Государь всея Руси

Проект «русского брака» отвечал извечной жажде римского престола к расширению сферы своего идеологического влияния, стремлению подчинить себе русскую церковь, повлечь Русское государство в свои политические комбинации, и прежде всего в главную из них — войну с Османской империей.

В Италии знали кое-что о России. Генуэзские купцы через Сурож (Судак) и Кафу (Феодосию) поддерживали некоторую торговлю с Русью. На Москве жили итальянские мастера серебряных дел — «денежники», сохранявшие связи с далекой родиной. Известны имена Джанбатиста Вольпе, уроженца Вичепцы, авантюриста и предпринимателя, и его родича Антонио Джисларди, обладавшего познаниями в инженерном деле. Еще великий князь Василий Васильевич отправлял посла, грека Николая Рали, в Милан и Рим. Правда, тогда эти отношения не получили развития. Теперь же события повернулись по-другому.

В Рим было отправлено официальное посольство. Не нашлось русского человека для выполнения столь ответственного поручения, требовавшего знания языков, дипломатических обычаев, ориентировки в международной обстановке при неукоснительном соблюдении интересов своей страны. Послом в Рим поехал Джанбатиста Вольпе («Иван Фрязин»). Он успешно выполнил возложенную на него миссию, заключив предварительное соглашение с папой о выдаче Зои Палеолог за русского великого князя. Дипломатические отношения России с Италией начались. [59]

59

ПСРЛ. Т. 25. С. 281.

5 ноября 1470 г. умер новгородский архиепископ Иона — опытный и тонкий политик, старавшийся избегать открытого конфликта с Москвой. Л уже через три дня в Новгороде появился князь Михаил Олелькович, очевидно задолго до этого приглашенный господой. Михаил Олелькович — сын киевского князя Александра Владимировича, потомка Ольгерда, и русской княжны Анастасии, тетки великого князя Ивана Васильевича. Но дело не в родственных связях Олельковича. По оценке русских современников, он был «князем из королевы руки». Зависимый от Литвы киевский князь не мог, конечно, сесть на новгородский стол без согласия своего сюзерена — короля Казимира. Приглашение его в Новгород — серьезный, принципиальный шаг господы к соглашению с Казимиром против Москвы.

Волновалось новгородское вече. В ноябре 1470 г. произошло открытое столкновение «литовской» и «московской» партий. Дело доходило до рукопашной, что, впрочем, далеко не редко случалось на вечевых собраниях. Сторонники Москвы оказались в меньшинстве или были терроризированы «шильниками», нанятыми «литовской» партией. Олелькович укрепился на новгородском столе.

Правда, новым архиепископом был избран умеренный по своим взглядам Феофил, а не воинствующий Пимен, решительно и активно настроенный против Москвы и готовый признать власть литовского митрополита, униата Григория. Но поехать в Москву к митрополиту Филиппу на официальное поставление в архиепископы Феофилу так и не удалось. Страсти продолжали разгораться. Душой аитимосковской агитации были бояре Борецкие — вдова и дети покойного посадника Исаака Андреевича. Они и их сторонники (а таковых было немало) стремились не только к союзу с Казимиром, но и к признанию его князем Новгородским. Даже на кандидатуру Михаила Олельковича не соглашались антимосковские экстремисты. В марте 1471 г. он поссорился с Борецкими и вынужден был уехать из Новгорода под тем предлогом, что в Киеве умер его старший брат Семен (хотя отлично знал, что это случилось еще осенью). Недобрым для русского народа оказался князь «из королевы руки» — на обратном пути его свита занималась безудержным грабежом, о чем с сокрушением пишет псковский летописец. [60]

60

Там же. С. 284; Псковские летописи. М.; Л., 1955. Т. 2. С 175.

Переговоры с Казимиром продолжались. Уже было готово докончание, по которому Господин Великий Новгород переходил под власть великого князя Литовского. [61] Правда, при этом было оговорено сохранение православия (и, конечно, боярских привилегий). Но что означало это «православие» под властью митрополита-униата и католика-короля? Другое дело — боярские привилегии. Бояре знали — под рукой короля магнатам живется вольготно. Оставалось только ратифицировать докончание королем. Мечта боярства о сохранении своей власти, своих вотчин, хотя бы ценой отделения от Русской земли, была как никогда близка к осуществлению.

61

Грамоты Великого Новгорода в Пскова. М.: Л., 1949. С 129—132, № 77.

Бояре понимали, что отделение возможно только через войну, и они к этой войне готовились. В марте 1471 г. ливонский магистр Вольтус фон Герзе неожиданно для псковичей предъявил им территориальные претензии. Псковичи отвергли их, но были обеспокоены. Еще больше встревожило псковичей обострение внимания к пограничным вопросам, которое тогда же проявил король Казимир. [62] Это было далеко не случайно. Накануне войны новгородское боярство стремилось нейтрализовать Господин Псков, верный Русской земле и ее государю.

62

Псковские летописи. Т. 2. С. 174—175, 179—180.

Кончалась зима — самое благоприятное и традиционное время для похода великокняжеских войск на Новгород. Можно было надеяться, что до следующего сапного пути Новгород, окруженный озерами и болотными топями, будет в безопасности. А к этому времени будет ратифицирован договор с Казимиром, укреплен союз с Орденом против Пскова.

Король тоже готовился к войне, В Большую Орду к хану Ахмату прибыл королевский посол Кирей Кривой, как его называют наши летописи. Это был бежавший из Москвы татарин, внук пленника, выкупленного в свое время великим князем Василием Дмитриевичем у его тестя Витовта. Посол Кирей Амуратович явился с дарами от короля хану и его ближайшим советникам.

По данным Московской летописи, посол передал хану слова короля, «чтобы волной царь пожаловал, пошел на Московского на великого князя Ордою своею, а яз отселе со всею землею своею». И советники хана, и главный из них — князь Темир — поддержали со своей стороны предложения короля. [63] Конфликт с Новгородом мог перерасти в большую войну с Литвой, Орденом и Ордой. Над Русской землей сгущались грозные тучи.

Как же реагировало на эту критическую ситуацию московское правительство во главе с великим князем?

63

ПСРЛ. Т. 25. С. 395.

В ноябре 1470 г. в Москву прибыл новгородский посол Никита Ларионов с извещением об избрании архиепископа и с просьбой о разрешении («опасе») Феофилу приехать в Москву для официального поставления. Великий князь принял посла, «почтив его», и дал согласие на приезд архиепископа, отметив при этом традиционность своего отношения к Новгороду: «Как было при отце моем... и при деде, и при прадеде моем, и при преже бывших всех великих князей». При этом Иван Васильевич счел нужным особо подчеркнуть, что власть великих князей носит общерусский характер: «Их же род есми Володимерских и Новгорода Великого и всея Руси». [64]

64

Там же. С. 284.

Именно этот ответ великого князя вызвал, по словам московского летописца, бурю на новгородском вече. Тут-то Борецкие и их сторонники и заявили открыто: «Московский князь многие обиды и неправды над нами чинит, хотим за короля Польского и великого князя Литовского Казимира».

Московское правительство, видимо, не теряло еще надежды на мирное разрешение конфликта. В Новгород был отправлен посол Иван Федорович Товарков. Товарковы-Пушкины, из рода которых вышел впоследствии величайший русский поэт,— потомки Гаврилы Алексича, одного из героев Невской битвы.

Великий князь призывал новгородцев не отступать от «старины», возводя ее к Рюрику и Владимиру Святому. «Старина» в глазах Ивана Васильевича — исконное единство Русской земли под властью великого князя. Это — принципиально важный момент, который необходимо отметить особо. Впервые мы встречаемся с историческим обоснованием повой политической доктрины. Иван Васильевич стремится мыслить в широких исторических и политических категориях, в масштабах истории всей Русской земли. Осмысление Русской земли как единого политического целого (а не как совокупности княжеств и отдельных земель) в принципе исключает удельную традицию — оплот новгородского сепаратизма. [65]

65

Там же. С. 285.