Госпожа Клио. Восход

Все произошло в считанные секунды, за которые Витус успел нанести еще один удар в падающее навзничь тело. Леопардовая шкура окрасилась кровью, и лишь лицо хетта осталось невозмутимым – наверное, неизвестная Аринна накрыла его своим крылом, унося в далекую горную страну Хатти.

Синатхор, догадавшийся, что, скорее всего, его ждет участь хетта, в последней надежде, бросился к царице; попытался привести ее в чувство, и она подняла голову, открыла глаза, растерянно озираясь по сторонам. Медленно убрала с лица волосы. Вряд ли она могла трезво оценить ситуацию, и Эйе воспользовался этим – не дав ей возможности отдать ни одного приказания, он торжественно напомнил:

– У тебя осталось три дня, чтоб выбрать мужа, но можешь сделать это здесь и сейчас.

– По закону, данному нам Амоном, – прошептала царица, – в случае, если вдова царя не сможет найти себе нового мужа, ее супругом становится Верховный жрец. Пусть писцы сделают об этом запись в хрониках, а глашатае сообщат народу.

– Жизнь! Благоденствие! Здоровье! – воскликнул кто-то, и все присутствующие, включая Синатхора, подхватили здравицу новому царю.

…Как, оказывается, просто убить человека! – Витус смотрел на обагренный кровью кинжал, – надо всего лишь думать, что ты совершаешь благое дело, и чужая жизнь перестанет казаться драгоценностью… Но тогда можно оправдать любого маньяка, ведь никто не знает, что ему кажется благим поступком, а что нет. Наверное, для того и нужен Бог, чтоб определять эту самую меру благости, а вовсе не для того, чтоб возносить ему молитвы, которые тот все равно не услышит. Оказывается, я всегда был прав, что Бог живет в каждом из нас, а не в высоком доме с колоколами и не в этом храме с золотой статуей, которую я, как последний идиот, натирал мазями…

Он огляделся, взирая на мир с позиции вновь обретенной истины. Жрец Эйе… нет, теперь уже царь Эйе, довольно улыбаясь, держал руку своей новой жены, только что добытой в честном поединке. Анхесенамон не смотрела, ни на мужа, ни на лежащее в нескольких метрах мертвое тело. Даже не щурясь, она впилась взглядом в огромное, висящее перед ней вечное солнце, которое заменило то маленькое, исчезнувшее навсегда и унесшее с собой надежду. Синатхор испуганно глядел на царицу – не в ее лицо, а на волосы, думая, сможет ли кто-то уложить их лучше него, ведь в этом заключался его шанс выжить.

Прежде, чем расстаться с кинжалом, Витус опустил взгляд и увидел, как в складках красного, очень гармонирующего с кровью, узора юбки что-то блеснуло. Совершенно не осознано наклонился, бросив кинжал – на куске веревки, обвязанном вокруг пояса принца, висел перстень с большим зеленым камнем. Не спрашивая ни у кого разрешения, Витус сорвал его, крепко зажал в кулаке, и в тот же миг почувствовал, что воздух начинает вибрировать, искажая лица окружающих. А, может, они исказились от страха, видя, как человек, только что стоявший перед ними, обретает странное свечение и поднимается вверх, теряя телесные формы.

Последнее, что видел Витус, истошно закричавшую царицу и нового царя с приоткрытым ртом, и глазами, полными ужаса. Это был их последний ужас перед спокойной семейной жизнью, о которой почему-то умалчивают учебники истории…»

Все! Женя отложил ручку. Роман пришел к логическому завершению. …Или нет?.. Или я должен еще что-то сказать, как-то объяснить, зачем извел столько бумаги?.. Он обхватил руками голову, не давая разбежаться обрадованным окончанием работы мыслям, и снова взял ручку. Пальцы не гнулись и буквы получались еще более корявые, чем обычно.

«…умалчивают учебники истории. А зря, потому что в этом заключается примитивная формула человеческого существования – сколько б мы ни испытывали страстей, желаний и эмоций; сколько б ни боролись, создавая себе трудности, все равно приходишь к покою, для кого-то проявляющемуся в кухне, детях или ежедневном восьмичасовом сидении в постылом офисе, а для кого-то в вечном путешествии по стране Осириса. Вариантов множество, но так устроен мир, что струна не выдерживает, и ее можно, либо отпустить, либо порвать, распрощавшись с мечтами и высшими идеалами.

А для чего тогда все это было? Как можно сохранить прекрасное ощущение полета, когда воля и энергия, собранные воедино на острие иглы, пронзают пространство и время?..»

…Нет, не то! – Женя перечеркнул последнюю страницу, – мне удалось сформулировать вопрос, но разве можно бросать читателя в таком «подвешенном» состоянии? А Витус не может знать ответа, которого не знаю я сам… Пусть будет так: «Витус задумался. У кого он мог выяснить ответ? Всесильная Алекса?.. Она говорила что-то о другом мире, который можно создать, вместо того, чтоб вмешиваться в реальность. Но что это за мир, черт возьми?!.. И у Алексы не спросишь, потому что неизвестно, где ее искать…»

…А, вообще, реальна Алекса или нет?.. – Женя уже не мог сообразить, что во всей этой истории является фантастической правдой, а что историческим вымыслом – все смешалось в нагромождении мыслей и впечатлений. В какой-то момент ему показалось, что Витус – это он сам, но кто же тогда господин Виталий, поставлявший ему информацию и изначально ставший главным героем? А, может, господина Виталия никогда не существовало? Тогда получается, что Даша, Кристина, даже вечно занятой бухгалтер Татьяна – одно и тоже лицо женского пола и неважно, с кем он спал, а кому просто дарил книги. …Как ни прискорбно, но отсюда следует, что я схожу с ума!..

Женя огляделся, ища в знакомом интерьере признаки собственного безумия, но увидел стол с бумагой, диван, телевизор – здесь не было, ни перстня, ни кресла, в котором можно ощутить себя, то ли Витусом, то ли господином Виталием. …А может, я придумал эту комнату, а в реальности все пространство давно поглотили прожорливые тюльпаны?.. Но тогда и меня не существует!.. А я-то, вот, он!.. – Женя так сильно ущипнул себя за руку, что вздрогнул от боли, – разве можно причинить себе боль, если ты не существуешь? Если б это делал кто-то другой, а то ведь сам себе!.. Или не себе? Щиплешь тут какого-то идиота с условным именем, Евгений…

Он провел рукой по подбородку и укололся о жесткую щетину. Сколько же прошло времени с начала его добровольного заточения? Наверное, давно пора выходить на работу, только как он сможет составлять программы, если не ощущает реальности?

…А ее и нету, никакой реальности!.. И не существовало никакой Анхесенамон – есть лишь имя в исторической книжке, которое кто-то успел придумать раньше меня! И ничего не было – ни Даши в розовом халатике, ни господина Виталия, путешествующего во времени, ни матери Анастасии… А что тогда было?.. Вернее, что тогда есть? Надо срочно выяснить… – Женя подошел к окну, готовый встретиться лицом к лицу, например, с весной, выжимающей ручьи из снежных сугробов, или с белыми пирамидами на краю пустыни, или, вообще, окунуться в ничто, но… он облегченно вздохнул и блаженно прикрыл глаза, потому что увидел знакомый зимний город с бегающими во дворе ребятишками, автомобили, как всегда, стоявшие под окнами…

…С местом мы определились. Оно существует и можно выйти, чтоб, к примеру, купить газету и узнать, какое сегодня число. Да-да, именно так и надо поступить! А еще надо вдохнуть свежий воздух, чтоб разом избавиться от галлюцинаций…

На «ватных», отвыкших двигаться ногах, Женя спустился вниз; закашлялся, так и не решив, нравится ли ему мороз или сухой воздух пустыни гораздо приятнее? …Стоп! Я не был в пустыне и знаю о ней только от господина Виталия! Как мне может быть приятен ее воздух?.. Это господину Виталию он может быть приятен… а, собственно, почему б напрямую не спросить его об этом? Я больше не боюсь его. Я знаю о нем слишком много – знаю даже, что он убил человека!.. Хотя нет, это же был Витус… блин, а, может, это был я?.. Я чувствую, как кинжал входит в податливое тело… а где перстень? Тогда он должен остаться у меня… Надо ехать! Сам я уже никогда не выберусь из этого лабиринта…