинет годика два за ваше умение. Если будет возможность, уклоняйтесь. Убегать стыдно, зато останетесь на свободе. В полную силу бейте только тогда, когда понимаете, что терять уже нечего. И что тюрьма гораздо лучше могилы.

Сейчас был явно не тот случай. Если бы мой тренер узнал о моем поступке – я бы вылетел из секции с треском.

Так что Карандышеву повезло, что я давно не был на ринге. Еще повезло, что за эти два месяца я сумел приспособиться к своему новому телу. Все-таки удар – есть удар, навыки остаются в голове, а мой вес теперь больше, нежели был раньше. Если бы я вложил в удар всю свою силу – кранты чиновнику. Или, в лучшем случае, перелом челюсти, сотрясение мозга.

Оклемается и даже своими ногами уйдет. Если мозги сотрясутся – то им же хуже. Такие мозги и сотрясти не грех.

На шум упавшего тела прибежала моя хозяйка. Она даже успела взять с собой какую-то пахучую дрянь – не то нюхательную соль, не то нашатырь. Но от запаха Карандышев громко чихнул, потом застонал.

Я присел и, насколько позволял свет керосиновой лампы, оценил зрачки. Кажется, не расширены.

– Вас не тошнит? Голова не кружится? – заботливо поинтересовался я.

– Н-нет, ничего, – пробормотал титулярный советник, поднимаясь с пола. С ужасом посмотрел на меня: – Я, наверное, лучше пойду.

Возражать я не стал.

– Разумеется, Роман Викторович, – слегка поклонился я Карандышеву. – Как придете домой – сразу ложитесь. И завтра вам лучше весь день полежать.

Наталья Никифоровна помогла бедолаге вдеть руки в рукава, подала фуражку и проводила из дома. Вернувшись, посмотрела на меня.

– Иван Александрович, если вы в следующий раз станете говорить о каких-то подобных вещах – лучше идите в кабинет. В этой комнате тонкая перегородка и я все слышала. Простите, я не хотела. – Помешкав немного, хозяйка вдруг улыбнулась. – Хорошо, признаюсь… Услыхала несколько фраз, хотела уйти, а потом мне стало интересно и я специально стала подслушивать.

– И что?

Неожиданно Наталья Никифоровна подошла ко мне и чмокнула в щечку. Видимо, смутившись своего порыва, закусила губу. Но потом все-таки сказала:

– Очень боялась, что согласитесь.

Хозяйка резко развернулась и ушла. А я, постояв пару секунд в недоумении, пошел спать. Ну не следом же мне бежать?

Думал, как только уткнусь в подушку, так сразу и засну. Как же! Полночи ворочался, не спал. Накручивал себя на предмет дальнейшего развития событий: явится титулярный советник Карандышев домой, а утром потащит жалобу в полицию. Дескать – зашел в гости к молодому чиновнику, а тот полез драться. И придется мне давать объяснения не приставу даже, а исправнику. Обдумывал вариант и того хуже: пришел Роман Викторович домой, лег спать, а ночью взял да и помер. Полиция узнает от жены, что тот навещал меня. А дальше меня задерживают и сажают в окружную тюрьму. Много чего передумал. Водится за мной такая привычка – делать из мухи слона.

Еще не спал, оттого что обдумывал поцелуй со стороны Натальи Никифоровны. Если моя квартирная хозяйка прониклась моим благородным поведением и… Ну возьмет и придет ко мне нынешней ночью. Явится в одной лишь сорочке, скользнет под мое одеяло. И что, не отказываться же? Женщина она красивая и даже не старая, да и я сам вполне себе ничего.

В той жизни, до тех пор, пока я не встретил Ленку, женщины у меня были. Не так и много – как носовые платки я их не менял. Но как только встретил свою жену, будущую ли, настоящую ли, – как отрезало. Был у меня свой пунктик. Всегда считал, что измена – дело взаимное. И если я изменяю своей любимой, то и она сразу же начнет изменять и будет абсолютно права.

В первые месяцы своего пребывания здесь я и не думал о позывах своего тела. А тут бац – и вспомнил.

Прислушивался к скрипу половиц – не идет ли хозяйка, потом посмотрел на все это с другой стороны. Ну да, парень-то я неплохой (скромно о себе так), но разница в возрасте у нас ощутимая. Это у меня в мозгах сидит человек двадцати девяти лет от роду (или мне в собственном мире тридцатник стукнул?), а ей всего тридцать семь. Но здесь-то мерки другие. И она, зрелая и умудренная опытом женщина смотрит на меня, как на двадцатилетнего парня. Так по нынешним временам она бы могла быть моей матерью! Да и не по нынешним, по моим тоже могла, если бы родила лет в семнадцать.

Наконец-таки заснул. И снилась мне какая-то хрень. Будто сижу в суде, в стеклянной клетке, судья заслушивает Оксану Борисовну, мою тещу, уверявшую, что на встречную полосу выскочил не титулярный советник Карандышев, а я.

Проснулся, первым делом порадовался, что это всего лишь сон. Прислушался – спит или нет Ленка? Потом вспомнил, что жены рядом нет и я лежу не на нашей широкой тахте, а на узенькой «сиротской» кровати. К слову – здешние кровати меня постоянно удивляют. Как на них муж с женой умещаются? Места ж мало.

Смешно, но я порадовался, что, несмотря на все неприятности, связанные с «попаданчеством», один несомненный плюс в нем есть. Здесь нет моей тёщи!

Спросонок не сразу осознал, что я вчера забыл завести будильник на своих часах и сегодня безнадежно проспал. И времени не шесть часов, а уже восемь!

Ну вот, на утреннюю, да еще и праздничную службу не попал. Не скажу, что сильно переживал об этом. Это поначалу считал, что для чиновника обязательно являться на все праздничные и воскресные службы. Первое время так и делал. Все-таки нужно вживаться в образ. Но скоро понял, что мои представления, возникшие после чтения книг, не совпадают с реальностью. Не ходят чиновники на заутреню каждое воскресенье, не говоря уже о будничных днях. Никто из батюшек не ведет наблюдений, не вписывает фамилии штрафников в специальный журнал. Потом на исповеди все сам откроешь, выслушаешь наставления священника, епитимью какую наложит.