Граничные хроники. В преддверии бури

Эос, которую в Пути прозвали легендарным сердцем, некогда использовалось при предпоследней Волне и было оправданно так названо из-за действенности его в ту далекую войну. В живых, практически, не осталось свидетелей того события. Сохиши тогда еще была вторым пилотом и на Изнанку летала с перебоями. Не настолько у нее мастерства для тогдашних полетов хватало, да и техника в то время посложнее была в управлении да поопасней.

Она смутно помнила, что главным владельцем той Эос был сам Фурино. Невероятно талантливый ас, настоящий мастер своего дела, прошедший несколько Волн, так глупо сгинувший в мирное время, выполняя какое-то поручение правительницы.

В пометке стояли последние вылеты этого летчика, и Соша задумчиво принялась их изучать. Снизу вверх, как и полагается. В графе значилось около десятка заданий и применения им его Эос, хотя сам Фурино вряд ли пользовался только своим сердцем – это и так ясно. Поразительно, но предпоследней строчкой шла как раз знакомая уже экспедиция.

Сохиши вгляделась в пожухлый листик с именами пассажиров и пилотов. Сравнила их с записью последующего вылета другой Эос в ту же сторону. Значилось в обоих списках не так уж и много имен. Всего-то четверо членов экипажа. Все путники. Истинные. Не придерешься ни к чему, хотя и странно, что своим ходом не пошли, а именно забили список в сердце под себя. Небывалый ажиотаж прямо. Занятный.

Так, по Эос Курта значились следующие гильдийцы: сам пилот, Анарин с Ласточкой, да Марнаган на закуску. В соседнем списке более старого вылета экспедиции было выведены такие имена: Фурино, окрыленный славой и тогдашний командор летного крыла, еще Огневичок, покойный теперь Курт, а самое главное опять же Марнаган.

Ну, надо же!

Колдунья, практически никогда не выбирающаяся из своего подземелья, два раза летает в одно и то же место. Конечно, еще был Курт, но тот не в счет. Пилот и при жизни был мастер на все руки и вечно лез сломя голову в любую авантюру, благо, хоть после смерти успокоился. Так что его имя ничего подозрительного не вызывало, но вот Марнаган…

Сохиши непроизвольно стала отстукивать ноготками по дереву простенькую мелодию.

Похоже, ей все-таки придется обратиться за помощью.

18:30

– Тортрон, ты не видел Сохиши? – невинный вопрос Бора заставил гнома перемениться в лице. – А то хотелось ее поблагодарить, но нигде найти не могу.

Несчастный помощник Шиско выглядел удручающе – с огромным подносом в руках и кислой миной на лице. Тяжкая доля заместителя главного механика отражалась на самом существовании этого гнома. Словно бы тому вечно приходилось бороться с межсезоньем. Усталость темными пятнами пролегла под глазами, а бледность, отдающая желтизной, никак не говорила о хорошей, безоблачной жизни. Видимо, в ней у Тортрона явно ничего не предвещало солнечного дня. Там навсегда застыли безликой занавесью, сменяясь попеременно: то дождь, то снег. Никакого равновесия и надежд на развидневшееся небо.

– Она у себя, – бесцветным голосом сообщил гном. – Отдыхает. Не думаю, что вы, командор, выбрали удачное время, чтобы поговорить с ней. Извините, но прошу вас не задерживать меня более. Я должен спешить к госпоже Шиско. Ужин для госпожи вот-вот остынет. Но я могу что-нибудь ей передать от вас. Если вы, конечно, хотите, командор?

Во взгляде Тортрона застыло какое-то отчужденное безумие. Видимо, Соша недавно душевно с ним говорила в своей излюбленной манере.

– Ладно, не надо. Ничего не говори, я лучше потом сам к ней зайду, – и, видя как гном резко начал сереть, поспешно добавил: – Не сейчас, дружище. Только не сейчас.

– Хорошо, – вздох облегчения вырвался из груди несчастного подчиненного.

– Не буду тебя больше задерживать, – сказал Бор.

– Спасибо, командор, – кивнул ему гном и, едва не опрокинув навзничь поднос, бросился догонять потерянное на разговор время.

Его точно так же, как и этого гнома, слишком уж поспешно призвали обратно. Только если того вызвала к себе Сохиши Шиско, то Бромура – правительница. Вот только та поспешность, с которой командор прибыл обратно, едва ли пошла ему на пользу. Катарина была занята чем-то важным, и Туркуну предоставили немного времени на то, чтобы тот мог побыть наедине с собой. По крайней мере, ему предстояла перспектива гораздо привлекательней, нежели оставшемуся в Железной Крепости Арвэю Бакши. Едва ли его хватило на поход к достопамятному алтарю, но достало сил, чтоб добраться до столовой и утолить первоочередные потребности.

Сам же Бор от подобных перспектив особо не отказывался – в целом ему было без разницы. Вот только казначею он едва ли завидовал. Ведь назад он отправится не на крылатике, а на обычной миротворческой посудине. Итого, на все про все угробится около суток, но Бор, поразмыслив, заключил, что Бакши такая прорва времени только на руку сыграет – разберется в полученной информации, как следует, и напишет многостраничный отчет для всеобщей радости. Миротворцы не звери, а все Гильдии, хоть и трутся друг о дружку, но многие вопросы привыкли решать сообща, руководствуясь принципом выживания всего Лабиринта, а не каждого из их любимых обителей в отдельности.

Думая о таких, казалось, незначительных, но тем не менее весомых вещах, Бромур сам и не заметил, как набрав себе чуть ли не двойную порцию привычной снеди и кивнув угрюмой толсторукой Сокши напоследок, неожиданно для себя открыл, что едва ли дотянет такую гору посуды до любого из столов.

К тому же, народу в столовой было непривычно много. Прямо аншлаг какой-то. Хотя очереди вроде и не наблюдалось как таковой. По крайней мере, путник ее так и не почувствовал. Правда, теперь он понял, почему так переживал гном – отчасти, конечно, из-за того, что истинный его задержал, но более похоже все это было на то, что он, по-видимому, застрял в возникшей пробке у раздаточного стола, ведь все-таки там орудовала лишь одна Сокши, и никого кроме нее не было. Даже привычная сонная кухарка исчезла. Точно сквозь землю провалилась. Почувствовала, что предстоит тяжелая работенка и сразу же ретировалась.

Хотя Бору и повезло, что он успел набрать еды до отвала, но в столовой было просто негде присесть, и он растерянно застыл, чуть ли не переминаясь с ноги на ногу, не понимая, как ему дальше быть. Не знал, что и делать, одним словом, да и угрюмая фигура с черпаком в руках нервно прошлась по Бору, грубовато объясняя, что ему лучше куда-нибудь сгинуть и не стопорить очередь.

Проблема в том, что если бы здесь был кто-то из своих, Бор бы так и поступил, но вокруг него были совершенно незнакомые лица. Да к тому же сам командор плохо ориентировался в чертах других рас, едва ли не принимая их как нечто единое и цельное.

Выручка пришла неожиданно, но невероятно вовремя, в виде огромного широкоплечего темнокожего мужчины, пытающегося лавировать между узкими проходами, оставленными сидящими едоками.

– Давай к нам, – пробравшись ближе, гаркнул ему Большой Том, стараясь перекричать многоголосый гомон, – у нас как раз место одно освободилось, а ты тут стоишь один-одинешенек. Обожди ворчать, Сокши, я сейчас этому парню помогу, и никуда твои посетители от тебя, родимой, и твоей чудесной стряпни не денутся, – все так же лучезарно улыбаясь, закончил он.

Подхватив со стола огромный поднос и оставив другой на попечительство оголодавшего путника, они вместе кое-как выбрались через шумный зал прямиком к осажденному ранее товарищами Большого Тома столику.

Бромур, хотя не так хорошо знал всех здешних обитателей, но все же не смог не узнать Сигурда, извечно серьезного, сурового хирурга, с которым любой истинный хоть раз в жизни сталкивался вследствие неуемной жажды опасных приключений, которые для каждого из путников сравнимы разве что с кислородом. Оттого светловолосую макушку лекаря даже для командора невозможно было спутать с чьей-либо еще.