Господнее лето
Шрифт:
В юртах под вечер звучит «Николай и Василий»,
лошадь уставшая, телетарелка и кот...
И разговоры о том, что поближе к России
нужно держаться, да Чёрный Бурхан не даёт.
За горсть сухой травы коню...
***
О вздохи-выдохи апреля,
пернатые забавы лип!
И хорошо, что дудку Леля
зимой овраги сберегли.
По
и хлебной мякоти бугров
легко узнать, что есть свобода
и океан без берегов.
.
Весна – как пяльцы для узора,
весна – как пальцы в табаке!
И хариус стремится в гору,
и рысь полощется в реке.
Ещё крепка ночей прохлада,
но средь могильников седых,
как призрак будущего сада,
белеет дым – аилов дых.
.
Тропою едем – хвост лошадки
пугает не'жить по горам,
и попугаем месяц сладкий
свой клюв протягивает нам.
Тебе, Алтай, я песню эту,
в горах ночуя, пропою
за сойки крик, за очерк света,
за горсть сухой травы коню.
Миры пересекаются, кружат…
***
Крылатый ангел - с виду стрекоза -
завис над лугом в середине лета,
рисуя бликом и игрою света
на листьях удивлённые глаза.
.
Прозрачный шорох падает в траву
и скачет, как античная квадрига.
То баловень росы и певчий мига –
кузнечик ищет новую жену.
.
Тут все живут, не требуя числа,
как ритмы, уходящие в былое.
И будущее дышит аналоем,
и радость жизни с одного стола.
.
Вот одуванчик, лета космонавт,
одел свой шлем и смотрит молчаливо
туда, где соловьиные приливы
из звуков создают иной ландшафт.
.
Миры пересекаются, кружат
в каком-то танце, схожем с новой верой.
Ионы влаги – утра пионеры –
затачивают иглы у ежа.
.
И если существует правота
у вектора ответного покоя,
она под утро тонкою рукою
по чашечкам цветочным разлита.
Я выверну карманы: «На!..
***
Я выверну карманы: «На!..
Нет ничего из пустословья,
когда за окнами луна
кладет лучи мне в изголовье.
.
Когда ручьи бегут за мной,
как псы, голодные разлукой,
и пахнет зимняя – зимой
судьбой отпущенная мука.
.
«Лишь волхованье», - скажешь ты
и будешь прав, мой друг! Весною
мир полон легкой красоты
с ее прозрачной глубиною».
В том сне неправильность живёт…
***
Художник просится домой:
в еловый сон, где много шишек.
Там тень гремучею змеёй
ползёт в траве и сладко дышит.
.
В том сне неправильность живёт,
отсутствуют законы чисел,
и костромская буква «о»
хранит лекала коромысел.
.
Туда заброшен, как десант,
художник щурится от света…
Там напряжённая оса
в живую радугу одета.
.
Освобождён от мишуры
и добывания копейки,
он создавать пришёл миры
из шелеста садовой лейки.
.
Вы скажете, «сюрреализм»…
Но он порою так приятен!
В нём наблюдаешь организм
Вселенной, не познавшей пятен.
Поэту
Я выпустил твой стих из рук,
и он поплыл, как шар воздушный,
за Академию Наук,
за Крым, спасая наши души.
.
В нем, словно в ёмкости большой,
кипела жизнь с её заботой
все, что считается золой,
лишить и званья, и работы.
.
Вмешаться в каждую строку,
которая огнями радуг
не освещает наверху
веками созданный порядок.
.
Твой стих в сознанье клокотал
ещё не познанной свободой,
и всю вселенную вмещал:
её дворцы, её заводы.
.
Он был не жизнью, а её
удачной выдумкой, быть может,
которую, как мумиё,
дают, чтоб выглядеть моложе.
.
Твой стих задумчивый Байкал
учил пасти стада овечьи,
и всем бессмертье обещал,
кто принял облик человечий.
За окном качнулась ветка…
***
За окном качнулась ветка…
Чу: такой сегодня день!
Мне живую силу ветра
в губы вкладывать не лень.
.
Пусть качается, живая,
долго в памяти моей,
удивлённо узнавая
звон церковный, крик гусей,
поле сжатое, дорогу,
приводящую домой –
всё, чего нельзя потрогать
в неподвижности земной.
.
Кто я для стихотворенья,
этой ветки за окном? –
Мир живого отраженья,
сон во сне, плывущий дом...
И расходится кругами,
в ложном сумраке лучась,
что пока ещё не с нами,
но уже глядит на нас.