Граничные хроники. В преддверии бури

– Неужели, Рэрос, со времен последней Волны ты резко решил изменить свое мнение?

– Мир меняется, Катарина. Нельзя вступить в одну и ту же реку дважды. Тебе ли не знать это. Время никого не ждет. Ни нас, ни их. Даже самые сильные со временем теряют свое могущество. Гранит точит волна, а заклятия – подводные течения самой реальности. Они стираются. Ты ведь и сама это понимаешь.

– Я полностью согласен с тобой, Рэрос, – негромко произнес до этого упорно не вмешивающийся в словесную перепалку Эрэм. – Ныне Резервация Гильдии Ветра стала представлять собой угрозу. И да, за последнее время у вас действительно слишком уж много утечек.

– Это наше внутреннее дело, Эрэм.

– Это уже не только ваше внутреннее дело, Катарина, – качнул светлыми вихрами миротворец. – Ваша Гильдия перестала справляться с возложенной на нее ответственностью. У вас просто некому регулировать доступ к Резервации. Нехватка кадров сказалась на состоянии вашей защиты. Я не виню в этом ни тебя, ни твоих людей. Вы пытаетесь справиться теми силами, которые у вас есть, но я хочу подчеркнуть – у тебя уже нет тех мастеров, что были прежде. Вас стало слишком мало со времен последней Волны. Она чрезмерно прочистила ваши ряды. Многих утянула к себе Изнанка, – он замолчал, опустил голову, задумался, затем поднял ее и, глаза в глаза, глядя на Катарину, процедил: – Скажи мне какая доля истинных путников среди нынешних жителей Гильдии Ветра? Сколько их осталось? Сколько?! Скажи, Катарина. Ответь на мой вопрос.

– Нас достаточно, Рэрос.

– Достаточно… – он тяжело вздохнул. – Катарина, вас меньше двадцати! И это с учетом тебя самой, – он опять смотрит на нее в упор. – Ваш Путь кровожадно собрал свою дань. Его дети исчезают, и им нет замены.

– Мы существуем вне времени, Рэрос! Не забывай это.

– Вы не бессмертны. Вот в чем дело. Рано или поздно у тебя не останется последователей. Смотри, в распоряжении Эрэма тысячи стражей. В моем – десятки тысяч. У Лукреции более семи сотен настоящих подданных. Твоя горстка неспособна уберечь наш оплот – Лабиринт – от скрытой в ваших застенках незримой угрозы.

– Я повторяю, Рэрос, нас – достаточно.

– Вас достаточно?

– Ты слышал мои слова.

– Я знаю о вашем общем даре, Катарина. Знаю, чем вы поплатились за него в последнюю Волну. Я не упрекаю. Только довожу до сведения. Сейчас слишком опасно. Четвертый мир не дремлет. Очередное противостояние не за горами. Это неизбежность. Я не хочу, чтобы мы воевали на два фронта. Совет, – его голос сразу же зазвенел от внутренней силы, – я обращаюсь с просьбой ввода миссии на территорию Гильдии Ветра с целью недопущения возможных выбросов из Резервации. Хранилище должно охраняться нашими общими силами. Путь более неспособен оберегать его, опираясь лишь на свои собственные резервы.

– Твои слова разумны и стоят того, чтобы обдумать их, – неторопливо произнес Эрэм, стоило только Рэросу умолкнуть. – Вот только вряд ли Четвертый мир захочет новой бойни. Последняя Волна далась им слишком тяжело.

– Мы ожирели от вечного мира! Разве ты не видишь, владыка, что с нами сделало спокойствие и благодать. Наши подданные беспечны. Они забывают прописные истины. Великая Граница, извечно хранимая нами, уподобилась вечно праздному дню. Стылая стужа опасности более не касается никого из нас. Дыхание хаоса исчезло слишком давно. Никто не помнит о нем. Никто, – Рэрос с силой втянул в себя воздух. – Скажи, сколько среди твоих стражей осталось тех, кто пережил те времена, Эрэм? Я думаю не так уж и много. Горстка. Она все меньше и меньше. Мы мельчаем, владыка. Наши подданные не видят своего будущего. Они не видят ничего. Лабиринт тает на наших глазах. Даже твердыня Пути подточена. Хотя лишь твою Гильдию, Катарина, обошла наша общая участь.

– Ты обвиняешь моих людей в их даре, Рэрос?

– Нет, – отрицательно качнул своей головой правитель. – Это ваш выбор. Я не осуждаю его. Ваша память бесценна, но ваши силы уже давно достигли предела. Вы даже не можете самих себя уберечь от зовущей вас темноты. Мир уже давно не тот, каким был прежде. Увы, но многие из твоих подопечных более не могут блюсти наши общие цели!

– Достаточно, – прервал ожесточенную речь Рэроса рослый широкоплечий мужчина. – Я не собираюсь еще раз слышать ваши гневные отповеди, обращенные друг к другу. Я повторяю, мы собрались сегодня не за этим! – он с силой ударил кулаком по деревянному столу и с вызовом посмотрел на своих союзников.

– Поддерживаю, – откликнулся щуплый серолицый алеги. – От имени своей Гильдии и от лица своей госпожи я прошу вас, великие правители, обсудить наше общее дело, а не теряться в дебрях собственных предрассудков.

«Кто бы мог подумать, – глядя на этих двоих, пронеслось в голове у Катарины, – что однажды им будут перечить. Открыто и прямо, не страшась последствий. Те, кто раньше боялся и рот раскрыть в присутствии древних владык, теперь открыто диктуют свои права. Мир действительно изменился».

– Никто не будет вводить войска в Путь. Это недопустимо. Рэрос, ты же знаешь Закон. Несмотря ни на что, ты обязан ему следовать.

– Да что ты знаешь о Законе, Йозеф? – рассмеялся на слова человека правитель Гильдии Огненного Вихря. – Ты думаешь, прочитав его, ты способен принять то, что кровью было начертано нами в первые дни существования Лабиринта?

– Ты забываешься, Рэрос, – одернул правителя Эрэм.

– Я знаю, что говорю, владыка. Покуда существует Закон – мы имеем право ходить по этой бренной земле. Мы имеем право защищать Границу и Лабиринт. Закон незыблем для каждого из нас. Мы должны это помнить. Никто не нарушит древних правил, пока существует этот мир. Да, мир переменился, и мы обязаны это принять, но Закон навеки непоколебим.

– Ты сам себе противоречишь, Рэрос.

– Я знаю, что говорю, Эрэм.

– Ты погряз в собственных противоречиях, правитель, – негромко ответил тот.

– Кто-то же должен указывать вам…

– …Путь? – Катарина не смогла удержаться.

– Путь. Если тебе так нравится, пусть будет он.

– От имени госпожи Лукреции я хочу призвать вас к порядку…

– Замолчи! Ты не правитель, чтоб указывать нам, что делать!

Рэрос никогда не мог сдерживать свою ярость. Она вот-вот выплеснется наружу, уничтожая все на своей дороге. Каждый из правителей понимал чувства главы Мира. Никому из них не нравилось то, что творилось на Совете в нынешние времена. Лукреция уже давно не является на Собрания, игнорируя извечный регламент. Она присылает своих доверенных лиц. Такое отношение коробит. Оно неправильно. Слишком эксцентрично. К тому же, из-за некогда данного разрешения на миграцию в Лабиринт семей представителей Гильдий, теперь образовалась огромная прослойка тех, кто не был в подчинении ни у кого из правителей. Они не считали правильным то, что не имели прав. Как следствие – путч. Тихая революция – и вот в Совете появился пятый. Он представлял голос этого народа.

– Моя Гильдия против вторжения в частную жизнь Пути, – алеги точно плюет в лицо Рэросу.

Для миротворца это пощечина. Грубая и неразумная, но все равно весомая. Глава Мира хмуро окидывает взглядом путницу. Катарина принимает это как должное и, со свойственным ей спокойствием, говорит:

– Ты знаешь, что я не предам свой дом.

– Это не разумно, Катарина, – рассудительный тон Эрэма немного неуместен.

– Это мой дом, и мне решать его судьбу.

Ей никто не перечит. Неплохо, хотя нет – просто прекрасно. Все-таки она добилась своего. Цена значения не имела. Главное, не упустить нить, когда ее паутина закрутит всех в своих тонких сетях. Это важно. Теперь можно и дух перевести. Она это знает, хотя и ничем не выдает своего внутреннего чувства.

– Совет, я призываю вас всех к порядку! – раскатистый голос Йозефа эхом разносится по залу. – Нам нужно восстановить ситуацию, а не усугубить ее. Кто за предложение владыки Рэроса, прошу высказаться об этом вслух, кто против – сделать то же самое. Я напоминаю, что никто не в праве воздержаться от принятия решения. Мы обязаны следовать Закону. Прошу еще раз обдумать собственную позицию и проголосовать. Ваше решение – решение вашей Гильдии, помните это.

Мужчина встал. Он непоколебимой громадой навис над столом переговоров. Высокий и широкоплечий, он ростом не уступал долговязому Эрэму, а силой духа – самому Рэросу. В курчавящихся темных волосах блестела седина, а широкий лоб избороздили глубокие морщины. Йозеф был первым из целой плеяды правителей, кто действительно был достоин своего места.