Гробница Александра

Том вошел внутрь через тяжелые бронзовые двери, восстановленные в 1560 году папой Пием Четвертым, но — на удивление — сохранившие свой первозданный вид, и попал в круглое пространство ротонды. Это на самом деле было одно из величайших архитектурных чудес всех времен: взгляд человека сразу же привлекло отверстие в центре купола, открытое прямо в небо. Солнечный свет проникал сквозь это огромное окно внутрь, словно мощный луч прожектора. Чем выше, тем тоньше становилась стена, а сам купол был сделан из легкого вулканического камня.

Это было величайшее архитектурное сооружение Адриана, символ Рима как центра античного мира. Римский историк Кассий Дион, в начале третьего века новой эры написавший восьмидесятитомную историю Рима, упоминая о Пантеоне, утверждал, что в храме находилось множество изображений богов, в том числе Марса и Венеры. Предположительно эти статуи располагались в семи нишах, в каждой из которых могло находиться более одной статуи, поскольку их общее число не соответствует каноническому пантеону двенадцати богов. Между главными нишами на равном расстоянии друг от друга расположено восемь ниш поменьше. Было нечто мистическое, космическое в общем виде внутреннего пространства; такое впечатление, подумал Том, возникает из-за его идеальной геометрии и ориентации на четыре стороны света — север, юг, восток и запад. Пол, вымощенный разноцветным мрамором, усиливал этот эффект, поскольку узор складывался из чередующихся квадратов и кругов — идеальных фигур, дополняющих геометрическое совершенство самого здания.

Том медленно прошел в центр Пантеона и методично обвел помещение взглядом по кругу, пытаясь определить, где мог император Требоний Галл захоронить останки Александра в середине третьего века новой эры. По идее одна из ниш или скрытых люков в полу были бы самым подходящим местом для входа в усыпальницу. В некоторых нишах, как заметил Том, были устроены часовни, в других теперь находились христианские надгробия.

Обойдя все помещение и обследовав каждый квадратный фут, он не смог найти никаких признаков гробницы Александра. Более того, стало ясно, что пол подвергся капитальной реставрации. Он осматривал все снова и снова, но ничто не указывало на место последнего упокоения великого полководца.

Между тем небо потемнело и начался дождь. Это была одна из обычных в здешних местах внезапных гроз; вода сквозь окно в куполе лилась на мраморный пол. Вспышки молний то и дело озаряли величественное пространство храма, а раскатистый гром эхом отдавался от чаши гигантского купола. Том понял, что скорее всего поддался очередной химере. Что он надеялся найти? С античных времен Пантеон всегда оставался действующим храмом. Как он мог подумать, что войдет в него и обнаружит гробницу Александра, если за минувшие семнадцать веков этого никому сделать не удалось? Или удалось? Нужно будет получше изучить постантичную историю здания и его реконструкций. Если останков Александра здесь нет, значит, кто-то мог найти их, и у этого кого-то были весьма веские причины не предавать свое выдающееся открытие огласке. Том знал, что в девятнадцатом веке археологи систематически изучали здание, роя пробные траншеи, а реставрация пола большей частью проводилась именно в то время. В результате этих исследований была обнаружена прямоугольная планировка здания, которое изначально было воздвигнуто на этом месте Агриппой. Но ввиду отсутствия необходимости те ранние исследования коснулись лишь отдельных участков пола. Если бы тогда нашли что-нибудь, имеющее отношение к Александру, об этом было бы объявлено как о величайшей находке. А вот в более ранние времена подобное открытие можно было сохранить в тайне. На мраморных памятных табличках внутри Пантеона описывались значительные обновления, произведенные в семнадцатом веке под патронажем папы Урбана Восьмого и позднее — под патронажем папы Александра Седьмого в рамках общей городской реконструкции Рима.

Том посмотрел на часы. Дождь прекратился, и небо снова прояснялось. Пора было возвращаться в академию, принять душ, пообедать и заняться кое-какими изысканиями в тамошней библиотеке. Он не мог избавиться от разочарования, но оставлять надежду было рано. Пока рано. Надо проследить все ниточки. Выйдя из Пантеона на площадь, Том направился на близлежащую улицу Ларго Аргентина, где, как он знал, можно было поймать такси.

Стоя на стоянке в ожидании машины, он посмотрел на огороженные развалины четырех храмов времен Римской республики на противоположной стороне улицы. У него за спиной находился театр Помпея. А вот и место, где был убит Юлий Цезарь, не отмеченное никаким мемориальным знаком, — теперь это просто обычный тротуар перед галереей видеоигр. Время многое меняет, подумал Том, но некоторые события история навсегда запечатлевает в потомстве. Сегодняшние римляне по-прежнему чтят память Цезаря в день его убийства, в мартовские иды, принося розы к его храму на Императорском форуме, где его кремировали. Время и случай протянули новую нить, ведущую к местонахождению гробницы Александра. Теперь Тому нужна была дополнительная информация о новейшей истории Пантеона, чтобы определить место ее вероятного нахождения — если, конечно, она все еще там.

24

Вернувшись в свою маленькую квартирку в Американской академии, Том обнаружил адресованный ему конверт на чайном столике красного дерева времен королевы Анны. Внутри оказалось короткое письмо, написанное изящным почерком на плотной кремовой почтовой бумаге:

Вам грозит страшная опасность.

Нам нужно поговорить сегодня вечером.

Приходите к Паскино. Он Вам скажет, где меня найти.

Друг.

Рядом со словом «друг» был нарисован стилизованный романский знак молнии, орнаментированный, с зубцами, расходящимися во все стороны от рукояти, — персональное оружие Зевса. Сев на диван, Том посмотрел в окно, за которым на ветру качались кроны зонтичных сосен, возвышавшихся над безукоризненно ухоженной зеленой лужайкой, окруженной кустарником. День клонился к вечеру, и свет уже начинал меркнуть. Клочковатые облака усеивали ярко-синее небо. Что все это значит? Никто не знает, что он уже в Риме, кроме секретаря академии, которая помогла ему забронировать жилье на день раньше. Вначале предполагалось, что он появится здесь только завтра, но даже в этом случае он никому не сообщал о своем приезде, кроме хранителя библиотеки Ватикана. И каким образом кто-то проник в его комнату? Дверь была заперта, никаких следов взлома… Он быстро проверил свои вещи и компьютер, чтобы убедиться, что все на месте. Да, все было на месте — по крайней мере на первый взгляд.

О какой такой опасности говорилось в письме? Он вспомнил о проникновении в его дом в Кэрролл Гарденз и о человеке, который следил за ним в Афинах. И об этом кошмаре со статуей Александра в Дикте. Неужели все это связано одно с другим? Может, на самом деле происходит что-то еще, о чем он не знает? И кто такой, черт возьми, этот Паскино? Том задумался. В студенческие времена он провел в Риме два года, но это было очень давно. Позднее он несколько раз приезжал в академию в качестве приглашенного лектора. Но встречался ли он когда-нибудь с человеком по имени Паскино? Может, это кто-то, кто работает в академии? И тут его осенило. Он улыбнулся. Конечно же, он знает Паскино и знает, где его найти.

Том сверился с часами и решил, что это новое загадочное направление развития событий стоит того, чтобы им заняться. Что он теряет? В конце концов можно же позволить себе небольшое римское приключение. Переодевшись в непринужденный костюм, подходящий для вечера, он снова вышел на улицу. Охранник, дежуривший у въезда в академию, вызвал ему такси, и Том попросил шофера отвезти его на Пьяцца Навона. Водитель вихрем слетел с Яникульского холма, промчался через Трастевере, переехал Тибр и по дальнему берегу направился в центр города. Вскоре он со скрежетом остановил машину в конце улицы Занарделли, рядом с Пьяцца Навона. Том расплатился и ступил на булыжную мостовую.

Это была одна из его любимых римских площадей. Она имела форму длинного овала, поскольку была построена поверх основания стадиона, сооруженного императором Домицианом. Таксист высадил Тома возле единственного места, где все еще можно было видеть часть основания римской аркады, некогда окружавшей игровое поле стадиона. Он подошел к перилам, огораживавшим древний фундамент, и посмотрел вниз, на древние туфовые блоки, располагавшиеся теперь гораздо ниже уровня земли, потом повернулся и пошел к площади по узкой пешеходной улице.

Было начало чудесного осеннего вечера, в воздухе после дождя повеяло свежестью и прохладой. Солнечные лучи еще отражались от верхней части домов, делая более рельефными изящные детали барочной церкви, обращенной фасадом к центру площади. Том неторопливо подошел к знаменитому Фонтану четырех рек Бернини, находящемуся прямо напротив церкви.

Становилось прохладно, уличный торговец неподалеку продавал жареные каштаны. Доставая их из старой холщовой сумки, свисавшей с его тележки, он коротким изогнутым ножом расщеплял кожуру, вынимая блестящие сердцевинки, и жарил их на угольной жаровне в традиционной сковороде с дырками, через которые огонь время от времени лизал их. Запах от жаровни шел такой восхитительный, что Том не выдержал, купил небольшой пакетик каштанов, чтобы пожевать, пока будет обходить площадь. По периметру ее располагалось множество небольших кафе, перед каждым из которых было выставлено несколько столиками под большими круглыми полотняными зонтами. Между столиками были расставлены газовые обогреватели, чтобы, несмотря на вечернюю прохладу, посетителям было уютно посидеть на свежем воздухе и выпить аперитив или кофе. Наблюдать за людьми было, как всегда, интересно. Вдоль площади бродил уличный аккордеонист, исполняя свою версию песни Дина Мартина «Это любовь»; несколько художников стояли за мольбертами в окружении своих произведений, выставленных на продажу. Некоторые из них рисовали портреты туристов или карикатуры. Африканцы, скорее всего нигерийцы, разложив на одеялах прямо на земле свои национальные поделки или псевдодизайнерские сумки, зазывали покупателей. Пьяцца Навона была большой площадью, и народу на ней было много. Одни шли куда-то целенаправленно, другие просто наслаждались вечерней прогулкой. Повсюду расхаживали, вспархивая время от времени, голуби, выискивавшие крошки и ожидавшие подачек от туристов.