Гром среди ясного неба

Не стала я признаваться Витторио и в том, что случилось, когда я лежала среди обломков летательной машины, и меня постепенно обволакивала тьма.

Не знаю, сколько я пролежала, провалившись в эту черную бездну. Знаю лишь одно, что спустя какое-то время тьма начала отступать, уступая место свету, сиявшему мне в глаза откуда-то издалека. Скажу честно, я была поражена, но совсем не напугана, когда мое внутреннее «я» поднялось и устремилось навстречу этому свету, оставив безжизненное тело лежать среди обломков посреди поля.

По мере того, как я приближалась к свету, тот становился все ярче, но, несмотря на яркое сияние, у меня не возникало потребности зажмурить глаза. Смутно я понимала, что попала в какое-то хорошее, светлое место, однако вход в него для меня пока что заказан. Остановившись, я стала ждать, что произойдет дальше.

И скорее ощутила, нежели увидела, как мимо меня прошла какая-то фигура. Тогда я двинулась дальше навстречу свету, пока тот полностью не принял меня в свои объятья. Лишь тогда стало ясно, что фигура эта — Тито! Он молча стоял, глядя на это чудное сияние, и я заметила в нем некую готовность, которая озадачила меня.

Однако вскоре меня охватило радостное предчувствие, хотя я понятия не имела — от чего собственно, или за кого. Мы стояли с ним и ждали.

Спустя миг появилась третья фигура — на этот раз она показалась откуда-то из глубин этого света и встала лицом к Тито. Это был Константин. Я ахнула и машинально сделала шаг вперед.

Константин посмотрел в мою сторону, как будто услышал, как я выкрикнула его имя, и лицо его озарилось улыбкой. Хотя оно и сохранило свое обычное дружелюбное выражение, мне показалось, что все его существо лучилось некой просветленностью, как будто самые мелкие чувства, свойственные нам, простым смертным, покинули его, уступив место некой высшей мудрости. И хотя это был тот самый Константин, мой товарищ и друг, я поняла, он не совсем тот, кем был раньше.

Он легонько покачал головой, и я поняла, что он имел в виду: мне нельзя идти дальше, нельзя сделать даже шага, чтобы попрощаться с ним. Мое сердце пронзила легкая боль, но спорить я не стала. Константин отвернулся от меня и протянул руку Тито, которую тот с радостью принял.

И в этот миг я заметила, как Тито весь изменился, как будто все его заботы и тревоги испепелил этот чудный свет, оставив лишь самое лучшее, что было в его душе. Он тоже обернулся в мою сторону и одарил меня такой же самой мудрой улыбкой, что и Константин. А затем, бок о бок, зашагали навстречу чудному свету и вскоре растворились в нем.

Из задумчивости меня вывел встревоженный голос Витторио.

— Дино, что с тобой? Что-то не так? Почему ты плачешь? — спросил он, словно забыв о том, что его собственные глаза подозрительно блестят влагой. — Тебе больно? Ты только скажи, и мы с мастером дадим тебе глоток настоянного на травах вина, которое снимает боль.

— Нет, мне уже лучше, — ответила я, тем более что так оно почти и было, и вновь попыталась улыбнуться.

Правда, вместо улыбки у меня скорее получилась гримаса боли. Тем не менее, я добавила:

— Думаю, мне не помешает сделать еще глоток-другой вина и еще немного поспать. Потому что, когда я, наконец, предстану перед отцом и мастером, мне понадобится вся моя сила.

— А, по-моему, тебе понадобятся быстрые ноги, — весело поправил меня Витторио, поднося кувшин с вином, и налил несколько глотков в деревянную чашку.

— Я еще ни разу не видел мастера таким сердитым, — добавил он. — Тебе крупно повезло, что ты уже и без того валялся без чувств, когда он тебя увидел. И как только понял, что ты жив и не собираешься нас покидать, слышал бы ты, какими угрозами он разразился в твой адрес за то, что ты его ослушался.

Признаюсь честно, слова друга меня обескуражили, тем не менее, я решила, что лишние тревоги и волнения мне ни к чему, а вместо этого приложилась к вину. Увы, к тому моменту, как чаша была пуста, в мою голову закралась еще одна тревожная мысль.

— А что с Ребеккой? Когда я покинула ее, она была в сторожке. Скажи, она вернулась?

Витторио покачал головой, и лицо его омрачилось.

— Новелла отправилась на ее поиски, и с тех пор я не видел ни одну, ни вторую, — ответил он, и в голосе его я уловила тревогу. — Впрочем, я уверен, что они вернутся.

Хотелось надеяться, что он прав, но меня почему-то терзал подспудный страх, что это не так. Хотя Ребекка и показала себя с самой лучший стороны, и мне было не в чем ее упрекнуть, мне почему-то не давали покоя сомнения на ее счет. Одно из таких сомнений мог разрешить герцог Никодемо, если конечно, не исполнил свою угрозу.

Я хотела спросить у Витторио, разговаривал ли мастер с герцогом по поводу его несчастной жены. Однако не успела я открыть рта, как выпитое вино, наконец, дало о себе знать, и я вновь погрузилась в сон.

Впрочем, сны мои были далеко не из приятных, поскольку в них я вновь управляла летающей машиной. Правда, вместо того, чтобы рухнуть на землю, я почему-то никак не могла совершить посадку и продолжала кружить в небесах над замком герцога Никодемо, словно мореплаватель на ладье посреди бескрайнего моря. Каково было мое облегчение, когда, наконец, проснувшись, я обнаружила, что боль в голове и ноге слегка отступила. Однако еще приятнее было увидеть над собой знакомое лицо. Склонившись надо мной, отец пристально смотрел на меня, и в глазах его застыли тревога и усталость.

— Отец! — воскликнула я и протянула руку. — Я боялась, что больше не увижу тебя.

— Я тоже, — ответил он, довольно сурово, хотя пальцы его нежно поглаживали мою руку. — Будь на твоем месте один из твоих братьев, я бы, не задумываясь, взял в руку палку и вправил бы ею тебе мозги. И даже не посмотрел бы на то, что ты ранена.

С этими словами он сильнее сжал мою руку, и я заметила, как в глазах его промелькнул страх.

— Дитя мое, какая сила вселилась в тебя, что ты решила попробовать поднять в воздух машину сеньора Леонардо? — спросил он. — Откуда тебе было знать, закончил ли я соединять все ее части воедино? И как надежно я их скрепил? И никто, даже твой мастер, не мог поручиться, что она не упадет на землю. Даже святые на небесах, а они явно следили за тобой в тот день и лишь благодаря их заступничеству ты до сих пор жива.

— Я проверила все соединения, — поспешила я успокоить отца. — И не забывай, что ты уже признался мне, что намерен использовать летательную машину для бегства из замка. И если тебе не было страшно, то почему должно было быть страшно мне?

При этих моих словах отец вздохнул и покачал головой.

— Я не сомневаюсь в твоем мужестве. Более того, не каждый мужчина решился бы на такой подвиг. Но почему ты ослушалась синьора Леонардо? Что вынудило тебя проникнуть в замок?