Греческие каникулы

— Но за что? — прохрипел Марк. — Что мы сделали?

— Как и многие до вас, оказались в неподходящем месте в неподходящее время. Вы видели наш корабль, который затапливал груз, и собирались настучать администрации отеля.

— И что это было? — спросил Марк.

— Наркотики. — Франсуаза пожала плечами, наблюдая, как Костас обыскивает Марка.

Бандит забрал у него бумажник и телефон, потом повернулся к Насте. Та, увидев приближающегося мужика, завизжала. Марк, забыв о пистолете, рванулся вперед и, обхватив ноги бандита, повалил его на пол.

Однако удар по голове не прошел для мирного дантиста даром, двигался он замедленно, и Костас, еще разок хорошенько приложив его кулаком, быстро встал на ноги.

— Просто забери у нее сумку, идиот! — крикнула Наталья. — И у второй девчонки тоже!

Похватав рюкзачки, Костас обвел девиц внимательным взглядом. Но у обеих поверх купальников накинуты были легкие сарафанчики без малейшего признака карманов, так что бандит пошел к выходу.

— Что вы собираетесь с нами делать? — спросил Марк.

— Посидите здесь до темноты, а мы отойдем немного от берега на запад, там поглубже. Потом привяжем по камню на шею и утопим, — равнодушно отозвалась Франсуаза. — Ничего личного, но бизнес свой я вам испортить не дам.

Когда за бандитами закрылась дверь, в каюте воцарилась атмосфера тихой паники. Марк с трудом встал и принялся шарить по стенам, в надежде найти тонкую переборку или дверь или просто выход из ужаса, который черной волной поднимался в душе. Потом он схватился за ручку двери и, превозмогая тупую боль в голове и страх в сердце, сосредоточился на замке. Настя тихонько плакала. Лизка сидела на полу, напряженно прислушиваясь. Потом запустила руку в декольте купальника и вынула оттуда мобильный.

Марк обернулся, услышав пищание кнопок.

— Откуда у тебя телефон? — прошептал он, но девочка лишь сердито махнула на него рукой.

— Таки, ты слышишь? Таки, это Лиза. Да, Лайза. Нет, не спи, нет! Мы с Настей в беде, Таки! Нас украли плохие люди. Яхта… как называется?

— Не знаю… там только цифры были… 88 точно и, кажется, 37. И буквы, но не помню какие, — ответил Марк.

— Таки, буквы и цифры написаны, нет названия. Они нас хотят убить, меня и Настю. Спаси нас, пожалуйста! Катер плывет… не знаю куда.

— На запад! — сказал Марк.

— На запад, Таки! West! На борту греки и женщина, Франсуаза. Они контрабандисты. — Грек, видимо, не понял, и Лиза спросила Марка: — Как контрабандист по-английски?

— Smaggler.

— Таки, пожалуйста! — И Лиза принялась повторять то же самое на ломаном английском, надеясь, что до садовника дойдет. Теперь девочка всхлипывала, испугавшись собственных слов и осознания того, что за этими словами стоит.

— Скажи, чтобы он вызвал полицию, — велел Марк.

— Таки, полицию позови, а то нас убьют…

Лиза отняла телефон от уха и печально сказала:

— Все, батарейка села.

— Черт! Лиза! Сколько раз надо повторять, что телефон всегда должен быть заряжен!

Девочка расплакалась, и Марку стало стыдно. Какой смысл орать? Она и так единственная, кто сумел хоть что-то сделать. Он обнял Лизавету за плечи:

— Прости меня, детка.

Таки сидел на кровати, очумело глядя на погасший экран мобильника. В комнате было полутемно из-за закрытых ставен, и он ткнул в кнопку телефона, чтобы посмотреть, сколько времени. Ого, уже половина седьмого! То, что Лайза его разбудила, это не страшно, это даже хорошо — пораньше придет на работу, и фрау будет им довольна. Таки встал и отправился в кухню. Достал из холодильника бутыль с молоком, выпил половину и, собираясь с мыслями, пошел в ванную и принялся скрести бритвой щетинистый подбородок.

Наверное, девчонки решили его разыграть. Такие милые и смешные, они похожи на его племянниц… Мария и Эфи тоже любят над ним подшучивать. Вот в прошлом году они закопали свою копилку в саду, а потом принялись упрашивать его, чтобы он устроил раскопки. Но он, Таки, сразу понял, что малышки дурачатся, так они переглядывались и хихикали. Но Лайза не смеялась, она плакала. И голос был странный. И она спрашивала о чем-то Марка, ее дядю. Вряд ли дядя позволил бы им подшучивать над Таки.

Что она говорила про яхту? Яхта без названия, только цифры на борту. Он вернулся в комнату и торопливо набрал номер, но телефон Лайзы не отозвался. Помнится, старый Яни, который рыбачит по старинке: ночами, пристроив фонарь на корму, рассказывал про какой-то катер… Ходит, мол, вдоль побережья в сумерках или на рассвете, с погашенными огнями и непонятно зачем. Рыбу не ловит, туристов не возит. И вроде как названия у него нет.

Все, кто был тогда в таверне, подняли старика на смех: «Слушайте, слушайте, наш Яни нашел „Летучего голландца“! Да он небось и читать-то не умеет, вот и не разобрал название!» Таки тогда это показалось ужасно смешным. Яни обиделся и не преминул съязвить что-то по поводу его страсти к археологии.

Таки закончил бриться и уставился на себя в зеркало. Честно сказать, отражение в нем было не очень похоже на средних лет греческого садовника ничем не примечательной внешности. И именно поэтому зеркало Таки очень нравилось. Он забрал его из коттеджа, и хоть в голове его бродили смутные догадки, что стоит оно немалых денег, но хозяева, спешно готовившиеся к отъезду, особо искать не стали и в полицию о пропаже не заявили. Документов на данный артефакт у них не имелось, и пришлось бы признать, что они пытались вывезти из страны вещь, найденную во время археологических раскопок и бессовестно с этих раскопок украденную. Зеркало представляло собой кусок бронзы, отполированный до блеска, края которого искусно загнуты, образуя не слишком ровную, но весьма впечатляющую раму. От зеркала веяло древностью, и когда Таки смотрелся в него, он видел немного другого человека. Бронза окрашивала его кожу в золотистый цвет юности, лицо казалось более выразительным, хоть черты и расплывались немного. Но Таки не мог побороть очарование, которое каждый раз охватывало его при взгляде в бронзовое зеркало. На него смотрел сын Эллады, человек, у которого есть некое предназначение в этой жизни. И он каждый раз улыбался своему отражению и думал: конечно, все так и будет! И вот теперь собственное величественное отражение помогло садовнику окончательно проснуться и собраться с мыслями.

Он вдруг очень ясно понял, что Лайза не пыталась его разыгрывать, что русские туристы и правда попали в беду. И если они на той самой яхте, которую видел старый Яни… Может, это и впрямь контрабандисты? Кулаки грека сжались. Какие-то подлые псы опять грабят его родину и обижают его друзей? Ну погодите, вы еще узнаете, как греки могут постоять за себя! И, напрочь позабыв про фрау Герду и неполотые клумбы, Таки поспешил в городок.

Волны толкались в борт яхты. Вообще-то море вело себя довольно спокойно, и качка не причиняла неудобств. Гораздо хуже было отчаяние — оно захлестывало душу Марка тяжелыми темными волнами. Как он мог оказаться таким дураком, как дал заманить себя в ловушку!

Он сидел на дощатом полу, закрыв лицо руками. Не было сил взглянуть на детей, ибо он винил себя в том, что им, как и ему, вскоре предстоит умереть.

Сколько книг написано о последних часах людей, приговоренных, обреченных на смерть силой обстоятельств или злой волей. Но кто бывает готов оказаться в подобной роли? Да никто и никогда! И вот теперь Марк сидел в трюме яхты, которая покачивалась на волнах теплого Ионического моря, совсем близко мерцали огоньки на гостеприимном берегу Греции, а он думал о жене и сыновьях, оставшихся в Москве, и о том, что Лана проклянет его, ведь он не усмотрел за ее дочерью. И за Лизой. А если жена не проклянет, то ад — вина за скорую смерть девочек — уже здесь, ибо сейчас душа Марка корчилась в муках.

Время тянулось мучительно медленно. Настя, нарыдавшись, подсела к нему. Он обнял девочку, не в силах ничего сказать. Она жалась к его плечу, как испуганный зверек, и, к удивлению Марка, через некоторое время заснула. Он мысленно поблагодарил Бога за такую милость — пусть поспит, пусть ее минует хоть какая-то часть ужаса и мучительного ожидания смерти.

Лиза сидела на койке, глядя в иллюминатор и прислушиваясь. В каюту долетал шелест волн, крики чаек, иногда — гортанные голоса контрабандистов. Ей было страшно. То есть она испугалась в первый момент, когда их запихнули в каюту и эта стерва Франсуаза преспокойно заявила, что их убьют. Потом Настька ревела, и Лиза тоже начала думать о маме и папе и как им плохо будет без нее. И тоже поплакала. Но потом она как-то начала успокаиваться, позвонила Таки и почти убедила себя, что все будет хорошо, что садовник все понял правильно.