Граница смерти

– Тебе известно, кто сделал это? Мать кивнула:

– Отсу Хайята. Файлы были запрошены ее отделом. Никто другой, кроме меня, не заметил бы этого. Значит, кто-то следит за нами. – Она прижала ладони к его щекам. – Не думаю, что она занимается этим по собственной инициативе. Тебе нужно узнать, с кем она работает. Затем убей их.

Он молчал, чувствуя, как желание покидает его.

– Ты слышишь меня?

– Да.

– Сначала он никак не мог припомнить, кто эта Отсу Хайята, затем перед его мысленным взором появилось ее лицо. Он посмотрел на мать. – Не беспокойся, я справлюсь. Никто не узнает о нас.

Она улыбнулась и прижала его голову к своим маленьким грудям.

Я знаю, мой мальчик, знаю. Сказала об этом лишь для того, чтобы ты избавил нас от опасности.

– Можешь не сомневаться. – Он обнял ее и почувствовал охватывающий его жар страсти.

– Только осторожней, – прошептала мать ему на ухо. – В конце концов, я старая женщина. – Ее смех стих, превратившись в стон желания.

44

– Это лучший товар, который только мне удалось раздобыть на «черном рынке», – сказал Зензо, – но все-таки иногда ты будешь чувствовать некоторое рассеивание, утечку сигнала.

Трэвен сидел закрыв глаза, пока Зензо копался у него в голове. Одно дело просто знать, что у тебя внутри головы компьютерный биокристалл, и совсем другое – видеть его. Последний раз такое происходило с ним три года назад, когда Трэвена повысили до сержанта и назначили командиром оперативной группы отдела по борьбе с наркотиками. Новое кодирование дало ему возможность вмешиваться в переговоры рядовых полицейских и выбирать специальные частоты для каналов связи.

Сейчас они сидели в минивэне Зензо, припаркованном в переулке, отходящем от Холланд-стрит. Здесь же находился Ковальски, прикрытие обеспечивала специальная оперативная группа отдела по борьбе с наркотиками, члены которой сразу обнаружили двух детективов, переодетых в штатское, следивших за квартирой Трэвена. Ковальски сидел и щелкал суставами пальцев – верный признак того, что он скучал.

– Проблема, возникшая передо мной, – продолжал объяснять Зензо, не прекращая работу, – заключалась в том, что тебя отключили от системы связи, лишив доступа ко всем полицейским частотам. Будь у меня больше времени, я смог бы придумать фиктивное имя и создать для тебя новый канал. Однако для этого потребуется несколько дней, которых у нас нет, и увеличится опасность обнаружения. Так вот, я просто создал дублирующий коммуникационный микрокристалл, подключенный к микрокристаллу связи одного из новобранцев департамента.

– Этот парень наверняка почувствует себя по-настоящему счастливым, – недовольно фыркнул Ковальски. – И без того вначале чертовски трудно привыкнуть к чипу у тебя в голове, а ему придется еще и испытывать помехи от другого микрокристалла.

Трэвен чувствовал, как пальцы Зензо копаются у него где-то за левым ухом. Он пытался не думать о происходящем, но безуспешно. Его постоянно преследовал кошмар: когда он сам был новобранцем, ему снилось, что вместе с чипом внутрь головы проникла инфекция и он выдергивает микрокристалл, а с ним – пучок за пучком – провода, покрытые гноем, тянет и тянет их, пока не просыпался в холодном поту.

– Этот новичок в течение некоторого времени не догадается, что неприятные ощущения, испытываемые им, причиняет коммуникационный микрокристалл. Пройдет неделя, может быть и больше, головная боль усилится до такой степени, что он уже не сможет терпеть и обратится за помощью. Как только будет проведено сканирование, дублирующий микрокристалл у тебя в голове прекратит свое существование, самоуничтожится.

У Трэвена возникла мысленная картина пучка проводов в мозгу, превращающихся в расплавленную массу, и он невольно вздрогнул.

– Успокойся, – засмеялся Зензо. – Все не так плохо, как тебе кажется. С чипом ничего не случится. Он всего лишь преобразуется в инертное тело. Будем надеяться, что на это не потребуется слишком много времени. – Он нажал на голову Трэвена. – Вот и все. Включай его и посмотри, что у нас получилось.

Сделав легкое умственное усилие, Трэвен задействовал микрокристалл. С вечера вторника до вечера пятницы он жил в невообразимом аду, в мире, наполненном тишиной. Он даже не мог подключиться к центральному банку данных «Дата Мэйн», чтобы узнать время. Только что вживленный ему коммуникационный микрокристалл крошечной искоркой вспыхнул в темном мире тишины, затем загорелся ярким огнем, и темнота исчезла. Трэвен подключился к банку данных, пробившись через массу неясных переговоров, ведущихся на полицейских и аварийных каналах связи. 10.12 вечера.

В голове детектива послышался голос Зензо:

– Ну и как?

Трэвен открыл глаза и посмотрел на своих друзей.

– Приятно снова вернуться в мир звуков. – Тишина исчезла, отброшенная знакомыми отрывочными переговорами полицейских патрулей. Слышимость, хотя и не отличная, была вполне приемлемой.

– Спасибо, Зензо.

Техник отъехал назад в своем кресле.

– Наша цель – удовлетворять желания клиентов. Если слышимость ухудшится, стукни себя как следует по голове. – Он засмеялся собственной шутке, хотя на лицах Трэвена и Ковальски улыбок не появилось. Он вытер слезы смеха с глаз. – Вы бы только видели выражения на своих лицах. Если говорить серьезно, Мик, ты будешь испытывать определенные трудности. Поскольку у тебя в голове установлен спутник основного микрокристалла связи, он будет взаимодействовать со всеми компьютерными системами, окружающими тебя. Чип обладает способностью поглощать программирование.

– Буду иметь в виду, – сказал Трэвен.

От этих слов у Зензо начался новый приступ смеха.

– Ты будешь иметь в виду? Приятель, у тебя в мозгу находится биочип, соединенный с нейронными окончаниями. Неужели ты думаешь, что у тебя есть выбор? – Он снял стерильные хирургические перчатки, которыми пользовался во время операции, и сунул их в карман, чтобы позднее выбросить.

Трэвен покачал головой и повернулся к Ковальски.

– Насколько крепко держит тебя и всю остальную группу под своим контролем Томпкинс?

По лицу Ковальски промелькнула широкая улыбка.

– А ведь я совсем забыл, что в течение нескольких дней ты был отрезан от всех источников информации. – Он поудобнее устроился в кресле, едва вмещавшем его огромное тело. – Видишь ли, сегодня утром старик Кейл получил ошеломляющую информацию о лаборатории по производству кокаина на Тремонт-стрит. Ясное дело, вся группа садится в машины, и мы мчимся захватывать лабораторию, причем впереди всех наш доблестный командир. Информация оказывается дезинформацией. Какая-то идиотская шутка с начала до конца. Нам удалось арестовать пару наркоманов, взять немного крэка, зато старик Кейл получил по пуле двадцать второго калибра в каждую ягодицу. Уинтон утверждает, что успел заметить колумбийского снайпера на крыше одного из ближайших зданий. К тому времени, когда мы взяли здание штурмом – не забудь, Томпкинс обещал, что это будет простая прогулка, а не опасная операция, – снайпер успел скрыться, а Кейл Томпкинс вопил как старый бык, попытавшийся перепрыгнуть через изгородь из колючей проволоки, и чей прыжок оказался на дюйм ниже, чем он рассчитывал.

– Таким образом, у тебя развязаны руки?

– До тех пор, пока капитан Кайли не назначит другого командира оперативной группы или сам не встанет во главе нее.

– А как Томпкинс?

– Лежит на животе в госпитале и ругается словно одержимый. По крайней мере так было, когда я навестил его в последний раз. – Ковальски рассмеялся. – Не буду называть имен, но кто-то сообщил о случившемся репортеру, и тот успел сделать несколько фотографий, прежде чем охранники госпиталя прогнали его. Я сказал Кейлу, что репортер сфотографировал его с лучшей стороны.