Грань. Игры со смертью

Снаружи аэропорта выстроены машины. Два жёлтых такси с облупившейся краской и потёртыми кузовами, несколько частников, что лениво покуривают у своих автомобилей, да пара чёрных седанов, явно не для случайных пассажиров. Астарта выбирает самое старое такси — ржавую колымагу с криво наклеенной надписью «Такси» на боку и вмятиной на капоте. Она тянет на себя переднюю пассажирскую дверь, но та поддаётся только с третьей попытки, издав жалобный скрип. Девушка морщится — звук режет уши, напоминая визг старой мясорубки, которую дед когда-то чинил у неё на глазах.

За рулём сидит парень, почти мальчишка — худощавый, темноволосый, с нервными пальцами, что теребят край выцветшей рубашки. Ему едва ли больше восемнадцати, и его лицо выдаёт неопытность: тонкие губы поджаты, глаза бегают, будто он боится что-то упустить. Увидев Астарту, он слегка вздрагивает и спрашивает:

— Вы Виктория Гоб?

Голос дрожит, как у подростка на первом уроке вождения. Астарта кивает. Виктория Гоб — её очередное фальшивое имя, значит, она выбрала правильную машину. Парень выдыхает, словно с плеч сходит груз, и тихо говорит:

— Садитесь.

Астарта опускается на заднее сиденье, хлопая дверью с такой силой, что та защёлкивается с первого раза. Салон пахнет старой кожей, бензином и чем-то сладковатым — может, пролитым сиропом или дешёвым освежителем воздуха, что давно выдохся. Обивка кресел потрескалась, из-под сиденья торчит кусок поролона, а передняя панель выглядит как реликвия из прошлого: ни радио, ни экрана, только механический таксометр с облупившейся краской и стрелкой, что дрожит на нуле. Астарта удивляется, как эта рухлядь ещё ездит, и невольно сравнивает её со своим автомобилем дома — серебристым внедорожником с тихим двигателем и мягким ходом. Разница как между каменным веком и космической эрой.

— Человеческая территория, девятая улица, дом семь. Всё верно? — парень бросает на неё взгляд через мутное зеркало заднего вида.

Астарта кивает, замечая, как он тут же отводит глаза, будто боится задержаться на ней дольше положенного. Она не знает точного адреса базы — та меняет местоположение слишком часто, и таксист, скорее всего, лишь первое звено в цепочке. Парень поворачивает ключ зажигания, двигатель кашляет, выдаёт пару громких хлопков, словно старый трактор, и неохотно оживает. Машина трогается, подпрыгивая на выбоинах, и Астарта смотрит в окно, где мелькают дома с выцветшими фасадами.

Босс умеет удивлять. Однажды такси высадило её на пустынном пляже, где ждал катер, унёсший её на островную базу посреди океана. В другой раз — у заброшенного склада, где под грудами ржавых контейнеров прятался люк в подземный бункер. Сейчас, глядя на этого юного водителя, ничего не подозревающего о её делах, она понимает: смена транспорта неизбежна. Парень — новичок, подрабатывающий за копейки, его неуверенность и робость выдают это с каждой секундой. Он даже не представляет, кого везёт. Ещё и адрес уточнял, будто сам не уверен, куда едет.

Дорога занимает чуть больше получаса. Такси останавливается в тихом спальном районе: двухэтажные дома с облупившейся штукатуркой, узкие улочки, редкие машины у обочин. Водитель тормозит у бордюра, рядом с домом номер семь — невзрачным зданием с потрескавшейся краской. Он поворачивается к Астарте и с облегчением в голосе заявляет:

— Мы приехали.

Астарта косится на него через тёмные очки, но он не замечает её взгляда. Она лезет в рюкзак, достаёт пару купюр — сумма с запасом за короткую поездку. Единая валюта, принятая почти по всему миру ещё в прошлом веке, спасает от лишней возни с обменниками. Дед рассказывал ей, как раньше люди тратили часы, чтобы поменять деньги в аэропорту, путались в курсах и монетах, показывал старые бумажные купюры — потёртые, с портретами давно мёртвых правителей, которые он хранил в жестяной коробке из-под чая. Теперь всё проще — одна валюта, одна система.

— Проезд уже оплачен, — парень торопливо машет рукой, избегая её взгляда.

Его щёки слегка розовеют, и Астарта замечает, как он нервно сжимает руль. Её присутствие явно его смущает. Но он хотя бы держится. По крайней мере, его лицо не напоминает зад бабуина, готового к спариванию. Астарта вспоминает поездку в тропики два года назад: зной в сорок градусов, мухи, вонючие обезьяны с красными задами, что орали в зарослях, и куча комаров, от которых не спасали никакие репелленты. Тогда она решила, что жаркие страны — не её стихия, и вернулась с кучей неприятных воспоминаний, которые до сих пор всплывают в такие моменты. Она молча кивает водителю в знак благодарности — он, сам того не зная, отвлёк её от тревожных мыслей о цели прилёта — и выходит из машины.

Такси уезжает, оставляя за собой облако пыли и запах выхлопных газов. Астарта провожает его взглядом, но не успевает сделать шаг, как к ней подъезжает другая машина — чёрная, глянцевая, с низким гулом двигателя и тонированными стёклами, что блестят на солнце, как обсидиан. Стекло со стороны водителя опускается наполовину, и мужской голос, сухой и бесцветный, словно запись автоответчика, спрашивает:

— Ты веришь в судьбу?

— Нет, — отвечает Астарта, не задумываясь. Это кодовая фраза.

— Почему?

— Не хочется думать, что тобой манипулируют.

Задняя дверь открывается с тихим щелчком. Проверка пройдена. Астарта снимает рюкзак с плеч, бросает его на сиденье и садится следом. После старого такси этот автомобиль кажется другим миром: мягкая кожа обивки, прохлада кондиционера, тонкий запах нового пластика и дорогого одеколона. Водитель — мужчина лет сорока в чёрном костюме и тёмных очках — напоминает агента из старых фильмов, что дед смотрел по вечерам на своём древнем телевизоре. Передняя панель напичкана электроникой: сенсорный экран, мигающие датчики, кнопки с непонятными значками. Экран выключен, и Астарта даже не пытается понять маршрут — стёкла сзади тонированы с двух сторон, а Грань для неё новая и незнакомая страна и понять местонахождение по обрывкам улиц с лобового стекла вряд ли выйдет.

Поездка длится ровно одиннадцать минут — она смотрит время по браслету. Машина останавливается, дверь открывается автоматически, и Астарта выходит, подхватывая рюкзак. Автомобиль уезжает, оставляя её одну посреди заброшенной промзоны: ржавые ангары с провалившимися крышами, треснувший асфальт, заросший сорняками, и бетонная лестница, ведущая вниз, в полуподвал. Она спускается, держась за холодные перила, покрытые пятнами ржавчины. Каждый шаг отдаётся в груди глухим стуком.

За дверью внизу — совсем другой мир. Вместо разрухи — чистое помещение с тёмно-синими стенами, напоминающими вечернее небо перед закатом. Свет мягкий, исходит от вмонтированных в потолок ламп, мебель минималистична: пара столов с ноутбуками, несколько стульев, никаких громоздких компьютеров или шкафов. В холле четверо мужчин в чёрных костюмах, таких же, как у водителя. Один из них — белобрысый, с хитрым взглядом карих глаз — подходит к ней. Астарта знает его: Нил, правая рука босса. Он работает дольше неё, но не киллер — занимается логистикой, охраной, доставкой. Перевозит базу, встречает людей, решает вопросы.

— Босс ждёт тебя в кабинете, — говорит Нил коротко, без лишних эмоций, и уходит.

Астарта снимает очки, прячет их в рюкзак и идёт к массивной железной двери в конце коридора — единственной, что выделяется среди остальных. Каждый шаг даётся с трудом, словно ноги наливаются свинцом. Она стучит три раза, дверь открывается, и босс — огромный, как бык, с короткой седой щетиной и плечами, что едва проходят в проём, — кивает ей, приглашая войти. Астарта заходит, он закрывает дверь за ней с глухим лязгом. Разговор неизбежен, хотя она предпочла бы взять задание и уйти без слов.