Гражданская война

– - Они интересовались станцией?

– - И станцией, и содержанием кейса, -- и я многозначительно посмотрел на Скотта.

– - Я тебе уже говорил, не желаю ворошить прошлое, -- отрезал он.

В этот момент мы поравнялись с проселочной дорогой, ведущей к замку.

– - Свернем, -- пришло мне в голову, -- и к сторожке...

Однако, сначала мы проехали туда, где должна была стоять моя машина, и не нашли ее. Какое-то время пришлось потратить на то, чтобы разыскать сторожку. А в итоге перед нашим глазам открылось пепелище, и лишь обгорелый остов свидетельствовал о том, что еще недавно на этом месте было какое-то строение.

Скотт заглушил мотор.

– - Что скажешь?
– - задумчиво произнес Вильям.

Я не ответил, вышел из машины и, стараясь не оставлять следов, как сумел, обследовал все вокруг; когда вернулся к Скотту, в моих глазах наверное, читался немой вопрос, потому что он, отрицательно покачав головой, сказал:

– - Ты ошибаешься, я не возвращался сюда...

"Хотелось бы верить", -- подумал я, вслух же поделился мыслями:

– - Вполне возможно, что это произошло сразу после нашего бегства. Там по крайне мере три обгоревших трупа. Мотоциклов нигде нет...

– - Мне кажется, Пат тоже побывала здесь. Нам надо спешить, -- уже тогда почувствовал беду Скотт.

До Парижа мы добрались без приключений. Но въехав в город, Скотт заметил за нами "хвост".

– - "Пежо" бежевого цвета... Обратил внимание?

– - Верно... Попробуй-ка уйти на повороте влево, -- предложил я.

Скотт последовал моему совету и на время "пежо" пропал из виду. Однако через две минуты машина бежевого цвета выскочила нам наперерез и оказалась впереди -- обошла нас по другой улице.

– - Сворачивай на встречную полосу, -- воскликнул я, но мои слова повисли в воздухе,-- "Пежо" словно испарился; он нырнул за высокий фургон, затем фургон ушел вправо, а "пежо" уже не было...

Улица N, дом 6, квартира 12.

Дверь открыла молодая интересная женщина лет тридцати шести.

– - Анри?
– - улыбнулась она, -- да ведь он подъехал вслед за вами... Я видела из окна. Наверное, сейчас поднимается в лифте. Проходите пожалуйста.

Женщина оказалась его матерью. Она не была слишком любопытной, а лишь спросила, знаем ли мы друзей ее сына, на что Скотт ответил, что к Анри нас привело очень важное дело.

Однако прошло пять минут, десять...

– - Вы не могли бы, мэм, снова взглянуть в окно... Машина вашего сына на месте?

Мать Анри вернулась очень быстро, лицо ее выражало тревогу.

– - Господа, его машина стоит сразу за вашей...

– - Тогда извините нас, и спасибо за кофе, -- спешно откланялись мы.

Вниз я спустился по лестнице. Скотт -- лифтом, в фойе он уже ждал меня и из подъезда мы вышли вместе.

За автомобилем Скотта стоял "пежо", тот самый. Водитель сидел неподвижно, уронив голову на грудь. Я заглянул в салон, осторожно открыл дверцу...

– - Он мертв, -- осмотрев сидящего за рулем человека, сказал я.

– - Я знаю его -- это Анри Росток, восходящая футбольная звезда.

23.

Я возвращался к Патриции с камнем на сердце. Анри был мертв. Я опоздал... А это пепелище, обгорелые трупы... Голова пухла, мысли -- словно жалящий рой пчел...

Уже в полдень я вновь был в Ретуни. Полицейская машина у центрального входа насторожила меня. То не были пустые опасения: у палаты Пат стоял полицейский. Он преградил мне путь.

– - Мсье! Прошу прошения, сюда нельзя!

– - Но здесь моя дочь, Патриция де Санс...

– - Минуту, спрошу у лейтенанта, -- сказал полицейский и исчез в палате. И сразу же вышел с курносым коротышкой, молоденьким офицером полиции.

– - Очень хорошо, что приехали. Мы как раз нуждались в вас..., -- сказал лейтенант, -- Когда вы до больницы виделись с дочерью?

Он взял меня под руку и повел по коридору. Коротышка был жутко назойлив и вопросы задавал до тупости прямолинейные, чуть ли не вынуждая меня признаться во всех смертных грехах... Да ладно с ним, с лейтенантом... Но почему он здесь? И почему у палаты выставлен пост?
– - я мог лишь строить догадки. Пат охраняют, или сторожат, как преступницу? По-видимому, ничего не знал и лейтенант, хотя и пыжился, придавая вес своей персоне. И все-таки почему?
– - снова и снова спрашивал я себя. Полиция нашла сторожку и трупы? Вышла на "Адама и Еву"? Или следы тех несчастных, с которыми эта организация так безжалостно расправилась, привели в конце концов к Патриции? Или все это как-то связано со смертью Анри?

В палату Патриции меня, конечно же, впустили. Она была не одна -- с Элен. Взглядом попросив ее оставить нас наедине, Пат выслушала меня, внешне оставаясь совершенно спокойной.

– - Пат, что здесь делает полиция?
– - после всего сказанного спросил я.

– - Анри больше нет, не все ли теперь равно..., -- ушла от ответа Пат.

– - Я не вправе рассчитывать на откровенность? Я тебя правильно понял?

– - Ты хочешь знать, что произошло?
– - внимательно посмотрела на меня Пат, -- но я ведь не спрашиваю, зачем ты следил за мной.

"Конечно же, машина! Моя машина...".

Но Пат перевела взор на спинку кровати и начала свой короткий рассказ.

– - В ту ночь я и Анри уезжали из замка последними. Друзья должны были дождаться нас у леса. Мы не нашли их. Вначале встревожившись, но затем решив, что ребят напугал дождь и они в сторожке, мы помчались туда. Как только мы въехали в лес, мотоцикл завяз в грязи. Я не думала, что это надолго, крикнула Анри, чтобы не останавливался. Времени я потеряла много. Когда наткнулась на твою машину, все поняла. Я очень спешила и на беду налетела на дерево... Может быть, будь я с ними, всего этого бы не случилось, и Анри остался бы жив...

Я подумал, что совершенно не знаю ее. И то, как она говорила об Анри... любила ли она его? А способна ли была моя дочь вообще кого-либо любить? Ведь я готов был поклясться, что ее сердце ранено осколком того зеркала, что разбил злой волшебник из сказки Андерсена... Я ошибся?
– - мучился я , всматриваясь в безучастное лицо Патриции.

Но, словно обретая "самое себя", Пат вдруг непринужденно засмеялась:

– - Представь, мотоцикл вдребезги, а мне все нипочем. Встала, отряхнулась.

В следующее мгновение она вновь переменилась и теперь меня покинули сомнения в том, что ей больно, то была боль души... Маска веселья слетела с лица -- и остались печаль и воля, неженская воля.

– - Я почувствовала слабость и головокружение, только когда увидела свет сторожки. Ноги не держали меня. А нескончаемый дождь все лил, лил, лил... Проклятый дождь. Прислонившись к дереву, я опустилась на землю и в ту же минуту услышала где-то совсем рядом человеческую речь:

– - Уйдет же.