Граничные хроники. В преддверии бури
Шрифт:
– Господин серкулус!
– Опять же тебе неймется, – негромко, скорее обращаясь к себе, чем к джолу, прошептал путник, а потом гораздо громче прибавил: – Что случилось, Артала?
– Господин серкулус! – непривычно тараторя, заговорил Арайна: – Он растворяется, господин серкулус! Его физическое воплощение совершенно точно прекращает свое существование как объект, переходя в иное состояние. Он подавляется нашей реальностью и исчезает. Посмотрите, господин серкулус!
Последние слова, произнесенные джолу, Дэз слушал, уже находясь у изголовья Винсента. Тот действительно исчезал, так и не приходя в сознание. Его тело становилось полупрозрачным. Оно, можно сказать, таяло на глазах.
– Я дал ему то, что вы говорили, господин серкулус, – по-прежнему не унимался архивариус, – в том порядке, который вы мне
– Читал? – перебил его Дэзмунд Смитт, чувствуя, что едва не упустил чего-то важного.
Он уже заметил, что паренек пропадает уж как-то странно. Его одежда почему-то исчезала вместе с ним. Одна существенная особенность, сразу же бросающаяся в глаза.
– В трактате Сервусиа Дамфи. Это один известный мыслитель… – видимо красноречивый взгляд серкулуса заставил долговязого путника прекратить пространные объяснения, сразу же перейдя к сути. – Он изучал сохранившиеся тексты и нашел объяснение, как древние порой выходили на Изнанку…
– То есть, – Дэз не стал дослушивать Арталу.
Его пальцы едва касались Изнанки. Он уже чувствовал ее порывистое дыхание. Едва ли не физически ощущал, как в противодействие извечно грызутся оба ее ветра. Внезапно нелепая мысль пришла в голову к серкулусу.
– Ану подъем по гарнизону, – заорал он что было мочи, заставляя умолкнуть не только все еще рассуждающего Арталу, но и поднимая на ноги другого путника.
Едва проспавшийся Крыса отчаянно протирал глаза, когда Дэз продолжил:
– Так, слушать меня внимательно. Ты, Артала, бери Винсента на руки и за мной. Крыса, собирай вещи. Быстро! Это и тебя касается! Нам нужно успеть! Давайте, пошевеливайтесь!
Дэз уже был рядом с теми отметинами, которые совсем недавно изучал. Вот они сами – у него под ногами. До спрятанной платформы рукой подать, да и неглубоко она запрятана.
– Скорее за мной, – проревел он своим спутникам.
Внутренне проклиная все, на чем свет стоит, а тем более того, кто обитал в призрачной реке, серкулус прыгает на покоящуюся под водой платформу. Холодная, колючая вода будоражит его. Она залпом встречает отчаянного путника, который, едва удержавшись на ногах, чуть ли не по грудь погружается в светящийся поток. Он промокает практически сразу же, но морозная свежесть не дает ему опомниться. Со всех сторон раздаются брызги. Его спутники тоже здесь. Артала пытается подхватывать практически полностью растворившегося Винса на плаву. Ведь он самый высокий, но все равно ему удается это не без труда.
– А ну давай сюда! – взволнованно кричит джолу Дэз, едва взбаламученная вода под ним немного замирает. – Так, Крыса, ты тоже к нам быстро двигай!
Темноволосому путнику последние действия даются с трудом. Ему купание явно не пошло на пользу. Крыса невероятно бледен. Из горла у него вырывается протяжный стон. Дэз в горячке совершенно запамятовал, что у того явно какая-то хворь, которая теперь вылилась им всем боком. Самому серкулусу тоже не лучше. Открытые ранки начинают отчаянно свербеть, но ему не до них. Он что было силы схватил едва ли не за шкирку болезненного истинного, зацепив того за мальчишку и Арталу, а сам, ухватившись одной рукой за Винсента, из последних сил стал шарить под собой, ища ту самую брешь. Она нашлась чуть ли не сразу. Пару слепых тыков – и платформа, на которой они стояли, начала искриться, а потом их всех обдало знакомым ветром. Могучие, сильные порывы зашлись в яростном реве, и четверо отчаявшихся уже путников провалились прямиком в объятья сумеречной пепельной земли.
Бесконечные просторы белесого полотна под фюзеляжем едва ли настраивали Ласточку на лирический лад. Он хоть и принимал во внимание красоту сумеречного мира, но так – с оговорками. Извечная, неутихающая гроза утомляла. Алые отсветы да глубокие порезы небесной тверди едва сходили, когда все начиналось сызнова – бесконечный замкнутый круг. К тому же, ветер крепчал, и идти крейсерской скоростью не представлялось возможным.
Тяжелые, чудовищные по своей силе шквалы, бушевавшие в вышине, никак не прельщали алеги, да и к самому пеплу стремиться смысла особого не было. Там попасть в воздушный водоворот и того проще, а разбиться
выйдет даже красивее, чем грохнувшись с тяжелого грозового поветрия. Тем и опасна Изнанка. Воздушные массы здесь беспорядочны и совершенно не похожи на те, что стелятся у родной земли. Даже в Третьем мире и на поверхности Лабиринта существует хоть какая-то логика, но тут… С таким раскладом лишь на аварийную посадку рассчитывать да и только.Порывы все усиливались с тех пор, как Ласточка последний раз пересек границу Изнанки. Теперь он даже поверх потока идти не думал, да и перебираться по тогдашнему маршруту попросту не было сил. Может, если б была другая погода, он бы что-нибудь придумал, сообразил некое подобие плана, но сейчас… Предпринимать глупые попытки пойти наперекор стихии – грань безрассудства, ведь он и без того сегодня провел слишком много времени на этой стороне. Не самая радужная перспектива. Уж если что случится – голос Изнанки может прибрать его к себе, как миленького.
А ведь у него был еще и неожиданный груз, в виде юного эмпата. Алеги конечно же заарканил его данные в собственную Эос, благо, хоть та была специально сделана так, что с некими оговорками воспринимала любого путника как пассажира, но вот если бы на борту был кто-то не являющийся истинным – встал бы другой вопрос. Определенно.
Одно хорошо – паренек спал как убитый, когда они пересекали границу с Последними мирами. В его случае – это залог психического здоровья. Мальчишки и конечно же самого пилота. Последнего, как бы то ни было, не особо радовала перспектива лететь один на один в компании с эмпатом. Изнанка любит выдумки и для не подготовленного путника не самое лучшее место для препровождения лишнего времени. Потому алеги просто старался не думать о том, что случится, если Нианон неожиданно проснется в пограничное время. Хорошо, что пока, вроде, все обошлось. Ласточка мысленно надеялся, что пареньку удастся так продрыхнуть до самого летного крыла, а там он быстренько его куда-нибудь сплавит. Анарин, по крайней мере, его в этом уверяла, но как оно пойдет дальше, пилот пока загадывать не стал – уж слишком жесткий полет у него выходил, да и не знал он наверняка, насколько тот затянется.
Обратная сторона мира совсем разбушевалась. Неожиданно накатило, и вот Ласточка едва ли не прозевал момент, как оказался во власти стихии. Вначале-то все начиналось вполне безобидно, а теперь обычно спокойный пилот с тоской думал о не вовремя закончившейся пачке сигарет. Он бы для такого случая все нормы попрал и был бы прав.
Ласточка напряженно всматривался в показатели на приборах до тех пор, пока не пришел к неутешительному выводу – крылатик нужно было сажать. И чем быстрее – тем лучше. Постоянная тряска хоть и не утомила, но действовала на нервы, да и то, что творилось впереди, не утешало. Никакого зазора, ни единого просвета, а вместе с тем, мало-мальской надежды. Надо было срочно менять курс, но пилот не успевал. Он петлял, изворачивался, пробовал уйти в дрейф, но ничего не удавалось. Основной циклон разразившегося бурана должен был накрыть их через какую-то четверть часа, а за это время, явно, не выбраться. Так что, выбор действий у пилота был не велик. Переждать бурю – единственный возможный вариант развития событий. Сколько времени она продлится – он не знал. Изнанка не тот мир, где можно строить хоть какие-то предположения. Тут уж даже если эмпат очнется, вышло бы в целом не так скверно, если бы алеги с наскоку устремился в разверзнувшуюся пасть урагана или даже попытался обойти его. С Изнанкой не играют в догонялки. Не настолько истинный был безрассуден, чтобы гробить себя и свой живой багаж. Но прежде всего, самого себя.
Яркая вспышка фееричным огоньком разрезала бурлящий горизонт. Она пронеслась в небольшом отдалении от крылатика, скрывшись где-то в багряных просветах черненой задубелой изнаночной мглы. Какое-то время золотистый след все еще вялым призраком висел в выси, пока разгневанные нежданным вторжением воздушные массы не поставили на нем жесткий росчерк. Вон он, подхваченный приближающейся тенью бури, совсем исчез из вида.
Алеги сразу все понял. Это был сигнал.
Ласточка тяжело и как-то уж совсем обреченно вздрогнул. Ему совершенно не улыбалось встретить на этой стороне согильдийцев. Муторное это дело. Вот только теперь уже никак не отвертишься, да и сажать крылатик все равно рано или поздно придется.