Граница земли

Однажды в мастерской, ремонтирующей самолеты, наблюдая за своим отцом, Пепито дотронулся до оголенного электрического провода. Удар тока был похож на укус, он тряхнул всю руку, а потом папа долго ругал, чтобы впредь не дотрагивался до вещей, к которым лучше и близко не подходить. На мгновение ему показалось, что он коснулся не кожи дельфина, а обнаженного электропровода, и Пепито вскрикнул, внезапно испугавшись.

Но больше такого не происходило, а мать радостно смеялась и кричала:

–  Держись крепче, Пепито! Он хочет покатать нас! Руки матери обвились вокруг мальчика, и все его страхи рассеялись в один миг, а дельфин поплыл вперед, унося их на своей спине. Он выплыл с мелководья в открытое море; это было похоже на сон, но он не пугал Пепито, потому что его мать не боялась.

Когда дельфин снова выпрыгнул из воды, Пепито увидел на его носу драгоценный камень.

Камень был круглым и черным, и в его гранях плясали искры - красные, зеленые и голубые.

–  Мама!
– крикнул Пепито, охваченный внезапным страхом. Хотя этот камень был другого цвета, он был совершенно уверен, что это был тот же, который пропал с головы мертвой Анджи.

Но Дженни погладила и успокоила мальчика. Ужас Пепито прошел не сразу - он вспоминал камень Анджи, ее противный голос и отвратительный запах. Он задрожал, как от озноба, несмотря на теплое солнце, но потом к нему вернулось ощущение счастья, и он закричал от удовольствия, когда дельфин выпрыгнул из воды.

Теперь они направлялись прямо в открытое море. Это была удивительная, восхитительная прогулка Огромные сверкающие капли морской воды взлетали в воздух при каждом прыжке дельфина, Пепито вздрагивал, когда они падали на его кожу, но это было скорее дрожью удовольствия.

Но тут поднялся ветер. Вода стала холоднее. Теперь Пепито не испытывал такого удовольствия от летящих брызг, но это был не холод и не совсем страх, ведь, в конце концов, мама была с ним и крепко прижимала его к себе. Однако это чувство было неприятным - дельфин унес их слишком далеко в море. Над их головами легкими облачками таял след ракеты Трегарта; позади темнела пусковая установка. Но все иное вокруг было незнакомо Пепито - все было пусто, только перекатывались водяные горы, и их гряды тянулись к горизонту, насколько хватало глаз.

Пепито начал бояться.

И тут он услышал, как дельфин заговорил.

Пепито никогда не слышал такого языка. Да и вряд ли это вообще было похоже на речь - щелчки, повизгивания и стоны. И эти звуки дельфин издавал не ртом, как положено, а дыхалом, находившимся где-то на затылке его большой головы. Он с любопытством прислушался. А потом мама наклонилась вперед, прижав его к спине дельфина, и заговорила.

–  Да, - проговорила она. А потом:

–  Понимаю. Хорошо…

Казалось, она понимает трескотню дельфина.

–  Мама?
– позвал Пепито. Он чуть не плакал под тяжестью тела матери от холода и страха.

–  Тише, дорогой, - рассеянно проговорила она, продолжая прислушиваться.

–  Но, мама, - он уже всхлипывал. Но она не ответила, по крайней мере, своему сыну. Она слушала дельфина, а Пепито все плакал и плакал, тихонько, почти про себя, пока не уснул.

Пепито не знал, сколько он проспал, но когда проснулся, они были снова на мелководье. Солнце село, только багровая полоса на западе указывала, где оно было; за их спиной из моря поднялась огромная золотая полная луна. Пепито замерз, его подташнивало, он был испуган - более всего он был именно испуган.

–  Мама?
– прошептал он.

Она не ответила. Она обхватила его руками и подняла в воздух: так и шла по грудь в воде, высоко над собой держа мальчика. Наконец она опустила его на берег, а сама снова повернулась к морю.

Дельфин все еще играл на мелководье. Он открыл пасть, словно бы улыбаясь, и Пепито затаил дыхание: во рту у дельфина блестело что-то, похожее на голубой бриллиант. Но, скорее всего, ему.просто показалось, потому что едва дельфин повернул голову, сияние исчезло; и все-таки Пепито испугался.

Дженни наклонилась к дельфину, зайдя по грудь в воду: она стояла на цыпочках и покачивалась под волнами. Она стояла лицом к лицу с дельфином. Почти касаясь его. Почти так, словно они целовались, подумал Пепито.

Потом дельфин поплыл прочь. Он еще дважды выпрыгнул из воды, прежде чем исчезнуть из виду.

И уплыл в море.

Дженни смотрела ему вслед, в море, залитое лунным светом. Когда он исчез, она медленно повернулась к своему сыну.

–  Мама, - всхлипнул Пепито, охваченный внезапным ужасом.

Во лбу у Дженни сиял голубой камень.

Дженни пристально посмотрела на него, словно бы изучая. Сперва она не проронила ни слова, потом повернулась и посмотрела на длинную песчаную полосу пляжа, тянущуюся к огням Какао-Бич, потом перевела взгляд на башни космодрома, снова взглянула на море. Камень на ее челе сиял нестерпимым голубым светом. Глаза у нее были огромными и странными; Пепито испуганно вцепился в ее руку.

Дженни посмотрела на своего сына сверху вниз.

–  Я помню тебя, - зазвучал ее знакомый голос, мягкий и задумчивый.
– Ты Питер Трегарт. Я родила тебя.

–  Мама!
– отчаянно закричал он.

Она протянула руку и коснулась его. Рука у нее была холодной - они слишком долго пробыли в воде.

–  Ты боишься?
– спокойно и бесстрастно спросила она.
– В этом нет нужды. Больше нет смысла ничего бояться. Я обещаю, что ты будешь жить в радости и спокойствии, ибо все мы будем счастливы в бесконечной любви и милости Вечного. Но сейчас пойдем, нам еще многое нужно сделать.

Когда Трегарт занял свое кресло для захода на посадку, он хмурился. Четыре полных оборота радиопередачи из центра управления полетом на Мысе Канаверал были неразборчивыми, а то и вовсе какими-то зашифрованными. Сообщение о том, что новый спутник был выведен на околоземную орбиту так же успешно, как и его предшественник, вызвало реакцию всего в несколько слов: «Роджер. Положительно. Вас поняли». Даже когда они доложили о том, что собираются зайти на посадку, им только было дано подтверждение того, что сообщение получено; далее следовала краткая сводка метеоусловий - направление и скорость ветра, движение воздушных потоков и плотность облачного покрова.

Энтузиазм Трегарта угас. Даже Вернер Риан, все еще находившийся под впечатлением от космического полета, только пожал плечами и ничего не сказал, когда они пошли на снижение. И все-таки это был славный полет! Вернее, поправил себя Трегарт, возможно, все великолепие такого свершения, как космический полет, видно только тем, кто совершает этот полет, и даже для них, может быть, только в первом их полете. Однако нужно признать, что этот полет был успешным. Оба спутника были выведены в космос и функционировали нормально, телеметрия показывала, что оба они движутся по заданным орбитам. Кроме того, было сделано большое количество важных наблюдений - и важнее всего были те огни, которые они заметили на территории Китая.

Трегарт был озадачен этим, и в конце концов придумал достаточно убедительное объяснение. После ночи Кометы Сикара на территории Китая остались ресурсы, которых не имели новые, более богатые страны. Это были первые организмы, начавшие когда-то жить на Земле, анаэробы, и сейчас они начали возвращаться первыми. Пока остальные голодали, они плодились и размножались в реках Китая.

Мертвые воды ожили первыми. На дне Янцзы и Желтой Реки скопились отходы жизнедеятельности людей и плодородная почва, смытая с полей, обрабатывавшихся в течение шести тысяч лет-здесь было достаточно пищи для микроорганизмов, - которые становились пищей организмам более крупным, те, в свою очередь, стали пищей для выживших и голодающих людей с их сетями и острогами.