Готовься к войне
Шрифт:
– Плохо, - четко ответила рыжая.
– Тебе что, нравится, когда все тебе завидуют? Восхищаются? Ищут твоей дружбы и аплодируют?
Знаев резко прибавил ход.
– Мне все равно, - сказал он.
– Мне плевать, аплодируют мне или нет. Главное - чтобы я сам себе аплодировал.
– И часто так бывает?
– Редко, - с сожалением ответил банкир.
– Три или четыре раза в год. Обычно я недоволен собой.
Он опять почувствовал подступающую тошноту. Сильно вдохнул носом. Ему не понравился разговор, слишком неприятной была тема. Тот,
Знаев не удержался и поморщился от досады. Хаос подступил. Суббота, лето, солнце, пронзительно-синее небо, женщина с золотыми волосами - все на месте, все рядом, расслабься и отдыхай. Если сможешь.
Он опять надавил на педаль.
Есть счастливые люди - они убеждены, что расслабиться просто, а отдыхать - все равно что дышать: живешь - стало быть, умеешь.
Проснись однажды в понедельник, в четыре утра. И начинай работать. Работай до полуночи. Поспи немного, и во вторник проделай то же самое. И в среду. И в четверг. Все пять дней. А в субботу попробуй остановиться. Забудь о работе и наслаждайся ее плодами…
Нет, она не даст тебе забыть. Она вцепится когтями, если попытаешься оттолкнуть ее. Она пустит корни внутри твоего естества. Она, как женщина, внимательно отслеживает, как ты все больше и больше увлекаешься ею, она дальновидно позволяет тебе потерять голову; но когда ты решишь переключиться на что-то другое, - все изменится. Она будет звать тебя, она не покинет тебя, она повиснет на тебе, она завладеет всем в тебе.
– Можно тебя попросить…
Знаев вздрогнул:
– Что?
– Мы едем слишком быстро.
– Не слишком. И потом, мы уже приехали.
Он заложил резкий вираж и остановился. Алиса посмотрела на одноэтажное строение из бетона, окруженное автомобилями - в каждой нетерпеливо ерзал водитель, - и с сомнением сказала:
– Тут очередь.
– Ничего. Нас пустят без очереди.
– Не люблю очередей.
– Ты не застала настоящих очередей. За маслом. За мясом. За сыром и колбасой… Видишь? Я же говорил, нас обслужат мгновенно.
– Прекрати быть таким самодовольным.
Банкир испугался и замолчал. Осторожно въехал в ворота. Из водяной пыли появились четверо полуголых мальчишек: два азиата и два блондина. Подскочили к машине, принялись за дело. Азиаты действовали заметно шустрее своих коллег-славян. За спинами работяг обозначился приземистый, в выцветшей джинсе человек с огромным животом. Под его тяжелым взглядом гавроши задвигались быстрее, но вот один из них, неловко шагнув, опрокинул ведро с водой; приземистый дико завращал глазами, выкрикнул что-то явно нецензурное и наградил нерадивого мощной затрещиной, тот едва не упал.
– Он его ударил, - тихо сказала рыжая.
– Я видел, - равнодушно ответил финансист.
– Это отвратительно.
– Может быть.
Алиса схватила его за рукав.
– Поехали отсюда.
– Зачем?
– Здесь бьют людей. Это ужасно.
– Это нормально.
–
Нет. Ненормально. Даже я понимаю, что нельзя наказывать рабочих на глазах у клиентов. Хочешь наказать - отведи в служебное помещение, или что тут у них есть… На дворе двадцать первый век, а этот жирный индюк бьет мальчишку, как будто своего раба!– Капитализм, - миролюбиво возразил Знаев.
– Если нанялся работать - работай как положено.
– Нет! Капитализм - это когда плохого работника увольняют. И нанимают хорошего работника…
– Иди, - насмешливо рекомендовал банкир.
– Поищи.
– Кого?
– Хорошего работника. Это Москва, дорогая. Это Россия. Все хорошие работники давно нашли себе хорошую работу. До того, как ты пришла в мой банк, мы пробовали на твое место пятерых девочек И со всеми расстались.
– Слишком медленно работают?
– И медленно, и вообще - плохо. Хорошие люди - на вес золота. Приходится делать хороших из плохих без отрыва от производства.
Алиса разгневалась:
– На нормальных мойках все автоматизировано! Нажимаешь кнопку - и механизм все сам делает!
– Ошибаешься, - мягко сказал Знаев.
– Труд механизмов переоценен. Еще в двадцатом веке. Поговори о несовершенстве ручного труда с китайцами. Ручная мойка гораздо лучше механической. Выше качеством. И, кстати, быстрее. Смотри, они уже заканчивают…
В восемь рук пацанчики натирали корпус машины особыми салфетками. Переговаривались и пересмеивались. Шире всех улыбался тот, которому достался хозяйский тумак
– Вот и все, - довольно произнес банкир, поворачивая ключ в замке зажигания.
– Шесть с половиной минут.
– Я поняла, - заявила рыжая, - почему мы приехали именно сюда. Здесь моют очень быстро. Угадала?
– Нет, - сказал Знаев, стараясь не выглядеть самодовольным.
– Мы приехали сюда, потому что эта мойка принадлежит мне. И кстати, тут действительно работают быстро. Вдвое быстрее, чем у конкурентов. А мальчишка, которого ты пожалела, зарабатывает вдвое больше, чем имел бы на любой другой мойке. Посиди тут. Подожди.
– Ты быстро?
– Очень быстро.
Знаев вышел. Сделал несколько шагов прочь. Не удержался - обернулся, оценил работу. Остался доволен. Авто сияло. Отражало солнце.
Обогнул здание, толкнул дверь. В полутемной конторе его уже ждал насквозь пропахший пивом Фокин.
– Шесть минут, - самодовольно сказал он.
– Шесть с половиной, - возразил банкир.
– Все равно неплохо.
– Зачем ты бьешь пацанов на виду у клиентуры?
Фокин побагровел и с презрением сказал:
– Разве это пацаны? Пацаны воруют. Или по тюрьмам сидят. А эти - фраера малолетние.
– Не распускай руки.
– Они не понимают по-другому.
– Хочешь наказать - отведи в подсобку и наказывай.
– Не получится. Тогда мне придется бегать в подсобку постоянно. И вообще, Сергей, - Фокин вытер мокрые ладони о джинсовое брюхо, - тебе незачем переживать. Ты мне доверил дело? Доверил. Я обеспечиваю результат? Обеспечиваю. Прибыль даю? Даю. Зачем тебе вникать в детали?