Гость из леса

Птенцы запищали, и в то же мгновение над сосной промелькнула одна большая тень, вторая… Сверху послышался отчаянный вопль. Посыпались сучки, заколыхались ветви, и Гришка Абрамов, по-обезьяньи цепляясь за ствол, стремительно спустился вниз. Лицо растерянное, одно ухо окровавлено.

— Ну и змей! — возмущался он. — Откуда-то сверху свалился прямо на голову. Долбанул по черепу — я думал, палкой ударили… Пощупай, какая шишка! — нагнул он голову к Роману.

Тот пощупал и усмехнулся:

— Это не ястреб. Ты со страху сам стукнулся о сук своей башкой!

— Так тебе и надо, — сказала Майя.

— Букашек разных жалеешь, а человека тебе не жалко! — упрекнула Тоня Яшина.

— Чем это он меня по уху задел? — сказал Гришка. — Наверное, когтями.

— О ветку оцарапал, — подал голос Виталька Гладильников. — Мы же видели: ястреб над самой вершиной пролетел.

— И вечно тебя несёт куда не надо… — ворчливо выговаривала Тоня. — Это надо додуматься — на такую верхотуру забраться! А если бы свалился?

— Испугался небось? — спросил Виталька. — Душа в пятки?

— Ястреба? — усмехнулся Гришка. — Да я бы ему все перья из хвоста выдрал, если бы он до меня дотронулся…

— Если бы да кабы… — поддел Виталька.

— Хочешь, опять залезу и птенца достану? — загорелся Гришка, польщённый вниманием Тони.

— А ты не подначивай! — сверкнула глазами на Витальку девочка. — Ты бы не полез.

— Что я, дурак, — усмехнулся Виталька.

На узкой лесной дороге показалась крытая брезентом машина. Еловые лапы хлестали в борта, на капоте дрожали сухие сосновые иголки. Ребята гурьбой потянулись к грузовику. Из рощи пришёл Святослав Иванович. Под мышкой— охапка нарезанных веток.

Мальчишки подкатили к грузовику две пустые железные бочки и стали их грузить. Шофёр вышел из кабины и помог. Заметив на краю делянки опалённый берёзовый чурбак с большим пупырчатым капом, шофёр заинтересованно осмотрел его и, подозвав Семёна Горшкова — тот ближе всех оказался, — попросил помочь дотащить до машины. Шофёр увлекался резьбой по дереву, а из этого капа можно выдолбить прекрасную деревянную вазу…

Забираясь последним в кузов, Роман обратил внимание, что среди ребят не видно Майи, но, подумав, что она вместе с дедом уселась в кабину, тут же забыл об этом.

Большой грузовик, раскачиваясь и громыхая на неровной дороге, покатил по лесу. На брезент посыпались сучки, иголки, толстая ветка с размаху шлёпнула по борту.

Девочки негромко затянули: «Пусть всегда будет солнце-е».

23. Тревога в посёлке

На вырубке стало тихо. Медленно выпрямилась согнутая машиной молодая ёлка. С негромким клёкотом спланировал в гнездо на сосне золотой в солнечном луче ястреб. Птенцы встретили его радостным писком. Родители никогда не прилетают без угощения. У гомонились в гнезде птенцы. Ястреб снова взмыл в закатное небо. Сделав круг над вырубкой, не спеша полетел на вечернюю охоту. Лишь улетел ястреб, появился дятел. Он прилепился к другой сосне чуть пониже дупла и тоже стал кормить своих прожорливых птенцов. Птенцы по очереди высовывали из чёрной дыры широко раскрытые клювы и громко пищали. Так и жили по соседству два семейства: дятел и ястреб. Дружбы они не водили, но и жить друг другу не мешали.

На толстой берёзе пощёлкивала отодравшаяся белая берёста. Сонный, недовольный ёж выкатился из-за куста вереска и, пофыркивая, потрусил к влажному пепелищу. У края остановился, понюхал гарь, раздражённо хрюкнул и побежал по усыпанному иголками и сучками мху дальше. Неподалёку громко застрекотали сороки. Они заметили лисицу и сообщали об этой новости всему лесу.

Тихо на вырубке. Замолчали птицы. Дятел улетел за очередной порцией корма. А хлеб у дятла трудный: чтобы достать вкусного древесного червячка, ему нужно продолбить в дереве дырку, но дерево от этого не страдает, наоборот, вылечивается. Ведь желтоватый на вид безобидный червячок способен погубить всё дерево.

О том, что здесь были ребята, напоминали пепелища от костров и обрывки газет, в них были завёрнуты бутерброды.

И ещё одно: на опушке под толстой сосной сиротливо лежала красная шерстяная кофточка.

Эта кофточка принадлежала Майе.

Вечером обеспокоенный профессор пришёл к Басмановым. Уже давно бы пора быть внучке дома, а её всё нет. Мать Романа месила на кухне в квашне сдобное тесто для пирогов. Полные руки до локтей в белом клейком тесте. Выслушав профессора, она тотчас разбудила Романа, — намаявшись за день, он прилёг на диване с журналом и заснул. Ничего не понимая спросонья, он смотрел на старика моргающими глазами и двигал бровями, прогоняя сон. А когда понял, в чём дело, заволновался и спросил:

— А разве она не с вами была в кабине?

— Бедная девочка! — ахнул профессор. — Она осталась в лесу!

Не слушая, что ему говорит мальчик, Храмовников, хватаясь рукой за грудь, побежал к дому директора леспромхоза. От одной мысли, что, на ночь глядя, заблудилась в лесу внучка, ему стало страшно.

Проводив взглядом почтенного профессора, который, нелепо взмахивая руками, боком трусил по улице, Роман метнулся в дом, натянул брюки, куртку, кеды — шнурки он так и не успел завязать — и бросился за калитку.

— Куда ты? — крикнула вдогонку мать, но он не ответил.

Через несколько минут он был уже у дома Пестрецовых. Перемахнув через забор и прячась в тени от яблонь, пробрался к крыльцу. Так и есть, мопед стоял на своём месте, прислонённый к ограде. Крадучись, Роман вывел его по тропинке к калитке, тихонько отодвинул щеколду и вышел на улицу. Покосившись на задёрнутые белыми занавесками окна, бегом припустил с машиной вдоль улицы. Уже за околицей завёл мопед, включил и снова выключил пока ещё не нужную фару. Когда он проезжал мимо дома бабки Пивоваровой, где жили профессор и Майя, на дорогу выкатился белый пушистый комок и с лаем припустил за ним. И тут Романа осенило: он резко затормозил и спрыгнул с мопеда. Положив его прямо на дорогу, подхватил на руки подбежавшего Гектора и, пробормотав: «Свои, свои, Гектор!» — пристроил его за пазуху, благо пёс был чуть побольше кошки.

Гектор возмутился подобной бесцеремонностью, зарычал и оцарапал живот, однако, когда мопед затрещал и помчался по лесной тропинке в глубь соснового бора, перестал ворчать и притих.

24. В погоне за жар-птицей

Майя сидела в глухом сосновом бору на трухлявом пне и безучастно наблюдала за рыжими муравьями, копошащимися на вершине своего многоэтажного дома. Заходящее солнце облило багрянцем вершины деревьев, а муравьи по-прежнему таскали сухие иголки, палочки, мёртвых букашек. По узким муравьиным дорожкам — их ещё можно было различить во мху — к муравейнику двигались одиночные насекомые.

Майя давно поняла, что она заблудилась. Пока солнце пронизывало бор, она бродила по нему, разыскивая знакомую вырубку. Иногда, приложив ладони ко рту, кричала, но лишь эхо раскатисто отвечало ей. А во всём виновата была странная пёстрая птица с разноцветным хохлом на голове. Майя наткнулась на неё, когда собирала землянику на краю вырубки. Девочка решила до прихода машины полакомиться сладкими переспелыми ягодами. Самая крупная оказалась на ближайшей полянке, совсем неподалёку от вырубки. Вот тут-то, нагибаясь за тающими во рту ягодами, она и увидела эту удивительную птицу. Майя не встречала такой ни в одном дедушкином справочнике. И вела себя птица как-то странно: она не взлетела при появлении девочки, а, испуганно вскрикнув, раскрыла клюв, распахнула крылья и, быстро-быстро перебирая тонкими ногами, побежала по мху в глубь леса. Майя подумала, что птица ранена, и пошла за ней. И потом, девочке хотелось обрадовать дедушку. Возможно, и он такой красивой птицы не видал. А в том, что она поймает беспомощную птицу, Майя не сомневалась. Птица вскрикивала и, оглядываясь на неё, всё бежала и бежала вперёд, вовсе и не думая взлетать.