Госпожа Эйфор-Коровина и небесная канцелярия

– Семь лет? За какую-то вшивую штуку баксов?!
– воскликнула Люба, затем подумала и добавила.
– Ну, или за две вшивых штуки...

– Пользуясь тем, что вы, дамочка, бесследно исчезли, оставив предсмертную записку, - настала очередь Ариадны Парисовны язвить, - ваше начальство провернуло одну замечательную в своем роде аферу. Они, знаете ли, решили, что раз вы уж все равно сперли какие-то деньги, перед тем как утопиться, почему бы им ни присвоить наличный кредит от вашего имени? Не исправишь кармы - семь лет тебе обеспечены.

– Отлично! А здесь меня вши съедят живьем!
– жалобно воскликнула Люба.
– Кровопийцы...

– Кто? Вши?

– И они тоже, - Люба скрестила руки на груди.
– Ничего святого у людей нет! Человек с жизнью решил расстаться! А они карманы себе набили. Ой!

Люба ожесточенно зачесалась.

– Да что же это такое! Вы случайно не знаете, скоро изобретут керосин?

– Случайно знаю, ровно через четыреста лет, - невозмутимо ответила госпожа Эйфор-Коровина.
– Помни, не исправишь карму, останешься этой вшивой, в прямом смысле слова, доньей Инесс Боскана-и-Альмагавера. Навсегда!

– Что-то не припомню, чтобы я вообще соглашалась ею становиться!
– возмутилась Люба.
– Это все ваши проделки! Как вы могли так поступить?! А теперь выясняется, что вернуть меня обратно вы не в состоянии! Это же похищение человека, уголовное преступление!

Ариадна Парисовна несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Попыталась представить себя на Любином месте. Конечно, ей не просто. Жил, жил человек обычной жизнью, как все, решил утопиться однажды, и очнулся в 1476 году, в теле своей предыдущей реинкарнации. Удивительно, как она с катушек не съехала! Рассуждая, таким образом, потомственная ведьма подняла умильный взор на Любу и увидела, что мадам Вербина стоит перед зеркалом и корчит рожи своему отражению.

– Ну вот, все в порядке, - сказала госпожа Эйфор-Коровина сама себе и начала поглаживать область сердца по часовой стрелке.
– Даже если ты, Ариадна Парисовна, отсюда не выберешься, то по крайней мере, не будешь знать проблем с клиентурой. Люди тот девственные, атеизмом не испорченные... Инквизиторы конечно имеются, но это ничего...

– Кстати, а что вы думаете насчет этого, как его там... дона Хуана?
– спросила Люба, поднимая свои волосы наверх и строя из них всевозможные "башни" и "водопады".
– Может быть, приворожим его по-быстрому, да и дело с концом? А? Чтобы вернуться к цивилизации, я готова на все!

Люба выставила вперед одну ногу и послала страстный поцелуй своему отражению.

– Ариадна Парисовна, как вы думаете, можно приворожить?
– Люба снова вздохнула.

– Если только ответный приворот, - госпожа Эйфор-Коровина повернулась, и, вытянув вперед руку, указала пальцем на зеркало. Начертив в воздухе гексаграмму, она пробормотала заклинание, и поверхность зеркала показала дона Хуана!

Красавец сидел у себя в комнате, обнаженный до пояса. У Любы пересеклось дыхание, в коленях появилась мелкая дрожь. Ей никогда раньше не приходилось видеть такого прекрасного мужского тела. Смуглая, нежная кожа, рельефные мышцы, темно-коричневые соски, которые так и хотелось...-

Мадам Вербина испустила протяжное: "О-о-о-х!", закусила губу и скомкала ткань своей рубашки. И это вожделение, этот невообразимо прекрасный мужчина находится совсем рядом, в пределах досягаемости, и, кажется, отвечает донье Инесс, то есть Любе, взаимностью!

Дон Хуан сидел на высокой черной тумбе, держа в руках какую-то книгу, чем окончательно сразил мадам Вербину. В пятнадцатом-то веке и с книгой! Однако затем он книгу отложил, подошел к столу, открыл ключиком небольшой ларец и... вытащил портрет доньи Инесс Боскана-и-Альмагавера. Неожиданно для самой себя, Люба почувствовала укол ревности. Как ему может нравиться эта вшивая средневековая баба? Дон Хуан положил портрет перед собой, зажег пучок какой-то травы и с большим чувством забормотал заклинание.

– Что он делает?
– спросила Люба у Ариадны Парисовны.

– Читает примитивное любовное заклинание на тебя, донья Инесс, - ответила та.

– Действует...
– расплылась в улыбке мадам. Вербина. Неловкость, которую она ощущала, за свою внезапно вспыхнувшую страсть, мгновенно улетучилась.

– Нет, не действует, - заявила госпожа Эйфор-Коровина.

– Послушайте, но мне, наверное, лучше знать, - Люба поправила волосы и послала изображению дона Хуана воздушный поцелуй.
– Я уже чувствую непреодолимое влечение, - томно произнесла мадам Вербина.
– Мне кажется, что какая-то непреодолимая сила заставляет мои ноги идти к нему.
– Люба встала, вытянула вперед руки, закрыла глаза и пошла в сторону двери.

Ариадна Парисовна хмыкнула, и сказала: - Первый раз вижу, чтобы это заклинание подействовало на человека.

– Оно действует, - нараспев произнесла Люба, приоткрыв один глаз, чтобы видеть где дверь.
– Он приказал мне идти к нему и отдаться. Я не в силах этому противиться.

– Этот недоучка произнес набор слов, смысл которых ему неведом. Поэтому он спокойно переврал произношение некоторых, а часть из них вообще поменял местами.

– Все равно у него получилось сильнейшее любовное заклинание, - все также нараспев ответила Люба и взялась за дверную ручку.

– У него получилось заклинание, вызывающее течку у овец, - давясь от хохота, еле выговорила Ариадна Парисовна.

– Мне лучше знать, что у него получилось, - заявила Люба и хотела уже выйти, как вдруг откуда-то донеслось громкое блеянье. Мадам Вербина открыла глаза и увидела, что Ариадна Парисовна снимает оконную раму.

– Посмотри вниз, - старуха вытирала слезы рукавом, все еще продолжая смеяться.

Мадам Вербина покраснела до корней волос и неуверенно пробормотала.

– Но какие-то слова он все же произнес правильно, я ведь ощущаю... м-м- м... это...

– Овцы тоже!
– Госпожа Эйфор-Коровина отошла от окна, держась за живот и корчась от хохота.

Люба приблизилась к окну и увидела, что во дворе творится настоящая овечья оргия! Самки отпихивали друг друга от немногочисленных баранов и дико блеяли.

– Ме-е-е! Оно де-е-е-йству-е-е-т!
– проблеяла Ариадна Парисовна, передразнивая Любу.

Мадам Вербина сделалась бордовой в белое пятнышко.

– Все равно...
– бормотала она, - хоть что-то же... Хоть что-то же попало... Это вам привычно, а для меня и маленького воздействия достаточно... Все-таки мой организм к магии не привык...

– Прекрати!
– простонала госпожа Эйфор-Коровина, свернувшись в позу эмбриона и держась за живот.
– Так же убить можно...

– А по-моему, ничего смешного!
– возмутилась Люба и подошла к окну, пытаясь унять сердцебиение и дрожь в поджилках.

– Донья Инесс!
– раздался крик внизу.

– Это тебя, - подсказала госпожа Эйфор-Коровйна, поднимаясь с пола и утирая слезы.

Люба высунулась из окна и увидела священника в длинном темно-коричневом одеянии.

– Ваши овцы донья Инесс, ведут себя как-то странно!
– крикнул тот.