Граница

Он присел на кровать, обхватил жилистыми руками седую голову и, покачиваясь в такт мелодии, стал тихонько напевать. Песня была грустная. На душе становилось еще тоскливей. Ибрагим пел всё громче. Обычно с песней приходило успокоение.

Потом он прилег. Заснуть не смог. Встал, прошелся по комнате. Остановился перед портретом сына.

— Ахмед!.. Пять дней мы ждали тебя, когда ты пошел в разведку. Не дождались!..

А когда добровольческие отряды вместе с частями Красной Армии разгромили басмачей, в логове курбаши Алибека увидели страшные следы жестокой расправы. Ибрагим искал сына среди растерзанных трупов, но не нашел. Он увидел лежащего на земле юношу с обезображенным лицом. Дехкане рассказывали: привезли его раненого, пытали. Бек кричал: «Я знаю твоего отца, говори!» Но он молчал. Тогда бек кинул его лицом в костер, а после стал топтать конем.

«Наверно, это был Ахмед», — подумал тогда Ибрагим. Но все-таки в глубине души теплилась надежда, что сын вернется.

Шли дни, месяцы, годы — Ахмед не приходил.

— Эх, сын, сын, — шептал старик. — Родной мой... Полвон мой... Если бы ты мог услышать меня... Если бы мог...

Резкий стук в дверь заставил его вздрогнуть.

«Кто бы это мог быть?» — удивился Ибрагим.

Он, не задумываясь, отворил дверь. Перед ним, засунув руки в карманы маскировочного халата, стоял незнакомый человек.

«Кто это?» — подумал Ибрагим.

Незнакомец, переступив порог, запер дверь и медленно подошел к нему.

«Я не знаю его!»

Неизвестный беспокойным взглядом окинул комнату.

— Здравствуй, — сказал он на родном языке Ибрагима. — Я принес тебе радостную весть.

Это был Тугай. Он придвинул стул к печке и сел. Глаза его неотступно следили за Ибрагимом.

— Кто ты? — удивился старик.

— Это всё равно, — ответил Тугай. — Я принес тебе привет от сына.

Ибрагим почувствовал, что задыхается. Он схватился руками за грудь.

«Я знал, что он жив!» — мелькнула мысль.

— От сына? — взволнованно переспросил Ибрагим.

— Да, от сына.

«Ахмед жив! — как во сне подумал старик. — Жив!»

Но вслед за радостью пришло сомнение:

«Где же он пропадал столько лет? Почему не писал раньше?.. Нет, здесь что-то не так! — И снова хотелось верить: — А может быть, правда? Ахмед жив!»

— Где же он? — спросил Ибрагим, стараясь говорить спокойно.

— Близко. Хочет вернуться домой.

— Значит, он жив! — воскликнул старик. — Говори же, говори! — заторопил он пришельца.

— Помнишь тот год? — таинственно спросил Тугай.

— Да, помню.

— Твой сын не вернулся. Его увез с собой Алибек. Далеко увез.. Понравился храбрый юноша. Женил его бек на дочери своего брата. Тот зорко следил за ним, боялся — вернется на родину. А недавно брат бека умер. Тогда Ахмед сказал мне: «Иди, Хаким, найди отца, скажи: хочу его видеть». Вот я и пришел.

Тугай достал из кармана табакерку, высыпал на ладонь щепотку табака и, широко открыв рот, закинул под язык.

Ибрагим сидел неподвижно.

«А как же тот юноша с обожженным лицом? — пронеслось в голове. — Значит, то был не Ахмед?»

Гость поднялся.

— Ты рад?

Ибрагим благодарно смотрел на него. В глазах стояла слезы.

— Это всё правда?

Тугай усмехнулся:

— Еще два человека могут подтвердить это. Они со мной. Позвать?

Вновь пришло сомнение.

— Зови, — холодея, сказал Ибрагим.

Тугай вышел и тотчас вернулся в сопровождении двоих мужчин, одетых, как и он, в белые маскировочные халаты. Один — с худым, тщательно выбритым лицом, другой — бородатый.

— Здравствуйте, — сказал по-русски один из гостей.

Ибрагим скрестил руки на груди в знак приветствия.

— Пожалуйста, проходите.

— Хороший старик, — сказал бородатый и стал раздеваться.

Ибрагим принял у него халат и теплую лисью шапку. Остальные тоже разделись.

Ибрагим пригласил всех к столу. Разломал лепешки и заварил чай. Протянул пиалу бородатому.

— Хороший старик, — повторил тот и, обжигаясь, стал пить.

Другой гость, с приплюснутым носом и металлическими зубами, что-то шепнул «Хакиму».

— Так мы у тебя заночуем, — сказал Тугай.

Старик согласился.

— А ночью к тебе никто не придет?

Ибрагим отрицательно покачал головой.

— Ну, хорошо. Скоро увидишь сына.

Ибрагим прижал руки к груди.

— Хочешь увидеть сына? — переспросил Тугай.

— Конечно, хочу! — дрогнувшим голосом ответил старик.

— Тогда слушай меня внимательно: днем ты из кибитки никуда не пойдешь и никого впускать не будешь... Скажешь, что заболел.

Бородатый зевнул и пересел на кровать. Видимо, этот разговор мало его интересовал. Он снял валенки и тонкие шерстяные чулки. Зато другой гость, чисто выбритый, с приплюснутым носом, ловил каждое сказанное Ибрагимом слово.

— А кто у тебя бывает? — вкрадчиво спросил Тугай.

— Саттар бывает.

— Это кто?

— Саттар — мой помощник. Чабан.

— Ну, а еще?

— Комсомольцы приходят из колхоза.

Тугай поморщился. Его длинная волосатая рука на мгновение повисла в воздухе.

— А пограничники?

— Пограничники? — и сразу Ибрагим вспомнил, что рядом граница, что эти его гости с той стороны.

«Так что же я делаю? — ужаснулся он. — Надо немедленно связаться с заставой. Задержать их!.. Какой тут может быть сын?»

— Пограничники не заходят, — глухо ответил Ибрагим.

Тугай недоверчиво посмотрел на него.

— Давай письмо, — вдруг обратился он к бородатому. Тот полез за пазуху.

— На, — сказал Тугай, передавая старику конверт.

Ибрагим вскрыл его дрожащими руками. Выпала фотография. Ибрагим поднял ее.

— Ахмед!.. Так вот ты каким стал, мой мальчик!..

Глаза затуманились. Не помня себя от счастья, старик прижал фотографию к губам, стал целовать твердый картон. Голова его бессильно упала на стол, и плечи задрожали.