Госпожа Клио. Заходящее солнце

Ни о чем другом Женя уже не мог думать, и в таком, почти лунатическом состоянии, поднялся к себе на этаж. Открыв холодильник, обнаружил бутылку, пакет пельменей и ничуть не удивился; взглянул на дату изготовления. …Все правильно, их должны будут сделать через три дня… Поставил на плиту кастрюльку с водой. Колючий «еж», неожиданно поселившийся в его голове, еще шире растопырил иглы, требуя к себе внимания, и Женя решил его попросту утопить. Открыв бутылку, налил стакан и выпил залпом; потом сунул в рот сигарету. «Еж» зевнул, прижав иглы. Сразу расхотелось копаться в проблемах, а вид родных стен, вселявший определенную уверенность, располагал сразу перебраться на диван…

…Найплам, даже во сне чутко ловивший звуки внешнего мира, резко открыл глаза и в первую минуту не сообразил, где находится. Вместо мрачного свода и жесткой каменной лежанки он увидел полог из листьев, медленно тускнеющее небо, девушку, ловко ворочавшую длинным веслом; ощутил легкое покачивание… и еще этот странный грохот, разбудивший его.

Сон исчез мгновенно, зато в памяти восстановились события последних часов. Или не часов? Интересно, сколько он спал?.. Найплам вскочил. Его взгляд растерянно заметался по скалам, уступами спускавшимся из самого поднебесья и превращавшим реку в бешено несущийся поток. В его пенящемся зеве, то и дело, возникали каменные глыбы, похожие на зубы дракона…

– Водопад! – крикнула Ранча, стараясь пересилить рев реки, – помоги мне!..

Найплам схватил второе весло и сунул его в воду, но ему никогда не приходилось управлять плотом.

– Старайся держать на стремнину!.. – это было последней ясно различимой фразой, потому что дальше звучал только грозный голос обезумевшей воды.

Плот каким-то чудом пронесся над «зубами дракона» и взмыв вверх, на мгновение повис в воздухе. Потом его стало разворачивать, и никакие весла уже не могли этому помешать. Сделав несколько оборотов, он устремился в бездну. Найплам почувствовал, как отрывается от бревен и устремляется в свободный полет. Скрывшись под волнами, он получил сильный удар в грудь, затем в плечо, но не пытался противиться стихии, ведь он не должен умереть здесь и так. У него совсем другое предназначение, поэтому он даже не удивился, когда почувствовал, что водовороты больше не тянут его на стремнину.

С трудом схватившись за скользкий камень, Найплам несколько раз глотнул воздух и вдруг ощутил под ногами дно; увидел, как перевернувшийся плот несется вниз, превратившись в игрушку богов. Он искал глазами Ранчу, но не находил, а плот еще некоторое время продолжал падение, пока не врезался в скалы и не застрял среди них.

…Она тоже не должна умереть, – подумал жрец, и словно подчиняясь его желанию, на отмель, чуть ниже по течению, вынесло тело. Вода омывала ноги, пытаясь стащить его обратно в воду, но пальцы рук судорожно цеплялись за ускользающий кусочек суши.

Все-таки девушке удалось выползти на берег и даже встать на колени, обретя долгожданную точку опоры. Несколько минут она приходила в себя, кашляя и мотая головой. Потом с трудом выпрямилась; запрокинула голову, глядя на поток, который с безумной мощью рвался через узкую горловину, плюясь грязной пеной и разбрасывая миллионы брызг. Наверное, зрелище ей не слишком понравилось. Ранча опустила взгляд туда, где чуть ниже застрявшего плота пена становилась белой, камни более мелкими и гладкими, а голос воды казался, скорее, недовольным, чем грозным. Это был последний, неуверенный бунт реки перед тем, как бескрайняя равнина окончательно усмирит ее. Дальше берега расступались, а могучие горные хребты, волна за волной откатывались вдаль, теряясь в синеватых сумерках. Взгляду открывалась голая бескрайняя равнина с одинокими деревьями, не добавлявшими ей жизни.

Спустившись по каменным уступам, Найплам оказался рядом с Ранчей, преданно смотревшей на заходящее солнце, как будто благодаря его. Жрец не стал разрушать иллюзий и молча ждал, пока девушка закончит неведомый ему ритуал. Но переход от общения с Солнцем к разговору со слугой Ланзона произошел у нее неожиданно естественно:

– Я вижу пещеру, – Ранча подняла руку, указывая вверх, – там мы заночуем, а утром освободим плот и двинемся дальше. Я пойду, принесу еду.

– Откуда? – удивился Найплам.

– С плота. Я думаю, хорошо все там привязала. Жаль, что нечем развести огонь.

– Я всю жизнь живу без огня, – заметил Найплам.

– Огонь дало нам Солнце, поэтому я люблю его. Но если Солнце заберет его обратно, я тоже могу обойтись без огня. Вон, пещера. Иди туда, я сейчас вернусь.

Найплам видел, как Ранча спустилась вниз и ступила на плот, висевший над бурлящими водами. Видимо, ее вера в свое особое предназначение была не менее сильной, чем у жреца, иначе б она никогда не осмелилась этого сделать.

Забившись в щель между скалами, Найплам ощутил себя почти, как в святилище, и первым делом сбросил мокрую одежду, сквозь которую холод каменных стен легко добирался до тела. Без нее он чувствовал себя гораздо удобнее. Сел на корточки, обхватив руками колени.

Снаружи донесся шорох, и в проеме появился силуэт Ранчи.

– Я не подумала о камнях, – сказала она расстроено и положила на землю свой мешок, – он порвался, но кое-что осталось, – запустив руку в дыру, достала наконечник копья, долото, сделанное из кости капибары (завтра оно потребуется для ремонта плота) и, наконец, горсть разбухших желтоватых зерен, – ешь, – она протянула зерна Найпламу.

Тот взял несколько штук и отправил в рот; пожевав, проглотил, а потом молча уставился в сумрак, уже заполнивший окружающий мир. Огненный хвост Крылатого Змея населил его уродливыми тенями, а шум воды напоминал об испытаниях, которые еще предстояло преодолеть…

– Ешь, – повторила Ранча, продолжая держать перед ним раскрытую ладонь.

– Я привык есть мало. Все избыточное не приносит пользы.

– Мужчина должен есть два раза в день, чтоб иметь силы для сражений. Так говорит Великий Инка, который знает все.

– Я не собираюсь ни с кем сражаться. Убивать друг друга в битвах – это удел слуг Великого Инки, а мой – общаться с Ланзоном. Правда, не знаю, как теперь смогу это делать, – он ощупал висевший на поясе жертвенный нож, который раньше скрывала одежда, и вздохнул, – мой сосуд, в котором я хранил кровь ламы, разбился.

– Я достану тебе новый сосуд и новую ламу, – сказала Ранча так, будто успокаивала обиженного ребенка, – а пока ешь.

Найплам взял еще пару зерен и отвел ее руку. Ранча тут же высыпала в рот половину оставшихся запасов.

– Завтра, – она, словно оправдывалась, – я обязательно убью капибару или оленя. У нас будет мясо, мы разведем огонь.

– Ты ж говорила, что мясо можно получить только в тамбо, когда наступает праздник Солнца, – напомнил Найплам.

– Это правда, – Ранча вздохнула, – все дикие звери тоже принадлежат Великому Инке. Если я признаюсь, что самовольно убила одного из них, меня жестоко накажут.

– А ты не признавайся, – посоветовал Найплам.

– Как я могу не признаться тому, кто знает все? Ведь тогда наказание будет еще суровее – меня убьют, а за мое преступление будет отвечать весь айлью в течение нескольких поколений.